— Пуля попала в ступню в районе большого пальца, прошла внутрь стопы и там осталась, — бодрым голосом рассказывает Александр Сладков, военный журналист “Вестей”. Будто и не было той засады, в которую он попал с передовым батальоном 58-й армии под командованием генерал-лейтенанта Хрулева, в результате которой и он, и члены его съемочной группы получили ранения. Мы позвонили Александру прямо в палату Владикавказского военного госпиталя, где он проходит курс реабилитации, чтобы из первых уст узнать, каково работать телерепортерам в условиях боевых действий.
— Мы втроем в одной палате лежим во Владикавказском военном госпитале, — рассказывает Александр. — Постоянно приходят люди и знакомые, и незнакомые нас проведать. Они раненым солдатам несут конфеты, пироги, курицу вареную, жареную. Ну и нам достается тоже. В общем, обласканы вниманием местного населения. Раненых здесь много. Не все они поступают в наш госпиталь. Вчера только после эвакуации опустели палаты, а сегодня снова свободных мест нет.
— Как относятся к журналистам наши военные?
— Там, где мы работали, мы журналистов не видели. Единственные, кто там были кроме нас — ваш коллега Витька Сокирко и Сашка Коц из “КП”. Мы давно друг друга знаем, не на первой войне работаем. Так что совсем не удивились, когда там встретились. Как будто вместе в Москве в пивбар зашли. Чуть позже я видел, съемочная группа НТВ подъехала. Ну а что касается нас, то никакой антипатии со стороны наших военных, как в Чечне было, сейчас нет. Мы чувствуем себя представителями одной державы. Нам улыбаются, стараются помочь. Говорят: “Встаньте лучше вот сюда, а то тут осколочки летают”. Или: “Ребят, есть позвонить?” Мы помогаем им, они помогают нам. Все же знают, что мы делаем одно дело. Кто-то стреляет, а кто-то об этом пишет.
— А грузин во время боя останавливал тот факт, что вы журналисты?
— Нет. Когда собака подходит к человеку, то тот, кто ее боится, сразу ее убивает, а смелый для начала попытается ее погладить, наладить диалог. Так вот — грузины стрелять начали сразу. Если бы они были опытными военными, то сначала убили бы человека, который руководит группой, или связиста, который обеспечивает связь с руководством. А они начали стрелять по людям без оружия и с камерами. В первые минуты боя из четырех раненых оказались трое журналистов и только один военный.
— От страха палили по всем подряд?
— То ли от страха, то ли от непрофессионализма, то ли им все равно, кого убивать. Когда мы спешились, перестрелка началась буквально с двух—пяти метров. Мы видели грузин прямо перед собой, могли друг с другом перекрикиваться. Это был грузинский спецназ: со специальным гримом, формой, с американскими рюкзаками и касками. У убитых грузин я видел автоматы АК, черные, по венесуэльскому образцу. Но даже когда мы были в огневом мешке, наши солдаты обращались к ним: “Руки вверх!” — и они поднимали руки. Не сравнить с чеченскими боевиками — вот те всегда рубятся до конца. Грузины ближе к европейской тактике ведения боя: чуть поджали — сразу лапки кверху.
Но я хочу четко подчеркнуть. Для меня враги — те, кто пришел с оружием в Цхинвал. Тот человек, которого я видел глаза в глаза, когда он стрелял в меня с расстояния в метр и убил моего товарища, который меня прикрывал, — это враг. А народ грузинский, с которым мы всегда жили и росли вместе, — мне не враг. Ну разве я буду чувствовать Колю Сванидзе своим врагом? Или Васю Кикнадзе? Нет, конечно.
— Что врачи говорят, долго вам еще восстанавливаться?
— Самое главное, чтобы оператор мой — Лёня Лосев — восстановился. У него пули задели артерию, и врачам пришлось делать сложную операцию. Для него это вообще первая подобная командировка. Я его перед отъездом спрашивал: “Ты как, готов по горам бегать?” Он, не задумываясь, ответил, что ему все равно, при каких условиях снимать. И слово свое сдержал. За все это время он ни разу не пожаловался. Мне с такими людьми работать — одно удовольствие.
Ну и, конечно, нам всем повезло, что с нами был такой опытный боец, как Игорь Уклеин — наш звукооператор, ветеран со стажем. Именно он перевязал моему оператору руку прямо во время боя, не обращая внимания на пули над головой. Когда нас привезли в госпиталь, его все врачи сразу узнали. Он здесь уже как-то лежал после контузии в Чечне…
— И после таких передряг вы все еще хотите быть военным журналистом?
— Я, если честно, не думал, что мы вернемся из этого ада. И статистика потерь в нашей колонне это только подтверждает. Но я счастлив, что мне повезло там побывать. Конечно, можно встать где-то на расстоянии, тарелку развернуть и говорить: “За моей спиной находится разрушенный Цхинвал”. А если ты нормальный репортер, ты должен поехать и посмотреть все своими глазами. Для нас, телевизионщиков, это просто необходимо. Что касается газетчиков, то Сашка Коц и Витька Сокирко — они просто честные ребята. Они могли бы спокойно сидеть где-то в Джаве и строчить свои заметки со слов очевидцев, выдавая их эмоции за свои. Но они так не могут, и я так не могу. Кто-то спорт освещает, кто-то культуру, а мне нравится говорить правду о войне.
Война для Александра Сладкова и его группы закончилась в субботу, 9 августа, — именно в этот день они попали под обстрел. Слава богу, им удалось выбраться из засады живыми.
Связаться в дни военного конфликта с журналистами российских телеканалов посредством обычной сотовой связи можно было только чудом. “МК” повезло — у тележурналиста канала “Звезда” Михаила Кацала мобильник оказался неразряженным.
— Говорить об устроенном быте в условиях войны коллегам не приходится, — рассказал Михаил. — Спартанские условия — комфорт и уют по сравнению с тем, как приходится жить нам. Ночлег себе каждый ищет сам. Тут два варианта. Либо, как ребята с НТВ, укрываться на ночь в подвалах разрушенных домов. Либо, если повезет, жить по соседству с миротворцами в спортзале одной из полууцелевших школ. Нам повезло, спим как белые люди на армейских палатках. Кому-то из коллег даже удалось раздобыть пару подушек и матрас. Им завидуют белой завистью. Питание, как в том анекдоте, трехразовое: по вторникам, четвергам и субботам. Иногда наш “подножный” корм разбавляют местные жители, которые приносят миротворцам чудом сохранившиеся съестные припасы, а те делятся с нами. Цхинвальцы вообще относятся и к миротворцам, и к журналистам как к родным. Еще здесь принято отдавать даже последнюю сигарету из пачки. Еда и курево в Цхинвале — главный дефицит. Это касается и специальных гигиенических салфеток для очистки лица. В отсутствие воды эти салфетки использовались для умывания. Когда миротворцы устроили баню, в нее выстроилась очередь, как в советское время за колбасой.
Такая же очередь образовалась, по словам Михаила, к передвижному спутниковому комплексу телеканала “Россия” для передачи информации своим каналам. В Цхинвале свой ПСК был еще и у Первого, но в один из дней он вышел из строя. И только через несколько дней своя спутниковая тарелка появилась у “Звезды”. Еще большие проблемы в Цхинвале с клозетами. Особенно трудно с этим делом ночью, когда простреливается каждый куст, и ты весь на виду.
— Ночью вообще все происходящее в Цхинвале воспринимается по-другому, — продолжает Кацал. — Днем, когда светит солнце, это добавляет положительных эмоций, если можно говорить о таковых на войне. Но когда приходится выходить в эфир с наступлением сумерек, если учесть, что в городе вообще нет света, не по себе становится даже самым храбрым и отчаянным.
