— Вы случайно не любитель кроссвордов? — и достала из кармана пачку листиков в клетку, испещренных аккуратно пронумерованными словами и сеточками, внутрь которых следовало вписать буквы.
— Врачи велели составлять… Для восстановления памяти…
Я окинул ее взглядом — короткую стрижку, не склеротические, ясные глаза, стоптанные тапочки. И сочувственно покивал. Лезть в подробности представлялось неуместным. Она продолжила:
— Умер муж. Неожиданно погиб… Страшный стресс… Когда мне сообщили… Я сознание потеряла. Удивительный был человек… Не повышал голос. Ни на кого. Сынок расшалится, он его подзовет, посадит себе на колени: “Зачем так сделал? Разве не знаешь, что это плохо? Хочешь вырасти плохим человеком?”
Я спросил:
— Сколько ему было, мужу?
— В этом исполнилось бы девяносто… Возвращался с дачи. Шел на станцию вместе с соседкой, она и рассказала... Вез сумку на колесиках, с овощами… У нас огород… Дорожка, по ней шли вдоль шоссе, перекопана… Тут машина… Обгоняла другую, а навстречу третья, вот и выехала на обочину. Соседке — ничего, а его сшибло, сумку расплющило. Соседка говорит, он пытался приподняться, сказал: “Хочу жить”. — Старушка слабо махнула рукой. — Девчонка молодая сбила. Два года условно ей присудили. У нее ребенок-дошкольник. И, это уж потом выяснилось, мать в администрации области…
Мы помолчали.
— Да, имя свое забыла, не могла вспомнить, как меня зовут. Врачи порекомендовали. Не сразу я втянулась. Я вообще-то биолог по профессии. Обложилась словарями… Иногда в день по две штуки составляю. Раздаю знакомым… Стараюсь повеселей. Например: “В названии какой страны между первой и последней буквой прячется маленькая лошадь”?
— Япония?
— У вас получается, — обрадовалась она. — Давайте еще: “Мышеловка из пяти букв”.
Я не мог сообразить. Она подсказала:
— “Кошка”!
И опять вернулась в прошлое:
— Мы росли вместе, он, я и его двоюродная сестра. Родители дружили. А когда выросли, вопросики со всех сторон: “Ну, когда свадьба?” Расписались. Свадьбу решили позже сыграть. И тут объявляют: война!
Ненавязчивая исповедь мало-помалу захватывала, да и старушка была симпатична. Ее складная речь и явные признаки по наследству полученной интеллигентности заслоняли и больничный халатик, и тапки. Если человеку хочется выговориться, а ты не спешишь, почему не скрасить немоту одиночества?
— Под конец войны он в госпиталь угодил. А госпиталь захватили фашисты. Некоторые из раненых выпрыгивали в окна… Но куда бежать? Потом американцы у немцев этот госпиталь отбили. Ну а мы-то не знаем, что думать. То писал, а то перестал. А как оттуда писать, если немцы подмяли? Пришла к его маме, она говорит: “Наверное, погиб”. Мы к тому времени уже возвращались из эвакуации, из Новосибирска, правда, сестричку его оттуда еще куда-то отправили… Она даже сообщить никому не успела — куда. Война кончилась, вернулась я в Москву, звоню ей на старую квартиру, она дома. Спрашиваю: “От Саши ничего?” — “Ничего”. Позвала в гости, я поехала. Приезжаю, дверь открывает ее младший брат. Он меня узнал, хотя, когда в последний раз виделись, ему три годика было. Говорит: “Она скоро вернется, просила подождать”. И тут — звонок в дверь. Открываю. На пороге Саша. Вот как бывает… Какое совпадение. И не знает, как заговорить: может, я уж замуж вышла? Тем более какой-то мальчик возле меня крутится. Может, мой?
Я слушал, боясь неосторожным словом прервать рассказ.
— И уж тут сыграли свадьбу. Да какую! Сейчас бы такой позавидовали… Его сестра на птицеферме работала, пришла к начальнику, говорит: так и так, свадьба у брата… Тот дал курятины, яичек, крупы… Позвонил на молочную ферму, на взаимовыгодных условиях выменял сыр, творог, масло… Единственное, каждый со своим куском хлеба пришел. Хлеб-то по карточкам…
Она говорила гладко и складно. Я грешным делом подумал: не сочинила ли красивую небылицу — просто оттого, что не с кем перемолвиться? Спросил:
— В каком же году была ваша свадьба?
Она задумалась. После долгой паузы произнесла:
— После войны. Много позже войны. Ему же там, в госпитале, документы восстанавливали. Немцы все бумаги сожгли. Значит, в сорок пятом. Или нет, в сорок четвертом…
Тут я понял: ее история — правда.
