Про лошадей он знает, наверное, все и разные конские мифы опровергает в свойственной ему шутливой манере. На вопрос: “Правда ли, что лошади не любят пьяных?” — отвечает: “А разве они кого-нибудь другого на конюшне видели?..” Считается, что лошадь никогда не наступит на человека. “Да, — соглашается Василий, — но только потому, что плохо видит. Человек ей кажется бревном, она боится копыта зашибить, поэтому и старается перепрыгнуть”.
На лошади он сидит, как лихой гусар. Ничего удивительного: человек, чьим голосом говорило большинство звезд американского кино, десять лет работал на “Мосфильме” каскадером. Снимался в “Пугачеве”, “Ларце Марии Медичи”, “Поговорим, брат”. Был постановщиком конно-трюковых сцен.
О квалификации Горчакова-конника говорит тот факт, что он был единственным русским в среднеазиатской группе.
— Василий, так вы лошадник или собачник?
— Собака — друг, который всегда рядом, а к лошади все-таки ходишь в гости. С ней ты делишь увлечения, а с собакой — жизнь.
Его отец — легендарный разведчик Овидий Горчаков — и мама Алла Васильевна не были собачниками в современном смысле этого слова, но животных очень любили и всегда сквозь пальцы смотрели на то, что сын периодически притаскивал в дом разных существ. Когда Вася был совсем маленьким, в семье жил эрдельтерьер, который проявил себя самой верной нянькой. На него спокойно можно было оставить коляску с ребенком во дворе. Пес не подпускал к младенцу никого, даже домработницу.
— Когда мне было четыре года, произошел случай, который всех напугал, — вспоминает Василий. — Я лежал на диване свесив голову и рассказывал собаке “страшные” вещи, которые детям по телевизору показывают. Она долго и терпеливо слушала, а потом встала, махнула головой и нечаянно попала клыком мне под глаз. Брызнула кровь, все в ужасе забегали. А бедный пес, который ни в чем не был виноват, залез под диван и два дня не выходил. Не пил, не ел — страдал. Его звали Черик, производное от Черри.
После смерти Черика собаку долго не заводили. У Васи появилась младшая сестра и, как он шутит, заняла эту нишу. Правда, теперь ему как старшему брату пришлось послужить Чериком — охранять детскую коляску.
— Но мама не могла без собак, мы с ней знали всех окрестных псов наперечет, они были нашими друзьями. В нашем доме на улице Горького жила интеллигентная старушка — обломок старинного рода, у нее были две жесткошерстные таксы. Зная про нашу любовь к собакам, она как-то рассказала, что в питомнике “Красная звезда” есть прекрасный ризеншнауцер, которого можно взять. Наши тогда экспериментировали с выведением черного терьера, но решили не останавливаться на достигнутом и сделать отечественного ризеншнауцера. Тот пес оказался одним из первых, но у него был существенный недостаток: он боялся выстрелов и поэтому стал кандидатом на выбраковку.
…Когда Вася с мамой поехали на разведку, питомник встретил их оглушительным лаем. Военные собаки бесновались в клетках, как вдруг сквозь прутья просунулась лапа. Лохматое существо невнятно-серого цвета явно предлагало дружбу. И вопрос был решен. Питомца назвали в честь Ринго Старра. Когда щенка отмыли и выщипали, выяснилось, что он не серый, а черный как смоль. И еще с хвостом, который в питомнике не стали купировать.
— Хвост у него был мощный. Ринго не кусался, но все боялись удара его хвоста. Если попадал по ноге, оставался синяк. Но с хвостом собаке все-таки не повезло. У нас в доме был лифт с тяжелой дверью — я захлопнул и отхватил два позвонка от собачьего хвоста. Ринго долго жил с нами. Иногда он от меня убегал, но всегда возвращался к подъезду. Мы ходили гулять на Тверской бульвар, где тогда собирались собачники, и вообще были с ним неразлучны. Я брал его с собой даже на “картошку”, и он спал рядом в палатке. Научился выдергивать из грядки морковку — подбрасывал вверх, ловил и отправлял в рот.
— Сейчас у вас опять ризеншнауцер! Похоже, это ваша любимая порода?
— Мы с моей женой Аней воспитали двух прекрасных ризеншнауцеров. Я вообще убежден, что, прежде чем завести собаку, надо жениться. Мужчины, конечно, большие собаководы и очень хороши для лихих кавалерийских атак с собакой “наголо”. Мы гордимся своими питомцами, любим с ними гулять, играть, а вот повседневная жизнь немыслима без родного близкого человека. Когда уезжаю, я спокоен: собака остается в нежных руках моей жены.
Нашей первой большой собакой была афганская борзая. Мы сразу влюбились в щенка, но он часто болел. Мы оба работали, ездили в командировки, а пес нуждался в уходе. Пришлось отдать его в хорошие руки — в семью Сергея Образцова, где его все полюбили. А потом мы все-таки купили ризеншнауцера. Я назвал его Реджинальдом — в честь декана гуманитарного факультета университета Северной Каролины, с которым я тогда вел переговоры по поводу преподавания. Реджика мы серьезно воспитывали. Ходили с ним на собачью площадку. Тогда еще не было витаминов и специальных кормов для собак, я покупал ему таблетки кальция, измельчал яичную скорлупу, и он вырос настоящим красавцем. По совету инструктора мы сшили матерчатую сумочку через плечо, с двумя отделениями для лакомств, которые Реджик получал как поощрение. Однажды мы без всякой подготовки, экспромтом отправились с ним на выставку. Там все собаки были как из салона красоты: с маникюром, педикюром и укладкой, а нашего мы даже подстричь не успели. Все равно он получил золотую медаль, а нам сделали предупреждение: больше в таком виде не появляться.
Это был боевой пес, который бесстрашно лез в любую драку, но в пределах разумного. При нем мы начали строить дачу. Пока не было забора, Реджик гонялся за баранами. Я часто видел из окна забавную картину: бегут бараны, за ними несется Реджик. Потом все меняется: мой пес летит впереди, а бараны его преследуют.
Умер он неожиданно. Однажды мы пошли с ним гулять — все было нормально, он вернулся домой, поел, и вдруг с ним что-то произошло. Не находил себе места, садился, крутился... Повезли в лечебницу. Ветеринар сказал: “Видимо, заворот кишок, у больших собак это бывает. Будем оперировать”. Когда я приехал его забирать, он лежал на столе неподвижно, как под наркозом. Погладил его теплый бок — никакой реакции. Сказал: “Доктор, спасибо!” — а в ответ услышал: “Не надо меня благодарить. Вы — молодцы, привезли его вовремя, но мы не смогли помочь: сердце отказало”. Это была настоящая трагедия.
— После смерти любимца многие зарекаются заводить собаку.
— Реджик ушел в мае. Тогда мы подумать не могли о том, чтобы взять собаку. А в июле поехали в Томилино к заводчице за щенком. Навстречу высыпала целая компания. Мне понравился волосатый тапок, который приковылял ко мне и схватил за руку. До сих пор подходит и аккуратно берет мою руку в зубы. Его зовут Глорис фон Франкенстин, или Франкенштейн, только в английской транскрипции. Дома он просто Фрэнки.
Когда он был маленький, я повсюду таскал его с собой. И в Репино, и в Болшево. Он прошел полный курс киноведческих наук. Все его обожали. И мой начальник в “Советском экране” Виктор Петрович Демин, человек большой и толстый, позволял Фрэнки в поезде забираться прямо на пузо и спать.
Однажды пес ухитрился найти на заднем сиденье машины бутылку коньяка, открутить пробку и ополовинить. К счастью, большая часть пролилась. Собаки быстро привыкают к спиртному…
— Вы собаке за что-то благодарны?
— Фрэнки открыл мне дорогу в высшее общество. (Смеется.) Однажды я привез Стивена Сигала в Ново-Огарево, и Владимир Владимирович решил показать нам свой зал, где он занимается боевыми искусствами. Мы вышли из основного здания, сели в маленький микроавтобус, а тут объявилась Кони, небезызвестная собака Путина. Понюхала-понюхала — и как прыгнет мне на колени! И начинает устраиваться поудобнее. Хозяин пытается ее позвать, но она не проявляет к нему никакого интереса. “Владимир Владимирович, — сказал я, — не знаю, чем от вас пахнет, но от меня — большой черной собакой!” Чешу ей ухо и вдруг чувствую какую-то выемку. “Владимир Владимирович, — интересуюсь запросто, собачники ведь чинов не соблюдают, — что у Кони с ушком?” — “Клещ укусил — не уследили”. — “Если уж у вас не уследили, что о нас говорить!”
Когда мне впоследствии случалось бывать в Ново-Огареве, Кони всегда подбегала, и я шутил, что у меня в руководстве страны есть большая мохнатая лапа. До сих пор, когда вижу лабрадоршу по телевизору, всегда приятно: свой человек!
