“Ну скажите ж мне: кто больше удовольствия получает — мужчина или женщина?” — “Вы когда-нибудь в ухе ковыряли? Кто удовольствие получает — мизинец или ухо?”. Просто, ясно и со вкусом: “Сатира” начинает сезон добротной во всех смыслах премьерой “Распутника” с Юрием Васильевым в главной роли.
…Десять минут до спектакля, на Триумфальной — вал машин, не приткнуться. Но тут же из ларца три молодца в зеленой униформе — кто там вещал о “смерти” лжепарковщиков? Вот они: “Вам на спектакль? Давай на тротуар, триста рубликов”. Гениально и просто. Что б на это сказал незабвенный философ-моралист Дидро?
А сказал он следующее… правда, не сам, а устами Эрика-Эмануила Шмитта, автора 2-часовой пьесы “Распутник”: “Мораль — это… это… короче, смотри статью “Этика”. Открываем “Этику”: “См. статью “Мораль”. Отсюда есть пошла европейская цивилизация. Фокус с двойным дном. Что, впрочем, не относится к спектаклю: с пятой минуты режиссер Житинкин “подвешивает” зрителя, не отпуская до конца. К Дени Дидро (Юрий Васильев) жалует в гости художница (Алена Яковлева) с виртуозной просьбой о портрете… не уточняя, правда, портрете чего (потом выяснилось, что там и головы-то нет). И вот он, страшный момент, зрительницы стыдливо бросают глазки об пол: Васильев скидывает халат; возлежит на шикарном ложе… да, совсем без всего. Лишь очень-очень приглядевшись, можно различить узкую тесемочку, отграничивающую хорошую иронию от плохого эпатажа. На “Распутника” пойдут хотя бы за это. Пять-шесть раз Дидро-молодец уж собирался делать “это” с тремя дамами имярек (роскошная игра всего женского состава), посрывал в агонии с них платья, но всякий раз на сцену врывался молодой и борзый Баронне (Игорь Шмаков — в гриме похожий на Галкина) и орал что есть мочи: “Господин Дидро, когда ж вы наконец допишете статью о морали в Большую энциклопедию? Даю 10 минут!” — “Десять минут на то, над чем выдающиеся умы бились тысячелетия?!”
Так пролетел один день знаменитого философа (сына ножовщика) в великолепных декорациях “под аглицкий сад” Андрея Шарова и под стилизованную музычку Наймана из гринуэевского “Контракта рисовальщика”. Статью не написал, дам не досовратил. Но это лишь день, не более. Твердая “пятерка”. Пусть без остроты и шока: хотя кое-где шло на грани, по-житинкински — вот мадемуазель Гольбах (Елена Подкаминская) ложится на сцену в позе готовности… Но и без длиннот и пробросов: витиеватый профилософский текст сатировцы умудрялись выстреливать с такой долей уместной пародийности (но и тут же — пробирающей откровенности), что заснуть никто не успел.
