“МК” познакомился с современными тимуровцами
Бабушку через дорогу перевести, за продуктами сгонять, дров нарубить да воды натаскать — таковы были добровольные обязанности тимуровца. В наш век тимуровцы переименовались в волонтеров, а каждый благородный поступок теперь — на вес золота. Кто сейчас творит добро и с какой целью, выяснил корреспондент “МК”.
ЗАЖМИ НОС — ОТКРОЙ СЕРДЦЕ
На кухне штаб-квартиры “друзей на улице” мы режем хлеб и упаковываем его по пакетикам, добавляем детское молоко и накладываем в стакан горячие пельмени. “Что ж ты так мало пельмешек кладешь? Не жалей! Кто там ботинки заказывал, Петр или Павел?” — руководит процессом главная в этот день Наташа. Петр и Павел — двое из сотен бездомных, которых ребята знают лично, стараются выполнять их просьбы и помогают всем возможным. Слово “бомж” здесь не любят, говорят “бездомные”, “просящие”, “друзья”.
— Для Петра ботинки, — кричит из коридора Люся, разбирающая мешки с теплой одеждой, принесенные сердобольной соседкой, — он сказал, что на работу хочет устроиться и теперь ему нужна одежда поприличнее.
Постоянных участников “ДНУ” около 20 человек, но сегодня нас меньше: погода подвела. Пока мы сортируем лекарства по аптечкам, Люся рассказывает мне о себе:
— Приходить сюда я начала, чтобы восстановить справедливость. Я — из хорошей интеллигентной семьи, родители нормально зарабатывают, учусь в МГУ, но ведь могло бы получиться и по-другому. Вдруг я была бы сиротой или сбежала из дома. Чувствуя за собой некую вину, я и стала помогать несчастным людям. А когда я несколько раз съездила на вокзал, я поняла, что совершенно неправильно разделять людей на богатых и бедных, на хороших и плохих. Потому, что люди — все одинаковые. Может быть, некоторые из наших бездомных в свое время и оступились. Но если ты начнешь судить людей и выяснять, кто заслужил, а кто нет, до добра это не доведет.
— Все собрались? Значит, сейчас разделимся на две группы. Кошельки и мобильники лучше убрать, денег никому не давать, обещаниям жениться не верить, все понятно? — командует Наташа и, обвешавшись пакетами и сумками, мы едем на площадь трех вокзалов. По дороге Наташа рассказывает мне историю бабушки Раи — прожившей на улице более 12 лет, невзлюбившей своих товарищей по несчастью и постоянно ворчащей на весь свет. В свое время ребятам удалось устроить бабушку Раю в приют, ее 76-летие они праздновали в кафе, а по выходным вместе ходили на рынок. Эта верная дружба продлилась более трех лет, пока бабушку Раю не сразил инсульт. Но и в больнице, где она провела последние недели жизни, “друзья” навещали ее каждый день, а в последний путь провожали вместе с другими бездомными.
Выходим из метро, я по привычке обхожу стороной сидящую на ступеньках грязную компанию.
— Ты куда? Это же наши! — окрикивает меня Люся. Опомнившись, возвращаюсь к жутко воняющим, жующим черную капустную кочерыжку мужчинам. Торжественно вручаем им нехитрый продуктовый набор, за что получаем благодарности, улыбки и даже джентльменский поцелуй ручки. На Люсину просьбу представиться наши новые друзья, помедлив, отвечают: Николай Владимирович и Игорь Васильевич, — а растрогавшись таким интересом к себе, вытирают грязным рукавом слезы и обещают ждать нас на том же месте в следующую субботу. “Не знаю, придут ли”, — печально говорит моя напарница. Жители улиц часто плохо ориентируются во времени и нередко в назначенное время на встречу не являются.
За час мы обошли все самые злачные углы трех вокзалов и раздали все, что у нас было. Только ботинки для Петра Люся упорно отказывалась отдавать. Может, он все-таки придет?
Сколько душераздирающих историй я услышала за этот час: о подростках, обливающих спящих бездомных бензином и затем поджигающих их, о недобросовестных бизнес-партнерах, брошенных женах и потерянных квартирах.
— А принесите мне, пожалуйста, в следующий раз маленький приемничек, — попросил нас бездомный Игорь, — а то я без новостей не могу. И очки минус 6, если есть. Чтобы читать можно было.
— Если ты научишься видеть человека в этих заблудших, то потом не сможешь злиться на соседа, который наступил тебе на ногу, — объясняет мне Люся. — Я эту перемену почувствовала в себе сразу. Мысль о том, что твои 20 рублей, которые ты потратишь на шоколадку, могут спасти человеку жизнь, вселяет в меня нереальный оптимизм. И пусть родные пока не во всем поддерживают меня, а кто-то из друзей считает, что я делаю это зря: мол, бомжи сами виноваты и в помощи не нуждаются, потому что все пропьют, но я твердо уверена, что никакой человек не заслуживает таких жутких условий жизни и такого бесчеловечного отношения. И внутри любого, даже самого опустившегося есть душа, которой надо помочь, а сделать это абсолютно несложно.
МЭРИ ПОППИНС ДЛЯ МАМ
Пока эта служба немногочисленна и работает на базе центра лечебной педагогики и социальной реабилитации “Димас дрим”, куда родители приводят заниматься детей-инвалидов в очень тяжелом состоянии. Такие “часовые” бебиситтеры выезжают на дом к самым тяжелым малышам, позволяя их родителям ненадолго отвлечься. О трудностях и радостях такой работы “МК” поведала “няня на час” Маша — 21-летняя студентка отделения классической филологии.
— Очень часто мамы хотят присутствовать на каждом занятии, их отпрыск никак не желает слезать с рук, а сама мамочка в ужасе от одной идеи, что с малышом будет заниматься кто-то чужой. А ведь услуга “няня на час” создана именно для того, чтобы показать, что даже самый тяжелый из детей способен на социализацию. Иногда надо разорвать связь “мама—ребенок”, потому что кроха привыкает к тому, что только одна она может с ним общаться и не подпускает к себе других людей.
Конечно, такой няней, как Маша, невозможно стать, придя “с улицы”, — сначала девушка прошла стажировку. А когда мамы и дети уже хорошо знали будущих Мэри Поппинс, а те нашли подход к каждому ребенку, девушки стали оставаться с подопечными наедине.
— По образованию я филолог-классик, — признается Маша, — но пока не знаю, как сложится жизнь. Моей основной профессии работа с детьми-инвалидами совсем не противоречит, а наоборот, даже вдохновляет, однако я не воспринимаю это как какую-то спецмиссию, для меня это просто часть жизни.
НЕМЕЦКИЙ ИСКУПАНТ
— Вообще-то армия меня не хотела, — на ломаном русском объясняет мне Максим, — я был… как это у вас говорится? Не годен.
Германия проводит в России акцию “Искупление” и предложила своему молодому гражданину выбор — работать с инвалидами у себя на Родине или с жертвами сталинских репрессий и с бывшими русскими заключенными фашистских лагерей в России. Максим выбрал второй вариант. Почему?
— Потому, что мне хотелось самому узнать людей, столько испытавших, — признается Максим.
Для немецкого парня, который только что окончил школу, приехать на службу в Москву было более чем экстремально. Ну и что, что мама — русская, языка-то ведь почти не знает, да и всю жизнь прожил в Германии. Однако немецкий школьник не испугался наших морозов и, сдав последние выпускные экзамены, отправился на подмогу российским пенсионерам.
— Раз в неделю я еду к Ивану Павловичу — это 93-летний пожилой человек, — медленно, перебирая в голове русские слова, рассказывает Максим. — С ним мы идем на рынок, закупаемся, и я для него все тащу. А дома после уборки мы с ним много разговариваем, я, правда, не все понимаю, но слушаю внимательно. Иван Павлович мне рассказывает про всякую технику, потому что он бывший инженер и показывает мне разные лампы, которые сам построил. Вряд ли мне пригодятся такие знания, потому что эти приборы вообще из другой эпохи, но мне все равно интересно.
С сентября Максим хочет учиться на юриста, но участвовать в социальных проектах продолжать будет и у себя на Родине.
— Независимо от того, кем я стану, опыт, который я получаю здесь, очень полезен, — делает вывод юный немец. — Я никогда не воспринимал свою волонтерскую деятельность как обязанность, это то, что я делаю от души. Мне просто приятно, что я могу помочь.
СЛОВАМИ ГОРЮ ПОМОЖЕШЬ
Мы привыкли считать, что, выходя на пенсию, пожилой человек уже способен только принимать помощь, но не оказывать. Однако Инна Павловна не сводит смысл существования к вечному ворчанию в поликлиниках и общественном транспорте да борьбе с дорожающими лекарствами, а стремится подарить счастье другим.
Каждого волонтера в “Сострадании” прикрепляют к определенному “старику”, устанавливают график: когда и сколько раз надо будет ходить. Обязанности несложные: делать уборку, мыть окна, иногда за продуктами сходить, за лекарствами, порой эти самые лекарства надо выписать у участкового врача и доставить их по адресу. Бывает, что “подопечных” требуется сопровождать на какие-нибудь мероприятия или просто прогуляться с ними по городу. Кстати, “подопечным” и “опекающим” пришлось долго притираться друг к другу. Сначала старушки упирались и не хотели никого пускать, говорили: “Не надо нам помощи! Мы все сами привыкли делать!” А сейчас уже и не могут по-другому, понравилось.
— Старики-то не избалованы вниманием, — рассказывает “МК” Инна Павловна. — У нас одна старушка была на костылях — участница войны, после ранения в госпитале лежала, а оттуда ее немцы и угнали в лагеря. И вот ей наши девчонки помыли все, пропылесосили. А она в это время напекла пирожков и говорит: “А теперь чай давайте пить”. И три часа мы с ней просто сидели, болтали. Ей в радость, что ее слушают, а девочкам интересно. Бывают, конечно, трудности, когда бабушки болтают и болтают без остановки, а ребятам уже надо бежать и неудобно уйти.
Сколько лет его подопечному, Бронеславу Семеновичу, Данила не помнит. “Ну старенький такой, какая разница, дело же не в возрасте, — говорит подросток. — Главное, что он поразительно активен. О чем мы говорим? Да обо всем на свете! Он мне много рассказывает про Сталинград и все время возмущается тем, что в стране происходит”.
Вдохновившись общением с “дедушкой”, 15-летний мальчик со своими друзьями взялся за проект, на который не все взрослые способны, — ребята собирают рассказы и воспоминания своих подопечных, чтобы издать книгу.
О прошлом своем, правда, не все любят распространяться. Боятся. Ведь узники лагерей считались предателями Родины.
— Когда немцы начали выплачивать компенсации, — делится с “МК” Инна Павловна, — один старик рухнул передо мной на колени и говорит: “Не хочу я этих компенсаций! Я боюсь за наших детей. Вдруг что-то изменится в нашем политическом строе и снова начнутся проверки семей “врагов народа”. Я уже прожил долгую жизнь, столько видел, и я всего опасаюсь. Не надо ничего уточнять”. Вот и получается, что самая ценная помощь для таких людей не деньги, а задушевный разговор.
Данила собирается быть следователем — хочет поступать в академию ФСБ, поэтому волонтерскую деятельность придется прервать.
— Я не могу сказать точно, почему я стал волонтером, — смущенно говорит парень, — просто мне кажется, что не очень добрые пошли времена, и хочется сделать что-то по-настоящему полезное. Бронеслав Семенович, например, живет с семьей. Но своим близким он неинтересен. Поэтому даже когда буду учиться, я все равно постараюсь его навещать, я ведь ему как родной.
