Крепость Приднестровье

Недавно в Приднестровье отпраздновали 600-летие города Бендеры. Само независимое, но никем не признанное государство ПМР (Приднестровская Молдавская республика) — не такое древнее, как Бендерская крепость. Ему всего 18 лет. И все эти 18 лет Приднестровье существует в режиме осажденной крепости, отражая атаки недругов с Запада и Востока. Здесь свои валюта, бессменный лидер, советский герб и рыночная экономика. У Приднестровья нет общей границы с Россией, но оно считает себя ее частью. А вот в Кишиневе с этим не согласны.

Недавно президент Медведев встретился с молдавским президентом Ворониным и президентом ПМР Смирновым, что породило слухи о том, что стороны вот-вот подпишут какой-то важный документ. Чтобы понять, можно ли соединить правый и левый берег Днестра в едином государстве, обозреватель “МК” побывала в Кишиневе и Тирасполе.

Кишиневские каштаны

Под ногами хрустят створки осыпающихся с деревьев каштанов. В сквере у памятника молдавскому господарю Штефану чел Маре (Стефан Великий, правил в 1457—1504 годах), с которым когда-то в припадке националистической истерии венчалась сумасшедшая кишиневская поэтесса Леонида Лари, — только влюбленные парочки. На залитых мягким осенним солнцем тротуарах за столиками маленьких кафе пьют крепкий турецкий кофе и молодое молдавское вино. Трудно вообразить, что когда-то здесь буйствовали толпы националистов, а говорить по-русски было просто опасно. “Русские, поднимите руки!” — кричала тогда на митинге Леонида Лари. Одна из жен Штефана была, к несчастью, русской. Однопартийцы Лари оформили господарю развод, а потом священник Петр Бубуруз прямо на площади обвенчал поэтессу и памятник. Теперь она, говорят, живет в Голландии. Там в почете нетрадиционные браки.

Министерство реинтеграции — самое маленькое среди молдавских министерств. В нем всего 13 сотрудников. Вероятно, реинтеграция — это не самая серьезная проблема Молдавии.

— Почему вы решили приехать именно сейчас? — удивленно смотрит на меня министр реинтеграции Молдавии Василий Шова. — Приезжайте в начале декабря — вот тогда будет интересно!

Г-н Шова считается в Кишиневе одним из двух главных творцов какого-то нового плана урегулирования конфликта, о котором ходит множество слухов. Он — ближайший конфидент советника президента Воронина Марка Ткачука, вместе с которым в последние года два совершил бесчисленное количество визитов в Москву. Что обсуждалось во время этих визитов — покрыто тайной, но некоторые западные аналитики говорили мне, что объединение Молдавии может произойти уже в этом году.

— Никакого секретного плана нет, — министр делает глоток кофе из маленькой чашечки. — Во время встречи в Сочи президенты Медведев и Воронин договорились, что Президент России пригласит для беседы Смирнова, затем планируется рабочая встреча Воронина и Смирнова, а потом предполагается трехсторонняя встреча лидеров. Мы считаем, что это консультативные встречи с целью сближения позиций сторон, чтобы выйти в формат переговоров 5+2.

5+2 — это Молдавия и Приднестровье (стороны конфликта), Россия и Украина (страны-гаранты), ОБСЕ (посредник) плюс ЕС и США (наблюдатели). В таком формате переговоры шли до 2006 года. После того как Кишинев ввел против Тирасполя ряд ограничительных мер, что в Приднестровье расценили как экономическую блокаду, переговоры были прекращены. Теперь Запад и Украина очень переживают, что Москва якобы хочет вытеснить их из переговорного процесса. На днях специальный представитель ЕС в Молдавии Кальман Мижей заявил в Европарламенте, что для ЕС неприемлемо любое изменение формата 5+2 в пользу трехстороннего (Молдавия, Приднестровье, РФ).

— Недавно президент Смирнов говорил мне, что он готов к переговорам только с позиций независимого государства. Как вы на это смотрите? — спрашиваю я.

— Это — авантюра, и ничего больше! — отвечает Шова. — Задача переговоров — это выработать особый правовой статус Приднестровья в составе Молдовы.

— Но закон, принятый у вас в 2005 году, уже определяет этот статус — автономия в составе Молдавии. О чем же говорить?

— Закон 2005 года консолидировал политический спектр страны. Там определено много интересных вещей для Приднестровья: своя Конституция, Верховный Совет, три официальных языка. Это станет основой для разработки полноценного закона о статусе, который должен быть согласован в формате 5+2. Затем документ будет направлен в парламент для утверждения, после чего закон 2005 года потеряет свою силу.

— Допустим. Но если вы стремитесь к компромиссу — для чего делать такие заявления, какие сделал ваш президент недавно на мусорной свалке? Что режим Смирнова — это мусорная свалка на теле Молдовы?

— Если делается некая сравнительная оценка, то не надо ее драматизировать, — министр начинает нервничать. — Если и был проведен такой сравнительный анализ, то имелся в виду не лично Смирнов, а сама ситуация. Такая позиция самоизоляции, что мы тут форпост чей-то, — действительно должна быть отправлена на свалку. А пока нужны меры доверия, в частности, снятие всех ограничений на свободу передвижения. Вот вы, гражданка России, можете свободно приехать из Кишинева в Тирасполь, а граждане Молдовы должны на границе платить миграционный сбор…

В том, что министр ошибается, я смогла убедиться на следующий же день: при пересечении приднестровской границы мне пришлось заплатить за регистрацию, как самой последней молдавской гражданке. Ни российский паспорт, ни ссылки на министра Шову впечатления на приднестровских пограничников не произвели. Впрочем, как пообещал мне спикер приднестровского парламента Евгений Шевчук, с 1 января миграционные сборы могут быть отменены. Причем для всех.

Встречный огонь

— Молдова — это корабль, готовый в любую минуту отплыть к чужим берегам, — лидер приднестровского молодежного движения “Прорыв” подполковник Дмитрий Соин разливает по маленьким глиняным китайским чашечкам зеленый чай из такого же чайника. — Молдова — корабль, а Приднестровье — якорь, который мешает ей отплыть в Румынию. Уже 18 лет этот якорь держит Молдову. Теперь кое-кто в Москве хотел бы выдернуть этот якорь и поднять на борт корабля. Сторонники этой линии утверждают, что так они хотят сохранить в сфере российского влияния всю Молдову. Но якорь держит только тогда, когда находится не на корабле, а на дне морском. Сохранение статус-кво — единственный способ удерживать Молдову вне Румынии, вне НАТО.

С седьмого этажа тираспольской гостиницы “Аист” хорошо видно Кицканский лес, расположенный на другом берегу сонно текущего Днестра. На господствующей высоте, так называемом Кицканском плацдарме, установлен огромный монумент в память о Великой Отечественной войне. Именно отсюда 20 августа 1944 года началось наступление Красной Армии во время Ясско-Кишиневской операции. Эта точка исключительно удобна для обстрела города. Во время июньского наступления на Бендеры молдавские военные разместили на Кицканском плацдарме установки “Град”, готовясь нанести удар по Тирасполю, что неминуемо привело бы к большим жертвам среди мирного населения. Трагедию предотвратил генерал Лебедь, по приказу которого артиллерия российской 14-й армии ударила по Кицканскому плацдарму и Гырбовецкому лесу в районе Бендер. Погибли сотни волонтеров. Война была остановлена. Многие из тех, кто нашел на Кицканах свою смерть, были простыми молдавскими парнями, которых полицейские ловили прямо на деревенских улицах, запихивали в БТРы и отправляли на фронт. Впоследствии Лебедь не скрывал прямого участия армии в тех событиях, хотя вопрос о том, было ли оно санкционировано Москвой, остается открытым. На дворе стоял 1992-й, первый “послереволюционный” год. Гайдаровские реформы, бешеная инфляция, вскипающие кровавой пеной окраины распадающейся страны. Полный бардак. По образному выражению одного участника тех событий, “каждый подъезд на Старой площади проводил тогда свою собственную политику”.

Приднестровье нашло поддержку у тех, кто считал, что эта крохотная полоска земли вдоль Днестра станет волшебным кристалликом, вокруг которого, как вокруг крупинки, брошенной в перенасыщенный раствор, рано или поздно вновь соберется огромный сияющий кристалл прежней страны.

Прощание с Приднестровьем — прощание с этой надеждой. Видимо, именно поэтому сюда брошены элитные отряды западной дипломатии и невиданные средства.

— Более 30 организаций в Приднестровье сейчас сидят на западных грантах, — говорит Дима, который знает, что говорит: еще недавно он возглавлял отдел охраны Конституции министерства госбезопасности ПМР. — Мелкие гранты — это 10—15 тысяч долларов, крупные — 50 тысяч и выше. Это серьезные деньги для жителей региона, где зарплаты в среднем составляют 150—200 долларов в месяц.

Рядом с кабинетом Соина в небольшом спортивном зале его юные последователи занимаются йогой. Из клетки косит горячим цыганским зрачком какая-то странная птица.

Несколько лет назад ситуация была намного опаснее: вдохновившись успехом “цветных революций” в Грузии, на Украине и в Киргизии Кишинев при поддержке западных посольств и фондов готовил оранжевый переворот в Приднестровье. Тогда и родились “Прорыв”, Школа политического лидерства имени Эрнесто Че Гевары и “Стратегия встречного огня”. Суть ее в том, что противостоять направленным на свержение неугодных Западу режимов искусственным революциям можно только при помощи встречной революционной волны.

Land Cruiser Соина останавливается около офиса ОБСЕ, и из него, как чертики из табакерки, выскакивают юные активистки “Прорыва”. Всего в машине ехали 10 человек. Офис ОБСЕ — излюбленное место акций “Прорыва”. Желтые флаги “Прорыва”, желтые майки с портретом Че Гевары, флаги ПМР и России. Разворачивают плакаты. Из офиса никто не выходит, но кажется, что за нами внимательно наблюдают сквозь опущенные жалюзи.

— Они нас опасаются, — говорит Дмитрий. — Не знают, чего можно ожидать, особенно после того, как мы сорвали со здания флаг ОБСЕ и вместо него повесили флаг “Прорыва”. Он провисел целый день!
“Признаете Косово — признайте Приднестровье! — скандируют юные революционеры. — Нет двойным стандартам!”

Ораторы говорят о необходимости признать Приднестровье. “Мы заслужили это признание, и оно скоро придет!” — так завершает свое выступление лидер партии “Прорыв”, участник боевых действий 92-го года Саша Гореловский. “Нужен уже не прорыв, а захват”, — загадочно произносит сменившая его ораторша. Последние три года ни один местный телеканал акции “Прорыва” почему-то не показывает.

Поколение прагматиков

Приднестровские власти не скрывают, что экономическое положение в республике ухудшается. При низких зарплатах цены почти московские, трудоспособное население уезжает в Россию, на производстве работают люди от 60 лет и старше.

— Дошло до того, что во время футбольного матча на наш знаменитый стадион “Шериф”, рассчитанный на 15 тысяч зрителей, приходит человек 150, — рассказал один из моих собеседников. — Мужчины все на заработках в России, женщины на футбол не ходят. Пришлось даже раздавать бесплатные билеты.

По мнению председателя парламента ПМР Евгения Шевчука, основной причиной такого положения является блокада со стороны Молдавии. По его данным, за годы конфликта Приднестровье покинули 200 тысяч человек, что составляет треть населения. “Сравните: во время войны из Боснии и Герцеговины уехало 25% жителей”, — говорит он.

Молодой спикер, лидер партии “Обновление” Евгений Шевчук считается представителем новой генерации приднестровских политиков. Ему 40 лет. На его плечах не висит груз советского прошлого. В Тирасполе ни для кого не секрет, что за Шевчуком, как и за партией “Обновление”, стоит могущественная фирма “Шериф”, владеющая сетью супермаркетов, автозаправок, телекомпанией. Ее налоговые отчисления образуют пятую часть бюджета республики. Если кто и сможет договориться с Кишиневом, то именно такие молодые прагматики с современным мышлением. На пресс-конференции для западных журналистов Шевчук даже заявил, что не исключает создания “мягкой” конфедерации с Молдавией. Впрочем, Кишинев и его европейские партнеры готовы говорить только об автономии.

После пресс-конференции мы со спикером пьем чай в его кабинете, и я пытаюсь понять, не обиделся ли он на Москву за то, что та не признала Приднестровье вместе с Абхазией и Южной Осетией.

— Еще раньше в отношении Приднестровья была озвучена позиция, что переговорный потенциал здесь не исчерпан, — уклончиво отвечает Шевчук. — У нас эта позиция безусловно вызывает вопросы. Но после событий на Кавказе мы убедились, что Россия будет защищать права своих граждан и не допустит, чтобы политические решения принимались под давлением.

— А вы доверяете России?

— У нас нет оснований ей не доверять.

— Вам нравится, что в переговорном процессе столько участников? Помните поговорку про семь нянек?

— Инициатором интернационализации конфликта была Молдова. Формат 5+2 эффективен с точки зрения гарантирования уже достигнутых договоренностей. А договариваться лучше в формате 1+1 — Тирасполь и Кишинев. Договариваться об урегулировании конфликта, например, Кишиневу с Вашингтоном — можно, конечно, но бессмысленно. Проблема не в формате, а в том, что наши партнеры в Кишиневе непредсказуемы. Мы бы расценили как весьма позитивные шаги с их стороны, например, выполнение предвыборных обещаний компартии Молдовы о введении второго государственного русского языка, о вступлении в Союз Белоруссии и России, выход из ГУАМ.

— Как долго еще вы сможете существовать в таком режиме “непризнанности”? Сами ведь говорите, что экономическая ситуация ухудшается, люди уезжают.

— От объединения бедного с бедным богаче никто не становился. Молдавской стороне до сих пор не удалось продемонстрировать нам привлекательную модель развития. У нас серьезный потенциал. В случае снятия блокады и предоставления возможностей свободной торговли мы можем давать 15% ежегодного прироста ВВП. Для нас нынешний уровень миграции населения — трагедия. Но какая альтернатива? Обняться с Молдовой и лет через пять попасть в Румынию? Мы этого не хотим.

Переговорный дизель

Похоже, что ни Кишиневу, ни Тирасполю никакие реальные договоренности и не нужны. Приднестровская элита понимает, что в Молдове ее могут просто задавить экономически и политически. Более 20 тысяч человек в Приднестровье участвовали в войне. Что с ними будет после ликвидации независимости? Рано или поздно за ними придут. Конечно, не сразу, а когда внимание мировой общественности к ситуации ослабнет. А цену любым гарантиям демонстрирует пример Аджарии.

Кишиневская элита, конечно, хотела бы завладеть Приднестровьем с его экономическим потенциалом. Но так, чтобы не делиться при этом властью. А так не получится. По мнению главного редактора оппозиционной кишиневской газеты “Молдавские ведомости” Дмитрия Чубашенко, молдавская элита тоже опасается, что ее “сожрет” Приднестровье. “Народ будет голосовать за Смирнова, а не за коммунистов”, — считает он.

А вот что рассказал мне Валерий Клименко, глава Конгресса русских общин Молдавии:
— В органах государственной власти и управления Молдовы русскоязычных — 0,3%. А проживает их в Молдове больше 22%. Вы не найдете сегодня русскоязычных ни в судах, ни в полиции, ни в налоговой инспекции, ни в пограничных войсках, ни в спецслужбах — их нет.

Сомнительные перспективы для приднестровцев, у которых три государственных языка и советский интернационализм в лучшем смысле этого слова.

— Главное — цивилизационные различия, — говорит Соин. — Молдова идет в Европу, а Приднестровье — в Россию. Как можно соединить два поезда, идущие в разные стороны? Говорят: здесь нет причин для конфликта — на обоих берегах Днестра люди одинаковые, говорят на одном языке, исповедуют одну религию. Но на Тайване тоже живут китайцы. А в следующем году он будет отмечать 60-летие независимого существования…

В Тирасполе мне рассказали историю, лучше всего иллюстрирующую состояние переговорного процесса.

Прошедшим летом здесь была страшная жара. На украинской границе стояли гигантские очереди людей, стремившихся в Одессу, к морю. Ситуацию мог бы улучшить пуск по маршруту Кишинев—Одесса через территорию Приднестровья обычного дизельного поезда. Но договориться об этом Кишинев и Тирасполь так и не смогли. Смогут ли договориться о вещах более серьезных? Сомневаюсь.