Вопросы: “Как быть с памятниками тоталитаризма?”, “Чего стоит опасаться в архитектуре?” и “Бывает ли аполитичная архитектура?” — летели со всех сторон. Тут и президент сошел бы с ума, но только не он. С помощью гостя “Винзавода” — директора лондонского Музея дизайна Дейяна Суджича — “МК” попытался разобраться, как взаимодействуют политики и архитекторы, власть и художники.
— Архитектура сочетает в себе эстетические и политические принципы, — утверждает господин Суджич. — В мире не было и нет аполитичной архитектуры. И чем более власть закомплексована, тем выше и помпезнее сооружения.
— В чем это конкретно выражалось?
— Гитлер, например, дал любимому архитектору Шпееру прямые указания “не обращать внимания на запреты министра финансов и пользоваться неограниченными средствами”. А другой архитектор — Людвиг Баварский, когда строил свои романтические замки, вообще истратил всю казну и оставил Германию на грани выживания. А теперь иностранцы платят большие деньги, чтобы взглянуть на его сооружения…
А что было у нас? Известно, что Иосиф Сталин лично выбирал на берегу Москвы-реки место для Дворца Советов. Конечно, ему импонировала идея воздвигнуть его на месте главного храма царского режима.
— Вожди понимали — архитектура способна на многое, — продолжает Суджич. — Она способна до неузнаваемости преобразить город, как, например, музей Гугенхайма в Бильбао (архитектор Фрэнк Герри), или, напротив, подавить свое окружение и личность человека…
Так вот Борис Иофан, автор Дворца Советов, место под строительство которого присматривал Сталин, умел воплощать идеологию своих вождей в камне. Таковым был его павильон СССР на Всемирной промышленной выставке в Париже, увенчанный “Рабочим и колхозницей” Веры Мухиной. Таким слепком с душевного уродства власти стал знаменитый Дом на набережной — главный “жилкомбинат” страны.
Но самому амбициозному проекту Иофана не суждено было воплотиться: он оказался просто неподъемным — ни для бюджета, ни для берегов реки Москвы. А начиналось все капитально. Для строительства Дворца Советов даже построили гигантский камнеперерабатывающий комбинат, благодаря которому мосты и набережные Москвы, ее дома и весь метрополитен одели в первоклассный гранит. Этим же гранитом, кстати сказать, отделан и восстановленный храм Христа Спасителя. Но Дворец Советов, высотой с Останкинскую башню и объемом как шесть знаменитых нью-йоркских небоскребов, этого гранита так и не увидел.
— Архитекторы — люди зависимые: от властей, от бюджета. Как, по вашему мнению, должны вести себя мастера, чтобы остаться художниками, а не обслуживающим персоналом?
— Чтобы реализовать свои проекты, архитекторы должны подстраиваться под власть, заключать, если хотите, фаустовскую сделку. В лучшем случае идти на компромисс. Но архитектор на генетическом уровне запрограммирован делать все возможное для того, чтобы его здания строились. Он как лосось, который поднимается вверх по течению, чтобы отнереститься и умереть. Поэтому Борис Иофан остается одной из загадочных фигур в архитектуре ХХ века.
