Мать довели до детоубийства
Женщина зарезала своих дочерей и себя, боясь мести со стороны насильников
Вчера в поселке Ревякино, в Ясногорском районе Тульской области, хоронили целую семью.
43-летняя Лариса Саломасова и две ее дочери — 22-летняя Клавдия и 19–летняя Анастасия — были найдены мертвыми на съемной квартире в Подольске с перерезанными венами. “МК” рассказывал об этой трагедии в понедельник. Предполагалось, что они одновременно покончили с собой. И только что стали известны сенсационные результаты экспертизы: на теле обеих девочек обнаружены множественные ножевые ранения. А так как дверь в квартиру была заколочена изнутри досками, следствие предполагает, что с дочерьми расправилась мать семейства.
“МК” провел собственное расследование и выяснил, что толкнуло женщину на столь отчаянный шаг.
Дом на улице Запрудной, где жили Саломасовы, найти легко — по подсказкам. В селе хорошо помнят и главу семьи — Михаила, и хозяйку — Ларису, и девочек.
Сейчас их жилище на самом отшибе поселка стоит в запустении: ступени крыльца прогнили, окна в сенях выбиты.
— Саломасовы как появились внезапно, так и сгинули в один миг, — рассказывает пожилая соседка Полина Дмитриевна. — Знаю, что Лариса была родом из города Шахты Ростовской области, Михаил — наш, туляк. Оба закончили техникум, попали по распределению на завод в Ленинграде, там встретились и решили пожениться. Когда дочки родились, а жилья не было, уехали к родителям Миши в село. Потом снимали угол в Туле. А как померла наша соседка-бабушка Марья Костюкова, ее сын за 50 тысяч рублей продал дом Саломасовым. Те деньги отдали, а вот оформить покупку официально так и не выбрали время. Михаилу все было недосуг: вкалывал как проклятый на двух работах.
Лариса же, по утверждениям соседей, частенько ездила в Тулу, подрабатывала в различных фондах и общественных организациях.
— То она неимущим старикам помогала, то от имени фонда концерты организовывала для курсантов военных училищ и детдомовцев, — говорит соседка Раиса Васильевна, чей дом вплотную прилегает к хибаре Саломасовых. — А вот хозяйка была никудышная. Купила как–то на развод гусынь — думала из яиц птенцов получить. Так они все гусаками оказались…
Пробовали Саломасовы скотину заводить, даже куропаток пустили жить в вольеры. Только доходов от всех начинаний так и не получили.
— Лариса приглядывала за дочерьми, а хозяин уезжал на заработки, — продолжает Полина Дмитриевна. — В последнее время Миша вкалывал автослесарем, хорошо зарабатывал. Девочки и жена у него были всегда хорошо одеты, резко выделялись среди нас, деревенских.
* * *
Обстановка в доме резко переменилась, когда случилось несчастье со старшей из дочерей. По деревне моментально пронесся слух: 14–летнюю Клаву изнасиловали.
— Девчонка любила бегать с подружками в клуб в соседний совхоз “Ревякинский”, который у нас называют не иначе как “Абхазией”, — рассказывает Раиса Васильевна. — В свое время сюда приехали переселенцы со всех уголков распавшегося Советского Союза — работать в совхозных садах. Кто только не селился на совхозных землях: и таджики, и чуваши, и удмурты… В местном клубе всегда было много молодежи.
Во время летних каникул подростки собирались на большой поляне, играли на гитаре, пели Галича, Высоцкого, Митяева… И однажды Клава с сверстниками села прокатиться по округе на машине. Среди подростков было двое взрослых мужчин, но девочка не придала этому значения.
— Над девкой надругались, а дружки ее стояли рядом и ухмылялись, — рассказывает Полина Дмитриевна. — Лариса, конечно, сразу потащила Клаву в больницу на освидетельствование и в милицию — заявление подавать. Всю компанию сразу взяли под стражу. У одного из насильников отец оказался высокопоставленным чиновником из Генштаба. К Саломасовым зачастили “послы”: и денег предлагали, и дом новый купить. А когда Лариска отказалась забирать заявление из милиции, им стали угрожать…
Состоялся суд. Деревенские уверены, что оба насильника отделались четырьмя годами тюрьмы только благодаря связям. В почтовый ящик Саломасовым подкинули письмо, где было сказано: “Выйдем из колонии — ни мамаше, ни Клавке, ни Настьке — не жить!”
За Ларисой и раньше замечали странности, а после приговора суда ее как подменили. У хозяйки появилась навязчивая идея, что их семью преследуют, она не отпускала девочек от себя.
* * *
Как только начался учебный год, Лариса принесла в школу заявление с просьбой перевести дочерей на домашнее обучение.
— Клава должна была пойти в 10-й класс, Настя — в 7-й, — рассказывает заместитель директора ревякинской школы Валентина Барникова. — Лариса Яковлевна ссылалась на то, что до школы идти километр и девочки боятся, что по дороге с ними могут расправиться родственники осужденных парней.
Лариса всем и каждому рассказывала, как к ним ночью стучатся в окна, ставят на огороде кресты, поджигают у дома сухую траву. Ей казалось, что за ними постоянно следят, за спиной она постоянно чувствовала чьи–то тени…
— Нет чтобы девочке дать забыть эту страшную историю… Так мать все время напоминала Клаве об изнасиловании, — переживают учителя. — Таскала девчонку по знахаркам, так как считала, что ее кровиночку сглазили.
— Наши педагоги приходили заниматься к девочкам домой, — вспоминает классный руководитель Клавы Юлия Истратова. — И не могли открыть калитку. Ожидая нападения, Лариса завела во дворе злющую собаку. Ее каждый раз, когда приходили в дом посторонние, приходилось закрывать в будке. И еще мы поражались беспорядку, который постоянно царил в квартире. В доме безвылазно сидели три женщины — и не могли в руки взять веник и швабру. Однажды на полу было рассыпано ведро с сухим горохом — так все молча перешагивали через горошины, даже не думая их собирать. Мы поняли, что хозяйку дома парализовал страх, им она заразила и дочерей. Все их мысли были о возможной мести насильников и их родственников…
Через полгода семья решила уехать из Ревякина. Михаилу удалось снять половину дома в отдаленном районе Тулы.
Вскоре ревякинцы увидели статью в местной газете, где рассказывалось, что Лариса возглавила общественную организацию, которая помогала жертвам насилия.
— Последний раз мы видели Михаила два года назад, — рассказывают соседи. — Он приезжал, чтобы собрать в саду яблоки. Когда мы справились о его семье, он спешно ответил: “Все нормально”. И вдруг добавил: “Дочка замуж вышла”. Мы так и не поняли, про какую дочь он говорит и правда ли это.
* * *
Саломасовы к тому времени уже развелись. Лариса, Клава и Настя переехали, обосновались в Подольске. Каждые полгода семейство меняло жилье: хозяйке казалось, что их выслеживают.
— Каждый день жена делала отметки в календаре, считая дни, когда на свободу выйдут насильники дочери, — рассказывает Михаил. — Лариса твердила: “Они выйдут из колонии и надругаются над нашими девочками. Я не могу этого допустить. Давайте всей семьей покончим жизнь самоубийством”. Я был шокирован ее словами, стал настаивать, чтобы она обратилась в психиатрическую клинику. А она отвечала: “Если я там хоть раз появлюсь, меня уже никогда не выпустят”. А потом Лариса стала выгонять меня из дома и потребовала развода.
Правда, мужу Михаилу заявила: “Не вздумай жениться — тебе нужно заботиться о дочерях”.
Клава и Настя закончили в Подольске школу №20, параллельно ходили в художественную школу. А в 2006 году, как только из тюрьмы освободились фигуранты по делу об изнасиловании, Лариса, подхватив детей, скрылась в неизвестном направлении. Михаилу она оставила записку: “Ты нас не ищи. Нас найдут и похоронят”.
Вскоре семейство обнаружилось в Сочи. Вся троица собиралась прыгнуть с высокого моста в горную реку. Их вовремя заметил охраняющий мост милиционер и вызвал наряд.
Михаил выслал жене и дочерям деньги на обратную дорогу. Саломасовы вернулись в Подольск. Младшая дочь Настя наконец взбунтовалась: она мечтала устроиться на работу и вырваться из–под опеки матери. Но Лариса смогла ее убедить, что с работой надо повременить. И одаренная девочка целыми днями сидела дома, рисовала картины и писала стихи.
Михаил как мог заботился о семье: покупал продукты, краски и холсты. Лариса каждый раз с точностью до минуты выясняла, когда бывший муж позвонит в дверь, и отпирала квартиру только на условный сигнал. Нередко хозяйка брала в руки молоток и заколачивала двери изнутри досками.
— Если раньше девочки еще выходили в магазин или самостоятельно выносили мусор, то в последний год практически не покидали стены квартиры, — рассказывает Михаил.
Лариса изредка водила старшую дочь к целительнице. А помощь нужна была ей самой. Михаил, который к тому времени жил с другой женщиной, так и не решился вызвать психиатрическую бригаду для экс-супруги.
Когда главе семьи стало не по карману оплачивать съемную квартиру, друг предложил ему свой пустующий дом в Домодедовском районе. Переезд был назначен на 18 октября. Михаил принес Ларисе и девочкам коробки, чтобы они упаковали вещи. Бывшая жена пригрозила: “Меня вынесут отсюда только вперед ногами”.
Михаил не мог тогда предположить, насколько пророческими окажутся ее слова.
В 8 утра одна из соседок слышала крики из квартиры, в которой обычно стояла тишина. А потом с потолка стала капать вода, густо разбавленная кровью…
В ванной, наполненной водой, плавали трупы несчастных девушек с перерезанными венами. Мать лежала сверху. Из стиральной машины, где горела стопка бумаг, валил густой дым.
— Когда мы вошли, поразились, насколько квартира была запущена, — говорит старший следователь по особо важным делам Подольского отдела СКП Илхам Бабакишиев. — Но глаз невозможно было оторвать от картин, многие из которых были написаны на библейскую тему. Девочки-художницы были очень талантливы…
— Семья не могла быть связана с сектой?
— Эту версию мы прорабатываем — она не подтверждается.
Вчера один из сотрудников прокуратуры сообщил репортеру “МК”, что версия самоубийства — неокончательная. На теле дочерей обнаружены множественные ножевые ранения.
— Илхам Рамизович, можете прокомментировать эту ситуацию? Ведь смысл ее резко поменялся.
— Мне бы не хотелось подробно комментировать. В течение десяти дней прокуратурой будет проводиться проверка, на основании чего и будет возбуждено уголовное дело.
— Значит, женщин все-таки убили. Могло это случиться, как и ждала все эти годы Лариса, действительно из мести?
— Мы тщательно осмотрели место происшествия, со всей ответственностью заявляю: проникновения в квартиру посторонних не было.
— На основании чего можно сделать вывод, что мать сама могла убить своих взрослых дочерей?
— На теле обеих девушек зафиксированы глубокие ножевые ранения, в то время как у матери только перерезаны вены.
Хоронить бывшую жену и дочерей на сельском кладбище в Тульской области Михаил решил из материальных соображений. “У меня накопилось много долгов. Похороны в Подольске мне просто не по карману”, — признался глава семьи.
Лариса, Клавдия и Настя Саломасовы в гробах вернулись в Ревякино — в то самое ненавистное им место, о котором при жизни всегда вспоминали со страхом.
Ревякино—Подольск—Москва.
