Хаос в родовом гнезде

В крошечной мордовской деревеньке Лаушки, что в 110 километрах от Саранска, — бурление умов. И виной тому Владимир Жириновский, признавший захолустное местечко вотчиной своей матери.

Если пойти прямиком по проселочной дороге, то можно застать двоюродную тетку лидера ЛДПР, строчащую на коленях очередное письмо племяннику. На берегу речушки Мокша еще одна родственница Владимира Вольфовича ведет агитационную работу с соседями. А у автостанции таксист Маркиянов, он же троюродный брат вице-спикера, сетует на нехватку средств для создания музея имени Жириновского.

Как живется мордовским родственникам вице-спикера Госдумы — узнал корреспондент “МК”.

Так бы и сгинули три сестрицы — Раиса, Клавдия и Надежда — в забвении и безвестности, если бы не президентские выборы в 2004 году… Во время предвыборной гонки кандидат Жириновский обмолвился о своих мордовских корнях.

Вскоре отыскался в республике краевед, который составил генеалогическое древо земляка. Мироновы-Макаровы — вот откуда пошел род Жириновских по материнской линии. Да вот беда, людей с такими фамилиями в Лаушках и окрестностях насчитали под пятьдесят. И каждый из односельчан с пеной у рта доказывал свое родство с ВВЖ.

В том жарком споре победу одержали сестры Раиса, Клавдия и Надежда, в девичестве Мироновы. Мать Владимира Вольфовича была им двоюродной сестрой.

330 долларов за подделку

“Это моя земля, здесь мои корни!” — с ностальгическими настроениями Владимир Вольфович осенью 2003 года рванул покорять Мордовию. В аэропорту Саранска откушал каравай из рук губернатора края, расцеловал девиц в национальных костюмах. “А теперь — в Лаушки!” — скомандовал политик.

Вотчина Жириновского — деревенька в три десятка дворов. С краю — ветхая хатка, где родилась мать лидера ЛДПР.
“Ну, кто из вас моя родня?” — бросил Жириновский клич в толпу собравшихся. Шаг вперед сделали три сгорбленные бабки.

— Ага, если я внук дедушки, то ты мне тетка, что ли?.. — вычислял Владимир Вольфович.

Родственников потеснили соседи, которые, как оказалось, не хуже родни Жириновского помнили его мать.

Школьница Маша показала золотое кольцо, якобы подаренное матерью лидера ЛДПР ее прабабке.

— Вот тебе, девочка, 200 долларов за семейную реликвию, — потянулся к украшению Владимир Вольфович.

Да не тут-то было. Родители школьницы не желали так просто расставаться с раритетом. Сторговались за 330 долларов. Правда, позже выяснилось, что украшение не имело никакого отношения к матери лидера ЛДПР, да и золотого напыления в нем было не больше грамма.

На прощание теткам кандидата вручили цветы. Тем, кто стоял ближе “к телу”, перепало по 450 рублей, кто топтался поодаль — 200. Через час столичный гость покинул вотчину. А селяне гуляли до утра…

Спустя несколько дней в местной многотиражке появилась заметка: “В селе Лаушки повесился брат Жириновского Вячеслав Маркиянов”. Причина гибели оказалась банальной — не нашел, чем опохмелиться. Во всяком случае именно такую информацию донесли свидетели тех событий до журналистов.

Брат или не брат?

Историю с повесившимся сотрудники Краснослободской администрации постаралась замять. Убедили журналистов, что погибший не имел никакого отношения к Владимиру Вольфовичу. Пресс-секретарь лидера ЛДПР Петр Великанов подтвердил версию селян: “Все эти публикации напрямую связаны с выборами”. Вскоре об этой истории и впрямь забыли.

Зато на сайте ЛДПР появилась информация: “Жители Лаушек попросили передать Владимиру Вольфовичу просьбу об организации в доме Жириновских музея. “Мы постараемся сделать все возможное, чтобы народная воля была выполнена”, — прокомментировал координатор МРО ЛДПР Федор Абаев”.

Говорят, идея пришла кому-то из местных ЛДПРовцев. Организацию музейного дела поручили племяннику Жириновского Сергею Маркиянову.

…На автостанции райцентра Краснослободск таксист Маркиянов ходит в авторитете. Как-никак сам Жириновский признал в нем родню.

— Фотографировать меня не стоит. И рассказывать ничего не буду, — мужчина распахивает дверь подержанной иномарки. — Я ведь теперь не просто лаушкинский Серега… Лучше экскурсию тебе устрою к дому, где жили Владимира Вольфовича мать и бабка.

Хибару после визита Владимира Вольфовича снесли. Теперь на этом месте недостроенный дом.

— До недавнего времени здесь жила моя мать, Клавдия Дмитриевна, которая приходилась Жириновскому теткой, — начал Маркиянов. — Когда старую постройку снесли, на ее месте начали возводить дом-музей дяди. Часть средств выделила ЛДПР. Но денег не хватило. Стройку пришлось заморозить. Похоже, такой музей был нужен только во время предвыборной кампании. В итоге продал я эту хату за 130 тысяч рублей.

Еще месяц назад о том, что здесь жила мать Жириновского, напоминала медная табличка, прибитая к забору. На днях мемориальная доска пошла на металлолом — местные алкоголики выручили за нее бутылку водки. А теперь новые хозяева “музея” собираются сносить и сарай, в котором бабка Жириновского держала скотину. “Нехорошее это место — в нем ведь повесился племянник вице-спикера Славка Маркиянов”, — вздыхают соседи.

— Вот этого не надо! — взорвался таксист Сергей, как только я упомянула про погибшего парня. — Покойный нам никто! Обыкновенный пьяница. А фамилию Маркиянов здесь полсела носит.

Позже жители Лаушек поведали, что на самом деле усопший приходился моему собеседнику родным братом…

— Родная мать, Клавдия, от покойного сына открестилась, что взять с брата? — рассказывают жители Лаушек. — Славка родился слабоумным, его даже в школу не приняли. Устроился пастухом. Потом и оттуда его погнали. С горя начал пить. Клавдия часто повторяла: “Когда же ты сдохнешь, ирод!” Когда в деревню наведался Жириновский, Славке велели к высокому гостю не приближаться. А повеситься пацан давно хотел. Во всяком случае, часто об этом говорил.

После визита Жириновского он два дня из запоя не выходил. Утром третьего дня проснулся, а опохмелиться нечем. Отправился в сарай, намылил веревку и удушился… А Клавдия после гибели сына в Сызрань к дочери укатила. С тех пор мы ее и не видели.

“Письма лично на почту ношу”

В километре от Лаушек — райцентр Краснослободск. Здесь живет родная сестра Клавдии Надежда Смирнова. Она же — вторая тетка Жириновского.

Участок зарос бурьяном. Крыльцо вот-вот обвалится. У старушки нет даже уличного туалета-будки — его заменяет ведро в сенях.

Надежда Дмитриевна поднимается с кровати, хватаясь за поясницу. Гости в ее доме — редкость. Зато пять лет назад народ валил к ней гурьбой — верил, что тетка Жириновского решит их проблемы.

— О приезде Вольфовича глава района оповестил нас за неделю, — вспоминает бабушка. — Перепугались мы тогда страшно. У соседей позаимствовали стол, стулья, посуду — собрали с миру по нитке и обновили хату.

Я успела Володе рассказать, что его бабушка Фиона в Рузаевке кафе держала, где готовила пряники, и что титьки у нее были большие. Вспомнила я и мать Жириновского, Александру.

Через несколько месяцев после знаменательного визита в Лаушках проложили асфальтированную дорогу, отремонтировали водокачку, установили уличный таксофон, а в дома провели газ.

“Теперь как белые люди заживем”, — не сомневались жители Лаушек. Запросы местного населения росли как на дрожжах.

— Миленькая моя, не нужны мы ему! Танцевать горазд, да и только! Плясун он, страх один, — меняет тон старушка. — Ведь сколько писем я ему уж отправила. У меня ведь дом хотят отнять. Писала — помоги. Толку ни на грош…

Надежда Дмитриевна бросает на диван толстую пачку конвертов.

“Москва, Государственная дума РФ. Жириновскому В.В.

5 января 2004 года умер мой муж. После его смерти на часть хаты и участок стал претендовать его сын от первого брака Александр, которого мы не видели 50 лет. Нотариус оформила 1/2 на него. Эту землю я обрабатываю много лет, выращиваю овощи для своего пропитания, в данном земельном участке я очень нуждаюсь. Если этот участок будет использовать СмирновА.В., между нами будет только ссора и крайне неприязненные отношения, что может привести к уголовному делу как в отношении меня, так и в отношении Смирнова. Сам он имеет 3-комнатную квартиру и дачу”.

Ответ не заставил себя долго ждать.

“Я, как и вы, понимаю всю плачевность положения народа России, доведенного до отчаяния нищетой и отсутствием выхода из сложившейся кризисной ситуации. К сожалению, указанная вами проблема может быть решена только в судебном порядке.

Благодарю за оказанное мне доверие, за добрые слова в мой адрес, за ваше участие и неравнодушие к судьбе России. Для меня важно мнение избирателей и ваша поддержка. Желаю вам успехов и крепкого здоровья”.

— Отказал он мне, что ли, в просьбе, дочка? — по сей день ищет ответ Надежда Дмитриевна. — Так надобно понимать его писанину?

Старушка срывается с места и начинает рыться в комоде.

— Фотографии тебе хочу показать мои с Жириновским. Господи, ведь здесь были, вот бл…! — из уст пожилой женщины вырывается мат. Облегченно вздыхает, обнаружив карточки. — Нашлась бабушкина пропажа у дедушки в штанах. Ты, детка, не смущайся, в нашей семье все так разговаривают — это наследственное. Матом сказать все равно как “Господи, помилуй”. Вот и Володя в нашу породу пошел.

Старушка вынимает из-под стекла шифоньера и фотографию молодого человека в голубой фуражке.

— Это мой племяша Юра Миронов, 25 лет от роду, — вздыхает собеседница. — Он в Чечне служил, был ранен. Жириновский обещал его в Мордовию перевести, но потом запамятовал. Из армии вернулся, женился на детдомовке, родил двоих детей. Юра ведь собирался в том самом доме жить, который потом под музей отошел. В итоге парень остался на улице. Сейчас взял ссуду в банке, снимает квартиру, а отдавать нечем. Я у Жириновского и за него просила…

— Девонька, а может, ты ему позвонишь? — берет меня за руку бабушка. — Скажи, пусть хошь сколько-нибудь на памятник или гроб пришлет. Сейчас похороны — страсть господня, как дорого. А заначки у меня нет. Поможешь, а?

“Шиш вам, а не племяшка!”

Недалеко от Лаушек — деревня Грачевники. Здесь обосновалась третья тетка Жириновского Раиса Аброськина. В отличие от своей сестры Раиса Дмитриевна не держит зла на племянника.

— Я как Володеньку увидела, сердце мое защемило! Прямо родная кровиночка, — подперла щеку женщина. — Жаль, поговорить толком не успели. В хату столько народу набилось! Вот соседка моя, та вообще племяшу проходу не давала.

Даже когда Жириновский по нужде пошел, она вызвалась его провожать. Я успела попросить телефон в дом провести. Просьбу мою выполнил. Мне больше ничего не надо. Из скота у меня две козы да собак возы.

Если на жизнь Раисе Дмитриевна жаловаться грех, то на соседей — всегда пожалуйста.

— Ко мне ведь вся деревня на поклон ходит, канючат: мол, попроси племянника асфальтированную дорогу в Грачевники провести! А мне на кой черт эта дорога? Дома сижу, небо копчу, и зачем я пойду Жириновского колготить? А соседям — шиш, а не асфальт! Ведь как голосовать за него, так все паспорта прячут. Вот смотрю я на фотографию племяша и плачу: эх, думаю, Владимир Вольфович, ты к ним со всей душой, а они жопою.

В прихожей заскрипели половицы.

— Мы к вам с просьбой, — в дом ввалились три женщины. — Напишите уже Жириновскому, чтобы дорогу провели…

— Пошли вон отсюда. Нечего у моего племяша деньги выкачивать. По вашей дороге ему не ходить! — бабка замахивается ухватом.

Визитерши дождались меня на дворе.

— Без дороги пропадем! — завыли женщины в голос. — Мы ведь несколько лет назад своих мужей схоронили. После работы возвращались они домой, слегка датые, по тропинке вдоль водоема. Поскользнулись да утопли в реке. Так мы всех наших парней лишимся. Который год ходим на поклон к родственницам Жириновского. Они же свое талдычат: “Вот изберете племянника президентом, будет вам дорога!” Но ведь с такими проблемами скоро и голосовать на селе станет некому!..