Частный сектор подмосковного Пушкино. Жизнь здесь, как и на большинстве окраин маленьких городков, больше похожа на деревенскую: калитки до недавнего времени не закрывались, родители без опасения отпускали своих детей на прогулку. Иногда просили забежать и к дедушке Володе — за парным козьим молоком. Местные жители вспоминают: вокруг дедушки всегда крутилась малышня. Старик то конфеткой угостит, то молочком попотчует, то разрешит поиграть с народившимся в стаде молодняком. Возможно, поэтому, когда любящий детей пенсионер заходил к живущей по соседству девочке и забирал ее попасти козочек в лесу, мама Лизы отпускала ребенка.
— Мы хорошо знали семью пенсионера, свекровь с ними прекрасно общалась, поэтому я и не могла предположить ничего дурного. Если честно, мне жалко было пенсионеров: бездетные, разводят коз, чтобы хоть как-то скрасить стариковские будни. В магазине мне даже хотелось купить им что-нибудь вкусненькое — подсластить незавидную старость... — вздыхает Елена.
Сейчас женщина вспоминает: тем летом
Страшную правду Елена, может быть, так никогда бы и не узнала, если бы в начале декабря они с дочкой случайно не столкнулись с соседом-козопасом в местном магазине. «Лизонька, принцесса, а что ты ко мне не заходишь с козочками поиграть?» — расплылся в улыбке Владимир Иванович и попытался приобнять ребенка. Девочка сперва спряталась за мать, а потом залилась слезами.
«Что ты так испугалась, это же дедушка Володя», — по дороге домой пыталась успокоить дочку Елена. Но Лиза все плакала. «Может, он тебя обидел? — спросила женщина. Тогда малышка еще сильнее зарыдала и в конце концов рассказала матери страшную правду.
Из допроса Лизы
«В лесу дедушка Володя сказал мне: „Ложись и снимай трусики“, — я этого делать не хотела, но дедушка Володя задрал мне платье и снял с меня трусики и стал смотреть на меня, целовать в губы, в мою писю, гладил меня своими руками за писю, попу, я очень испугалась, боялась и не понимала, зачем дедушка Володя это делает. Затем мы снова гуляли, после этого в тот же день я сама снимала трусики, когда он заставлял, и он трогал меня руками, мне было неприятно, но я боялась дедушку Володю...»
Два дня Елена места себе не находила. Рассказать обо всем мужу она боялась — знала, за дочурок супруг горло кому хочешь перегрызет. Но писать заявление в полицию без его ведома тоже не осмеливалась.
— В ту ночь я почти не спала — до утра проплакала в подушку. А утром Слава не выдержал, взревел: «Говори, что случилось, иначе сам все выясню!» — вспоминает Елена. — Я молчала-молчала, а потом не выдержала. Помню, услышав все это, Слава аж побелел, Лиза заплакала, я — вместе с ней, а когда успокоились, Славки уже дома не было. Куртка его висела на крючке, ботинки стояли на месте, а самого мужа не было.
Здесь женщина поняла — муж побежал к соседям. Разбираться.
«В руке осталось что-то мягкое...»
Когда Елена вбежала к старикам, на пороге лежала супруга соседа Анна Александровна.
— Видимо, она не пускала Славу в дом, тот ее пару раз толкнул. Я помогла ей подняться, потом зашла внутрь, — восстанавливает события того дня Елена. — Слава стоял посреди комнаты в одной футболке и носках. Его прямо трясло. Я еле смогла увести его.
Возможно, финал этой истории был бы другим, если бы около родной калитки супруги не столкнулись с обидчиком их дочери.
Даже сейчас Лена признается: она не может сказать, в какой момент и как она решилась на это. «Только помню, в голове все время крутилось: он ее раздевал, трогал, целовал. И лицо плачущей Лизы перед глазами».
— Муж накинулся на старика, начал избивать. Я побежала домой, открыла ящик, где хранятся столовые приборы. Схватила первый попавшийся под руку нож, выбежала на улицу, крикнула мужу: «Держи его». Потом спустила засаленные треники и начала кромсать... Что-то осталось у меня в руке — мягкое, окровавленное. Это мне потом сказали, что я ему отрезала член и одно яйцо... — сейчас все это Лена рассказывает спокойно, даже слишком. Потом объясняет: «Я столько раз говорила об этом и в кабинете следователя, и на суде, что слез больше не осталось».
Лена уверяет, буквально через несколько минут к ней пришло осознание того, что произошло. Они с мужем побежали к соседям — просить, чтобы те вызвали милицию и «скорую».
Но уже через минуту и те и другие были на месте происшествия — видимо, еще раньше их вызвала супруга раненого. Окровавленного дедушку Володю повезли в реанимацию, где врачам чудом удалось пришить отрезанный орган.
«Палачей» доставили в участок.
Потекла череда допросов. Лена уверяет: на каждом из них она говорила — «Сосед — педофил, он гнусно домогался и совращал мою дочь».
— Конечно, я понимала, что нас осудят, и была готова отвечать за свои поступки, — говорит Елена. — Но я была уверена: параллельно дело возбудят и против пенсионера. Я даже представить не могла, что может быть по-другому. Ведь все произошло именно из-за него, из-за его преступных действий в отношении моей маленькой дочурки.
Но, видимо, у стражей порядка были иные соображения на этот счет. Уже через несколько дней против супругов возбуждают уголовное дело сразу по трем статьям: 162 (ч. 3) — разбой, т.е. нападение в целях хищения чужого имущества с применением насилия, совершенное группой лиц по предварительному сговору с незаконным проникновением в жилище. 111 (часть 3 пункт «а») — умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. И 158 (часть 2 пункты «а» и «г») — кража. Якобы Лена и Слава похитили из кармана пальто пенсионера 340 рублей, сняли у него с руки часы стоимостью 300 рублей, а также забрали пакет с банкой селедки, батоном краковской колбасы и двумя бутылками водки.
При этом относительно действий самого Владимира не проводят даже проверки.
— Когда я поняла, что следователь УВД просто закрыл глаза на то, что с моей дочкой творил сосед, я сама пошла в Следственный комитет и написала заявление, — говорит Елена. — Ведь иначе получается, что я ни с того ни с сего пошла и оскопила пенсионера. Ну это же бред!
«Я споткнулся и упал на землю рядом с Лизой...»
— Лена и ее муж на допросах не раз пересказывали шокирующие признания их дочери, и следователь по закону обязан был проверить эту информацию. Он должен был выделить отдельный материал проверки, потом либо сам возбудить уголовное дело, если это его подследственность, либо направить в Следственный комитет, — эти процессуальные тонкости нам объясняет уже законный представитель семьи Наталья Безусая. Уже больше года, с тех самых пор, как она встретила зареванную и совершенно потерянную Лену в коридоре суда, женщина помогает осужденной матери с двумя детьми добиться справедливого наказания для соседа.
Здесь нужно пояснить: в нашем Уголовном кодексе есть статья 18, посвященная преступлениям против половой неприкосновенности и половой свободы личности. Там есть понятие изнасилование, под которое подпадает насильственное половое сношение мужчины с женщиной, совершенное естественным путем.
Для остальных преступлений на сексуальной почве предусмотрены статьи УК 132 и 135.
— 135-я — это развратные действия. Что может подпадать под это понятие? Например, если ребенку поставить порнофильм, демонстрировать свои половые органы, заставить его раздеться, — объясняет представитель семьи. — Но Лиза рассказала родителям, повторив потом то же самое на допросе, что Владимир не просто смотрел на нее, но трогал ее половые органы, целовал. А эти действия как раз подпадают под статью 132 — насильственные действия сексуального характера. При этом содеянное должно быть сопряжено с применением насилия или угрозой его применения, либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей.
Но вернемся к событиям 2009 года. Поняв, что содеянное соседом по каким-то причинам ушло из поля зрения следователя, Лена пошла в Следственный комитет и написала заявление, указав при этом именно на насильственные действия сексуального характера. А спустя три дня следователь выносит отказ в возбуждении уголовного дела, не проведя при этом мероприятий, направленных на установление событий преступления. Но при этом направляет дело в УВД. Дескать, посмотрите, есть ли там разврат.
Материал, естественно, попал к следователю Анатолию Жемчужнову, который... вел дело против Елены и Славы. Наконец 4 февраля, спустя два месяца, против соседа открывают уголовное дело. По статье 135 — развратные действия.
И, судя по всему, благополучно о нем забывают.
— По этому делу не было сделано практически ничего, оно просто поболталось, — утверждает представитель семьи. — Никого не допросили, пенсионера оставили без меры пресечения.
Единственное, что сделал следователь, — взял объяснительные, в том числе и с «дедушки Володи». Пенсионер, естественно, все отрицал.
Из объяснительной Владимира Ивановича.
«Я с Елизаветой в лесу играл в догонялки, после чего она споткнулась и упала на землю, и я споткнулся следом за ней и тоже упал на землю рядом с ней, после чего я поднял Елизавету и стал с ней кружиться, от этого у меня закружилась голова, и я упал вместе с ней на землю. Елизавете наши игры нравились, так как она смеялась. Когда мы уходили из леса, я сказал Елизавете, давай попрощаемся, она ответила, давайте, и я поцеловал ее в щечку, и Елизавета меня поцеловала в щеку... Более я с Елизаветой пасти коз не ходил».
Суд постановил — не разбой, а самоуправство
При этом дело против родителей Лизы шло полным ходом — уже в марте его благополучно передали в суд. По двум статьям: умышленное причинение тяжкого вреда здоровью и разбой. Кражу краковской колбасы, банки селедки и двух бутылок водки прокурор снял еще на этапе утверждения приговора.
— Причинение тяжкого вреда здоровью — это было. Елена и Святослав действительно нанесли пенсионеру серьезные увечья и должны за это отвечать. Но как можно было усмотреть в их действиях разбой, то есть нападение в целях хищения чужого имущества? — недоумевает Безусая.
В итоге суд переквалифицирует разбой в самоуправство. «В судебном заседании установлено, что подсудимые пришли... не с целью хищения их имущества, а требовали компенсации морального вреда за действия... в отношении их малолетней дочери».
В июне
— Кроме этого нас обязали выплатить расходы на лечение соседа, что я и сделала, и выплатить их семье 125 тысяч рублей за причинение морального вреда. Но платить у меня просто не из чего: приставы пришли, описали пылесос и старую газонокосилку. Последнюю даже не забрали, — говорит Лена.
Похождения дела козопаса
Все время, пока шел суд, Елена ждала, что вот-вот на скамье подсудимых окажется и ее сосед.
25 марта дело получает новый следователь — брат Анатолия Жемчужнова Дмитрий — и оно вроде как сдвигается с мертвой точки. Допрашивают Лену и Лизу, их соседку, которой девочка также говорила об «играх» дедушки Володи. Проводят психолого-психиатрическую экспертизу девочке.
— На основании этого материала следователь закрывает дело по статье 135 и передает в Следственный комитет, так как усматривает в действиях пенсионера именно насильственные действия сексуального характера, — объясняет Безусая.
Но из прокуратуры приходит ответ: направляйте дело в суд по
— Мы направляли жалобы и зампрокурору, и прокурору Пушкинского района, дошли до области. Но нам приходят ответы: факт снятия с малолетней девочки трусов нельзя квалифицировать как насильственные действия сексуального характера. Иного в ходе расследования не установлено. Но ведь на допросе Лиза рассказывала, что он ее трогал, целовал в промежность. Это ведь уже не разврат! К тому же развратные действия не могут быть сопряжены с беспомощным состоянием, это уже насильственные действия. А Лиза была именно в беспомощном состоянии, потому что в силу своего возраста не понимала, что с ней делают. И именно на все это указывает проведенная экспертиза.
В сентябре 2011 года дело пенсионера вопреки сопротивлению пострадавшей стороны было направлено в суд все по той же,
Мама
«Она ведь такая сладкая...»
— Летом 1999 года мне срочно нужно было дописывать диссертацию, — рассказывает Галина. — В садике — ремонт, мама только что перенесла серьезную операцию, поэтому за
Месяц Оля гостила в Пушкинском районе у бабушки Ани и дедушки Володи. По выходным Галина навещала дочку — привозила ей гостинцы. «Мне казалось, что с девочкой они обращаются хорошо: Оля всегда была веселая, не плакала, не капризничала», — вспоминает Галина.
Пока навестить внучку неожиданно не нагрянула бабушка — привезти ребенку клубники.
— Тот день я хорошо помню: мне звонит мама в истерике и кричит в трубку: «Срочно забирай отсюда Олю». Я ей: «Мама, что случилось?» — «Приезжай, потом расскажу».
Сейчас Галина вспоминает: когда мать пересказала ей диалог, случайно подслушанный в доме дяди Володи, она даже не сразу ей поверила. Пока сама Оля все не подтвердила.
— Мама зашла на террасу и на несколько минут там замешкалась: может, сумки оставляла или переобувалась. Внезапно ее привлек раздраженный голос тети Ани: «Оставь ты девочку в покое, зачем ты к ней лезешь?» От ответа дяди Володи мама буквально по стенке сползла: «Ну она ведь такая сладкая!»
В тот день, вспоминает Галина, она не стала обсуждать этот вопрос с родственниками. Просто забрала дочурку. Дома женщина начала выяснять, обижал ли ее дедушка Володя. А Оля — в слезы.
— Помню, в тот день я ее искупала и уложила спать. Только хотела выключить свет, как Оля разревелась: «Не нужно, я боюсь темноты. Когда темно, ко мне дедушка Володя приходит и заставляет целовать его... туда». Оказалось, что этот негодяй делал вид, что идет в туалет, а сам заворачивал в комнатку, где спала моя дочь. И заставлял ее орально удовлетворять себя.
Впоследствии, уверяет Галина, дочка рассказала ей массу страшных подробностей.
— Оля до сих пор даже сыр не может есть, потому что он, по мнению дочери, «пахнет козами», а старик вытворял с ней эти мерзости в загоне для животных, — передает услышанное от дочки Галина.
«12 лет назад заявление у меня не приняли...»
Женщина, окончательно уверовав в случившееся, отправилась к родственникам — выяснять отношения.
— Я ворвалась к ним в дом, с порога начала кричать: «Как ты, козел старый, посмел с моей дочерью такое совершить!» А он так спокойно отвечает: «А что я сделал? У нас с девочкой любовь...» — передает тот разбор полетов Галина. — Я поняла, что говорить с ним о чем-либо бесполезно, и пошла к Анне Александровне. «Ну а вы-то как это допустили? Я же сейчас заявление пойду писать». Она в слезы, начала бормотать что-то бессвязное.
От родственников Галина сразу пошла в отделение милиции. Но там, уверяет женщина, заявления не приняли.
— Сотрудница стала меня уговаривать подумать, переждать стресс. Мол, вы родственники, сейчас напишете, а потом заберете. А нам разбирайся...
Спустя несколько дней женщина снова приехала в отделение, но там ей якобы ответили, что свободных следователей в данный момент нет. Нужно прийти позднее.
— Но поймите, я не могла ежедневно ездить из Москвы в Пушкино и умолять, чтобы у меня приняли заявление. Оленьку оставить было не с кем, да ее и по врачам нужно было водить.
Кстати, тогда одним из первых докторов, осмотревших девочку, был, естественно, гинеколог. Инфекций, передающихся половым путем, у Оли не обнаружили. Но нашли кольпит. «Это он ей тогда грязь занес...» — уверена женщина. Сейчас эта справка проходит в качестве одного из доказательств по делу. Хотя даже сама Галина понимает «хрупкость» этой улики. Ведь кольпит может развиться по многим причинам, в том числе из-за несоблюдения личной гигиены.
Но женщина уверяет, что у нее есть и более весомое доказательство — запись разговора с супругой Владимира, во время которого крестная призналась, что ее муж действительно домогался ребенка. Вот только запись ту к материалам приобщать не спешат. Правда, само дело сперва тоже не хотели открывать.
— Когда мы с дочерью пришли в Следственный комитет писать заявление, меня уверяли, что срок давности уже прошел, — говорит женщина. — Дескать, где же вы до этого были?
— Действительно, а почему же вы не заявили на пенсионера раньше?
— Поймите, у ребенка из-за этого начались нервные срывы, она стала агрессивной, особенно это проявлялось по отношению к мальчикам. Я даже была вынуждена выучиться на психолога, чтобы помочь своей дочери справиться с этой психотравмой. А здесь представьте: допросы, экспертизы...
— Ну а почему теперь вы решили написать заявление?
— Это не я, а Оля решила, я же ее поддержала. Просто мы увидели передачу, где обсуждали ситуацию в семье Спотаренко, увидели, как переживает Лена, ее дочки, и поняли, что если бы мы заявили раньше, скорее всего сейчас он бы уже сидел за решеткой.
Объединить или нет — вот в чем вопрос
Второе уголовное дело на Владимира завели 16 октября 2011 года. Теперь уже по
— На предварительном слушании я подала ходатайство о возвращении дела прокурору, — говорит представитель семьи. — Оснований было несколько: во-первых, мы настаиваем на том, что в отношении Лизы пенсионер совершил именно насильственные действия сексуального характера. Во-вторых, у нас появилась информация, что раньше Владимир Иванович жил под другой фамилией — Блюм — и был судим. Кроме того, он обвиняется в совершении двух преступлений на сексуальной почве, и раздельное их рассмотрение может повлиять на объективность приговора.
Суд постановил: объединить два дела в одно производство. Правда, прокуратура тут же направила это решение на обжалование в областной суд.
Наталья Безусая считает: наша правоохранительная система не способна по справедливости наказать извращенца.
— Я уверена, что в областном суде мы выиграем. Но сейчас они хотят стремглав «прогнать» дело по дочке Галины Васильевны Оле. Когда мы вернемся из областного суда, присоединять нас уже будет не к кому, — высказывает предположение Наталья. — И получится, что дела будут рассматривать отдельно. При этом хорошо, если ему вынесут справедливый приговор по тому эпизоду
А все сомнения, как известно, суд трактует в пользу обвиняемого.
— По нашему же делу, если его не переквалифицируют, Владимиру Ивановичу светит максимум до трех лет лишения свободы. Но учитывая его возраст... Возраст в этой ситуации, конечно, будет учитываться, а вот то, что родители ребенка находились в «состоянии аффекта», суд даже не рассматривал. Мы надеемся добиться пересмотра приговора, ведь ребенка надо не просто растить, но и лечить от страшной душевной травмы.
Лена и две ее дочки до сих пор живут по соседству с пенсионером.
«Каждый раз, когда я выхожу с Лизой на улицу, я вынуждена сперва посмотреть, не стоит ли где-нибудь он или его супруга. Ведь они постоянно начинают набрасываться на нас, кричать мне вслед гадости. Дескать, мы старики, нам все равно ничего не будет».
Правда, в последние дни дедушку Володю на улице не встретишь. Это репортер «МК» выяснил, потратив несколько дней на попытки поговорить с Владимиром Ивановичем, чтобы узнать его точку зрения. Но калитка, намертво замотанная проволокой и подпертая изнутри палкой, несмотря на все мои призывы, так и не открылась. А двор караулила собака, для надежности спущенная с цепи. Впрочем, похоже, больше дедушке-козопасу и впрямь нечего опасаться. На его стороне не только пес — вся наша мощная правоохранительная система.
