— Леонид Викторович, расскажите о самых ярких и масштабных находках, которыми порадовал археологов сезон раскопок-2014.
— Если говорить о крупных находках, то это две могильные плиты. Обнаружены они были в Черниговском подворье, в центре столицы. Естественно, эти артефакты стали сразу же достоянием общественности. Но об истории, которая связана с этими плитами, стоит говорить отдельно. Во-первых, это большая редкость, чтобы могильная плита находилась вместе с захоронением. Все-таки отношение к ним долгое время было достаточно утилитарным. Часто, когда семья прекращала ухаживать за могилой, плиты воровались или распиливались на блоки для фундамента.
— Почему же эту плиту обошла печальная участь?
— Это захоронение принадлежит купцу, основателю знаменитой фамилии Малютиных. На плите написано, что здесь лежит «Андрей Филимонов сын по прозвищу Малюта Филимоныч». Его жена дала деньги на строительство храма, причем таково было завещание купца. Кстати, это очень показательная история. Считалось, что быть похороненным в святом месте чрезвычайно почетно, особенно учитывая верования о загробной жизни. Однако в самой церкви никогда не хоронили. Даже державных лиц хоронили либо в специальной крипте (подземном этаже), или в пределах храмовой территории. Была и другая уловка: хоронили до освящения храма. То есть как бы похороны прошли не в храме, а потом человек автоматически оказывался на святой земле. Но здесь был изобретен еще более утонченный способ. Вначале был сооружен четверик, а захоронение поместили рядом. Вроде бы не придерешься: все сделано по канонам, человек лежит рядом с храмом. Но потом над захоронением возвели трапезную, и купец оказался похороненным под частью храмового комплекса. Кстати, этим и объясняется идеальная сохранность плиты. Мы нашли там четыре склепа. Но останки в них полностью истлели. Это еще один исторический парадокс: родственники старались сделать побогаче, «на века», ведь кирпич материал дорогой и прочный. А останки истлели практически мгновенно, так как туда был доступ воздуха.
— Чем еще с точки зрения науки интересна эта плита? Раз уж она так хорошо сохранилась, может, для историков она стала ключом к каким-то закрытым страницам истории?
— Да, с плитой действительно связана своего рода научная сенсация. Оказалось, что буквы на ней не просто были выгравированы, но еще и расписаны. Прямо как в старинной книге. Первые, заглавные буквы — красного цвета, остальные — черного. До этого ученые понятия не имели об этой технике.
— А какие находки для археологов имеют наибольшую значимость? Простые люди порой удивляются, зачем вокруг черепков и битой посуды ученые устраивают ажиотаж.
— Я не устаю повторять, что в археологии нет места ни спортивному, ни коммерческому интересу. Археологи — это не кладоискатели. Они в первую очередь историки. Для них важна каждая находка, будь то битая керамика или ложка. Причем каждая находка важна не сама по себе. Только все вместе они создают ту уникальную картину прошлого, которую никаким иным способом узнать невозможно. Когда летописцы и авторы хроник записывали какие-то события, они обращали внимание на глобальные, яркие, из ряда вон выходящие события. Пожары, потопы, войны, действия правителей. А как люди жили повседневно? Чем они занимались? Что держали в руках? С чем рождались и умирали? Об этом можем сказать только мы, археологи. Ведь все эти вещи ломались, терялись, отчуждались в результате катаклизмов. Все это оказывается в культурном слое.
— Кстати о коммерческом интересе. Чуть больше года назад в силу вступил новый закон, сурово карающий «черных копателей». Как вы оцениваете, закон работает? Или ребята с металлоискателями все еще отравляют жизнь настоящим ученым?
— Давайте обо всем по порядку. Во-первых, закон не запрещает поисковую деятельность как таковую. Мы прекрасно понимаем, что любой, скажем так, археолог-любитель в душе романтик и искатель приключений. Да мы сами такие, чего уж там... (Смеется.) Хочешь копать — ради бога, но изволь записаться волонтером в легальную экспедицию. Более того, мы всячески приветствуем и поддерживаем волонтерское движение. А во-вторых, конечно, нелегалов за то время, что существует этот закон, стало меньше.
— Но ведь даже именитые ученые часто говорят, что ценная на первый взгляд находка на деле оказывается подделкой. Случалось ли в последнее время московским археологам найти что-то подобное?
— Было такое. Мы нашли клад столового серебра на раскопках в центре Москвы. Все СМИ тогда хором выдали новость: «В арбатском частном доме найдено столовое серебро и монеты». А экспертиза потом показала, что это было вовсе не серебро.
— Расстроились?
— Совсем наоборот. За этим кладом тянется очень интересная история. Эти ложки-вилки выполнены в любопытнейшей технике фраже. Это способ, придуманный в Польше. На изделие из цветных неблагородных металлов наносился слой, благодаря которому оно выглядело как серебряное. В результате небогатые люди могли дома иметь утварь, по виду напоминающую предметы быта царского двора. И вот мы находим эти предметы, опаленные огнем. Причем они были не просто погребены под наростами культурного слоя, а именно закопаны в землю (археолог всегда может определить, какую вещь просто выкинули, а какую бережно зарыли). Получается, для того, кто сделал клад, было вовсе не очевидно, что утварь не из серебра. А ведь в середине XIX века на том месте была полицейская часть. Сам клад был зарыт в техническом помещении — на складе. В итоге у нас, как мозаика, сложилась история этого клада. Столовое «серебро» было украдено пожарным из горящего дома и надежно спрятано. Кроме того, рядом была еще и кузница — тоже не случайно. Похититель надеялся при удобном случае переплавить металл. А кузнец, видимо, посмотрел на вещи и сказал, что находка не драгоценная. Но ведь пожарных часто обвиняли в воровстве, так что от греха подальше клад прикопали, чтобы никто не нашел.
— Ну а что же делать человеку, который нашел нечто похожее на старинный предмет? Закопать обратно? Страшно же ученым «сдаваться»! Чего доброго, сдадут с поличным как «черного копателя»...
— Не сдадут. Более того, мы призываем всех сообщать нам о любых находках. Вот как раз последний пример такого сотрудничества общественности и ученых: могильная плита, найденная на Мытной улице. С ней же тоже связана целая история. В Замоскворечье ведь много веков стояло иноверческое кладбище. Там со времен Ивана Грозного хоронили наемных из других стран опричников. Потом, как водится, место стало застраиваться, плиты растащили. Любители старины до сих пор находят в фундаментах монастырей (в частности, Симонова и Данилова) странные камни с текстом на латинице. Скорее всего эта плита тоже с этого кладбища. Так что о любой находке надо сразу же рассказывать археологам.
— В центре столицы вроде бы легче следить за порядком в археологической сфере. Что ни говори, а сложновато человеку с лопатой и металлоискателем затеряться между Тверскими и Ямскими. А что с Новой Москвой делать? Земли-то необъятные, полей много, лесов.
— Для Новой Москвы у нас продумана отдельная программа охраны культурного наследия. Совместно с ВООПИиК наш департамент будет в ближайшем будущем создавать институт общественных инспекторов. Это что-то вроде народных дружинников. Только следить они будут не за хулиганами, а за «черными копателями». Записаться в такой добровольческий отряд сможет каждый. Правда, придется пройти довольно сложное собеседование. Мы же должны понимать, что человек идет в инспектора с добрыми намерениями.
