В XIX веке Андреева прожила 32 года, в XX веке — свыше полувека, умерев после смерти Сталина, в декабре 1953 года. Ей вождь дал почить в постели, как Лиле Брик, «жене Маяковского», хорошо зная, как все в коммунистической партии, что Мария Федоровна была невенчаной, как теперь говорят, гражданской женой Максима Горького. Она стала ему и секретарем, знавшим французский, итальянский, немецкий, и переводчиком сочинений, и литературным агентом, и нянькой, и экономкой. Горький много лет души в ней не чаял, признавался: «Люблю тебя, моя благородная Маруся, прекрасный друг-женщина…»
Марию Андрееву не забывают энциклопедии, о ней сохранилось много воспоминаний. Лев Толстой признавал, что она «не только актриса чудесная, но и человек превосходный». Андреева послужила прототипом петербургской красавицы Даши в романе Алексея Толстого «Хождение по мукам». Ее снимали лучшие фотографы Российской империи, портреты писали великие художники — Крамской, Репин, Бродский… Поэт Саша Черный преподнес шутливое посвящение в стихах:
Из взбитых сливок нежный шарф…
Движенья сонно-благосклонны,
Глаза насмешливой мадонны
И голос мягче эха арф.
Когда взыскательным перстом
Она, склонясь, собачек гладит,
Невольно зависть в грудь засядет:
Зачем и я, мол, не с хвостом?
Меня удивляет, что никто из режиссеров не сделал о ней телевизионный сериал: в один фильм невозможно уложить историю жизни этой героини. В дни вооруженного восстания в декабре 1905 года Максим Горький и она, опьяненные революцией, под охраной кавказских боевиков жили в люксе гостиницы «Петергоф» на углу Моховой и Воздвиженки, откуда успели ретироваться до прихода полиции.
Мария родилась в Петербурге, жила в Казани, Тифлисе, выступала там с ошеломительным успехом. За ней гурьбой ходили поклонники, которых теперь называют фанатами. На одном из банкетов влюбленный до беспамятства юный грузин в экстазе произнес: «После тоста в честь столь прекрасной женщины никто не посмеет больше пить из этого бокала!»… Разгрыз хрусталь и съел.
В 20 лет Мария пошла под венец с пожилым мужем, действительным статским советником и театралом, который был старше невесты на 17 лет. В Москве они занимали квартиру из 9 комнат на Рождественке, 1. В браке родились сын и дочь. Их другую московскую квартиру «Московская энциклопедия» называет в несохранившемся доме во Вспольном переулке, 16. И не упоминает, что последнюю квартиру Мария Федоровна получила на Земляном Валу, 16, в «сталинском» доме, где жили первые Герои Советского Союза — летчики Чкалов, Байдуков и Беляков, совершившие перелет из Москвы через Северный полюс в Америку.
О квартире у Петровских ворот я узнал от коллекционера московских «домов и людей» Дмитрия Бондаренко. Во 2-м Колобовском переулке Андреева поселилась в 1929 году, переехав из Ленинграда, где выступала на сцене БДТ — Большого драматического театра, основанного Максимом Горьким и ею, комиссаром театров Петрограда, в 1919 году. При советской власти театр носил имя Горького. В БДТ прославился с приходом оттепели великий Георгий Товстоногов, чье имя Правительство России присвоило театру.
В истории БДТ Мария Андреева сыграла ключевую роль. Как комиссар подписала декрет о создании «театра трагедии, романтической драмы и высокой комедии», противостоящего императорскому Александринскому театру. В нем играла главные роли. И ушла из театра, а еще раньше из жизни Максима Горького, уступив в 1920 году место в доме Марии Закревской, дважды молодой вдове — графа Ивана Бенкендорфа и барона Николая Будберга, не переживших пролетарскую революцию.
Влюбленный пожилой писатель называл эту подругу «железной женщиной». Она, будучи на 27 лет моложе, жила с ним в эмиграции до 1934 года, когда Горький вернулся в СССР. Закревская уехала в Англию и там стала женой фантаста Герберта Уэллса. В этом положении появилась в Москве в последние дни жизни писателя, посвятившего ей роман «Жизнь Клима Самгина».
Горький умер у нее на руках.
Историки Художественного театра особое внимание уделяют его основателям, Станиславскому и Немировичу-Данченко, отмечают выдающуюся роль в становлении МХТ легендарного Саввы Морозова. Меценат, текстильный король нашел для театра здание в Камергерском переулке, на свои средства занимался его переустройством по проекту Федора Шехтеля, спасал труппу от банкротства в первые сезоны.
По воспоминаниям Максима Горького, «в ту пору он увлекался Художественным театром, был одним из директоров его, но говорил: «Ясно, что этот театр сыграет решающую роль в развитии сценического искусства»… Увлеченность театром, режиссурой и актерами подогревалась страстью, вспыхнувшей у властной и яркой натуры к самой красивой актрисе театра. В очерке «Савва Морозов» Максим Горький цитирует высказывание покойного друга о женщинах, которое меня очень удивило: «Мне казалось, что к женщинам Морозов относится необычно, почти враждебно, как будто общение с женщиной являлось для него необходимостью тяжелой и неприятной. «Девка» — было наиболее частым словом в его характеристиках женщин, он произносил это слово с брезгливостью сектанта. А однажды сказал: «Чаще всего бабы любят по мотивам жалости и страха. Вообще же любовь — литература, нечто словесное, выдуманное». Но он говорил на эту тему редко, всегда неохотно и грубо».
Странно все это читать, зная, как безрассудно влюбился Савва в Зинаиду, жену двоюродного брата, с каким трудом добился ее развода и повел под венец наперекор традициям влиятельной купеческой родни. Любимой жене Зинаиде преподнес дворец в английском стиле, полюбившемся ему в годы учения в Кембридже. Этот дворец на Спиридоновке, созданный гением Шехтеля и Врубеля, поныне вызывает восхищение всех, кто удостаивается приглашения в Дом приемов МИДа России. Подобный роскошный дворец мог бы подарить Савва Тимофеевич и Марии Федоровне, в которой души не чаял, забыв о жене и детях.
Судьба распорядилась так, что Морозов потерял Андрееву после ее встречи с набиравшим силу в литературе и обществе Максимом Горьким, скрывшим в воспоминаниях, что сам невольно стал причиной страданий друга. Чехов привел Горького после спектакля в гримерку актрисы. Ей сразу не понравилась его манера говорить, придуманная им псевдонародная одежда: белая рубаха, подпоясанная кожаным ремешком, высокие сапоги, рыжеватые усы под широкополой шляпой.
«И вдруг, — признавалась Андреева много лет спустя после той первой встречи, — из-за длинных ресниц глянули голубые глаза, губы сложились в добрую детскую улыбку, показалось мне его лицо красивее красивого, и радостно екнуло сердце». Так светская дама с безупречной речью и вкусом полюбила с первого взгляда ровесника, чьими «босяцкими рассказами» пленилась читающая Россия.
После ошеломительного успеха в Художественном театре пьесы Горького «На дне» влюбленные на встрече нового, 1903 года сообщили труппе, что стали мужем и женой. На премьере жена драматурга играла главную роль. Татьяна Щепкина-Куперник тогда высказалась, что все герои спектакля «целиком вырваны из жизни и перенесены с Хитровки на сцену. А посреди них, как цветок на пожарище, Наташа — Андреева, кутающаяся в свой длинный платок».
В холодной Москве, как в жарком Тбилиси, Андреева покоряла и публику, и критику. Известный искусствовед Сергей Глаголь поразился: «Г-жа Андреева — чудесная златокудрая фея, то злая, как пойманный в клетку зверек, то поэтичная и воздушная, как сказочная греза…» Но царствовать на сцене МХТ ей долго не пришлось. Чехов влюбился не в «златокудрую фею», а в актрису Ольгу Книппер, ставшую женой и исполнительницей главных ролей в его пьесах, принесших славу Художественному театру.
Молва в театре донесла до уха Марии Федоровны слова Станиславского: «Андреева — актриса полезная, Книппер — до зарезу необходимая». Быть полезной Андреева не пожелала и ушла из театра, куда все стремились, уведя за собой Максима Горького и Савву Морозова.
Жить в умопомрачительном дворце без театра, потеряв любимую и друга, Савве Морозову расхотелось. Застраховав жизнь на 100 тысяч рублей, он передал полис на предъявителя Андреевой и не вернул его себе, несмотря на размолвку.
Россию потрясло самоубийство Саввы Морозова в январе 1905 года. С недавних пор стали утверждать, что в его смерти виновны якобы большевики, которых покойный щедро финансировал, давая деньги на издание партийных газет — «Искры», «Борьбы» и «Новой жизни», издателем которой выступала Мария Андреева. Морозов скрывал в своем дворце бежавшего из тюрьмы большевика Николая Баумана, когда у него сидел в гостиной обер-полицмейстер Рейнбот…
Конкретно в убийстве бездоказательно обвиняют Леонида Красина, ведавшего в 1905 году «техникой», боевой организацией большевиков, изготовлением взрывчатки, экспроприациями и подобными делами, за которые грозила смертная казнь. На федеральном телеканале в передаче, посвященной Савве Морозову, прямым текстом утверждалось, что именно он, Красин, застрелил Савву Морозова и скрылся через окно номера «Царского отеля», где больной Морозов жил с врачом и женой Зинаидой, якобы после выстрела увидевшей в окне убегавшего человека, похожего на Красина…
В очерке «Савва Морозов» Максим Горький по этому поводу утверждает:
«За несколько дней до смерти Саввы его видел Л.Б.Красин. Возвращаясь из Лондона, с Третьего съезда партии, он заехал к Морозову в Виши; там, в маленьком санатории, Савва встретил его очень радостно и сердечно, но Красин сразу заметил, что Савва находится в состоянии болезненной тревоги.
— Рассказывайте скорее, как идут дела. Скорее, я не хочу, чтоб вас видели здесь...
— Кто?
— Вообще... Жена и вообще...
На глазах его сверкали слезы, он вызывал впечатление человека, который только что пережил что-то тяжелое, глубоко потрясен и ждет новых тревог.
Это был хороший друг, сердечно близкий мне человек, я очень любил его».
Словам Максима Горького я верю больше, чем фантазии несчастной вдовы, вышедшей позднее замуж за Рейнбота.
В доме в Колобовском переулке Мария Федоровна жила семь лет, всецело отдавшись делам Дома ученых, превратив его в элитный клуб, где каждого гостя служащие называли не «товарищем», не «господином», а по подсказке директора «профессором», даже если гость не имел ученого звания. В доме сохранилась старинная мебель, картины, венецианские зеркала. Залы, как в прошлом, носят названия Белый, Синий, Серый, Предсерый.
В самом большом зале состоялась после первого полета в космос первая пресс-конференция Юрия Гагарина. На одном из вечеров, посвященных космонавтике, меня пригласили выступить как автора книжки о ракетах, сделанных в Москве в 1933 году в подвале дома на Садовой-Спасской улице, 19, Группой изучения реактивного движения — ГИРД — во главе с инженером Сергеем Королевым. Рядом со мной в президиуме весь вечер молча сидел генерал-лейтенант Сергей Михайлович Крылов, постоянный желанный гость дома. Его, подполковника КГБ, переманил с Лубянки в МВД министр Николай Щелоков. В годы службы в милиции присваивал ему досрочно звания полковника, генерал-майора и генерал-лейтенанта.
За что такая честь? Знавший Крылова журналист Владимир Снегирев отвечает на этот вопрос: «Он был помешан на информатике, новых технологиях, современных средствах связи, системном подходе и прочих новациях, о которых тогда почти никто из его коллег не имел ни малейшего представления». Крылов опередил свое время. Ему пришла идея, горячо поддержанная министром, сформировать оперативный штаб, куда бы мгновенно поступала важная информация со всей страны и без задержки принимались бы директивы. Щелоков называл своего заместителя «наш мозговой центр», но удержать на высоте рядом с собой под давлением не столь продвинутых в науке генералов Щелоков не смог. Назначил начальником созданной им Академии МВД. Но и там всесильный зять Брежнева, первый заместитель министра Юрий Чурбанов, не дал ему послужить.
После очередной предвзятой проверки предложил написать заявление об уходе по собственному желанию. Верный себе, поклонник новаций воспользовался оргтехникой, вместо заявления на бумаге надиктовал прощальные слова на магнитофон и застрелился. Так, весной 1979 года он стал первым в ряду генералов-самоубийц — заместителей министра МВД, а потом и самого развенчанного и униженного министра, покончившего с собой в парадном мундире со всеми орденами и Золотой Звездой Героя Социалистического Труда.
Заканчивая хождение по Петровскому бульвару, хочу под занавес сообщить читателям «МК»: в 1-м Колобовском переулке, 10, жила, переехав из Ленинграда, в ореоле славы первой красавицы СССР и замечательной актрисы Татьяна Васильевна Доронина. В БДТ с ней поставил семь лучших спектаклей Георгий Товстоногов. Корифеи кинорежиссуры Георгий Натансон и Татьяна Лиознова показали ее очаровательные глаза в «Старшей сестре», «Еще раз про любовь» и в «Трех тополях на Плющихе», полюбившихся всему народу и пяти мужьям. Два из них — народные артисты, два — доктор искусствоведения и драматург, сотворивший для нее лучшие сочинения. Последним мужем стал успешный государственный служащий, сосед по даче, председатель садового товарищества. В дни 80-летия народная артистка СССР сама рассказала обо всем, что хотела. Написала книгу «Дневник актрисы». Не буду повторяться. Лишь хочу дополнить расхожую информацию: Татьяна Доронина не только художественный руководитель и директор театра имени Горького. Но и его основатель в дни развала СССР и раскола Художественного театра.
В этом отношении она повторила подвиг столь же прекрасной Марии Андреевой.
