Москва отметила начало войны премьерой спектакля «Маскарад»

Жители столицы не сразу рассталась с привычками мирного времени

22 июня 1941 года стало страшным рубежом для миллионов москвичей. Летний воскресный день – если воспользоваться цитатой из знаменитого романа Константина Симонова, – разделил их на живых и мертвых. Но это разделение для тех, кто оставался в городе, началось позже. А несколько первых недель Великой Отечественной прошли для жителей столицы в каком-то странном смешении военной страды и привычного мирного быта.

Жители столицы не сразу рассталась с привычками мирного времени
На фото: эскиз к спектаклю "Маскарад"

Еще за несколько дней до воскресенья горожанам предлагали провести этот выходной не только интересно, но и с пользой для здоровья. Например, газета «Московский комсомолец» напечатала в номере, вышедшем накануне, 21 июня 1941 года объявление: «Культмассовая комиссия Фрунзенского РК ВЛКСМ организует по воскресеньям массовые вылазки за город. … Многие уже ждут солнечного утра 22 июня, а для тех, кто не знает, сообщаем: в 9 утра у райкома, как всегда, в любую погоду. Захватите 3-4 рубля и пару бутербродов, а затем – поехали! В лес, к реке, к солнцу!» Можно предположить, что в том турпоходе по случаю хорошей погоды приняло участие немало любителей активного отдыха. Скорее всего, эти туристы оказались одними из последних, кто услышал страшную новость о начавшейся войне.

Однако и все остальные горожане на протяжении первых часов войны ничего не знали о нападении фашистов на СССР. Публикации в газетах за 22 июня, сверстанных еще накануне, в субботу сообщали о текущих сугубо мирных делах и событиях.

Открыв воскресным утром свежий выпуск того же «Московского комсомольца» жители города могли узнать, например, о том, что в Киевском райкоме комсомола прошло совещание пионервожатых, посвященное сбору металлолома; на ВСХВ состоялась встреча делегаций марийских и чувашских колхозников… А на первой полосе «молодежки» читателей информировали о проведении через месяц, 20 июля крупного спортивного мероприятия: в Белокаменной должен пройти Всесоюзный день физкультурника, и на Красной площади запланировано организовать большой парад физкультурников и даже футбольный матч... Впрочем военная тематика в номере от 22 июня 1941 г. все-таки присутствовала. Газета опубликовала очередные вести с фронтов уже разгоревшейся к тому времени Второй мировой. В сводке германского командования, переданной из Берлина 21-го числа, сообщалось о потоплении немецкой подлодкой в Северном море английского вспомогательного крейсера, о бомбардировке англичанами населенных пунктов в Северной Германии.

По радио тоже шли трансляции в полном соответствии с программой передач, которая была составлена заранее. О том, что в действительности творилось в это время на «эфирной кухне» корреспонденту «МК» довелось узнать в свое время от известного историка радио, профессора Александра Шереля:

– Знаменитый диктор Юрий Левитан рассказывал мне, какая глупейшая ситуация сложилась тем трагическим утром 22 июня. В Радиокомитет названивали корреспонденты из Киева, Минска, Прибалтики: «Война началась!» Но из столицы им в ответ: «Не может быть никакой войны!» «Нас уже бомбят немцы! Вот послушайте – взрывы же слышны в телефонной трубке!» «Не паникуйте. Это провокация!..» Потом председатель Радиокомитета все-таки распорядился, чтобы на всякий случай вызвали на работу Левитана. А через некоторое время у здания Радиокомитета затормозила машина с фельдъегерем из Кремля, доставившим огромный пакет, весь в сургучных печатях. Однако когда местное начальство его вскрыло, внутри оказалась узенькая бумажка всего с двумя строчками, которые следовало передать в эфир: в 12 часов дня будет транслироваться важное правительственное сообщение…

Лишь в полдень из выступления по радио наркома иностранных дел Молотова, граждане услышали о начавшейся войне с Германией. В тот момент никто еще не догадывался, каким горем и лишениями обернется для Страны Советов и ее столицы эта многолетняя военная страда.

– Некоторые даже радовались. И таких было, поверьте, немало: не только мальчишки, но и взрослые, – вспоминал один из московских старожилов, Степан Махотко. – Мол, вот, наконец-то мы сможем этому проклятому Гитлеру и его генералам «набить морду»! Сейчас наша непобедимая Красная Армия, покажет фашистам свою мощь и освободит германский пролетариат от гнета нацистов, – как говорится, «малой кровью, на чужой территории»!.. Порой среди людей, столпившихся возле уличных репродукторов даже возникали споры и перебранки: «за» и «против» войны. И все-таки большинство было подавлено услышанной информацией… А еще, помнится, все в тот день недоумевали, почему по радио с обращением к населению выступил Молотов, а не сам Сталин. Среди горожан ходили слухи: любимый вождь будет говорить со своим народом по радио чуть позднее – в 4 часа дня,.. в 6 часов,.. в 8 вечера… Но время это приходило, а Иосифа Виссарионовича в радиоэфире по-прежнему не было.

Мирная жизнь не сразу уступила место суровым военным будням. Москва, хоть и оглушенная известием о фашистском вторжении, продолжала еще некоторое время по инерции существовать в своем прежнем – мирном состоянии.

Вечером 22 июня, как обычно, распахнулись двери столичных театров. На сцене МХАТа показывали «Анну Каренину», в Театре Оперетты – веселую «Двенадцатую ночь», а вахтанговцы давали проанонсированную заранее премьеру спектакля «Маскарад».

Удивительное смешение войны и мира, сохранявшееся поначалу в жизни москвичей, хорошо иллюстрируют газетные материалы, опубликованные «Московским комсомольцем» в середине лета 1941-го.

В номере газеты от 24 июня напечатаны тексты важнейших правительственных решений. Указы Президиума ВС СССР «О мобилизации военнообязанных», «Об объявлении в отдельных местностях СССР военного положения», «Об утверждении Положения о военных трибуналах». Опубликован также «Приказ по местной противовоздушной обороне»: «В связи с угрозой воздушных нападений на город объявляю в г. Москве и Московской области с 13 часов 22 июня 1941 г. угрожаемое положение. В первую очередь выполнить следующие меры: а) полностью затемнить жилые здания, учреждения, заводы…; б) выключить все световые рекламы, внутридворовое освещение; …д) привести в готовность бомбоубежища и газоубежища для населения г. Москвы… Начальник МПВО комбриг С. Фролов.»

И тут же рядом – сугубо мирное объявление: «Мосгороно объявляет прием на двухгодичные музыкально-педагогические курсы по подготовке учителей пения и музыки для начальных и неполных школ Москвы.»

Еще через день газета информирует читателей: «В школе №273 организована первая дружина комсомольцев, решивших работать в госпиталях. В дружину вошли девушки-десятиклассницы, они будут проходить необходимую тренировку под руководством врачей из поликлиники им. Стурцеля… Издательство «Правда» выпустило брошюру Ем. Ярославского «Великая Отечественная война советского народа». Выпускаются также лозунги, посвященные войне с фашистскими варварами...»

Война пока воспринималась большинством москвичей, как что-то далекое, неконкретное. Этому способствовала и распространяемая в СМИ информация. Из сообщений Совинформбюро за 26 июня 1941 г.: «…Противник продолжал развивать наступление на Шауляйском, Гродненско-Волковысском направлениях. Идут ожесточенные бои за Гродно, Каунас… Шофер строительного батальона Н-ского воинского соединения задержал четверых немецких летчиков, которые выбросились с подбитого самолета и пытались скрыться…»

С ним соседствует в газете «успокоительная» порция сообщений под рубрикой «культура»: «В Московской государственной консерватории устраивается торжественный акт, посвященный 71-му выпуску студентов… После доклада директора консерватории А. Гольденвейзера состоится большой концерт…»

А вот это уже и вовсе специфическое влияние начавшейся войны на столичную культурную жизнь: «Московский музей антропологии готовит выставку материалов, разоблачающих расистские теории германского фашизма.» («МК» 29 июня 1941 г.)

Однако даже далекая пока еще война все-таки гнула жизнь людей в городе под себя. Важнейшая для них информация – опубликованные в газетах 2 июля Постановление СНК «О введении всеобщей обязательной подготовки к противовоздушной и противохимической обороне всего взрослого населения в возрасте от 16 до 60 лет» и «Приказ о местной противовоздушной обороне г. Москвы», подписанный уже упомянутым начальником МПВО Фроловым: «Для предотвращения ранений от разбитых стекол от действия взрыва во время воздушного налета, приказываю: …Всем жителям г. Москвы наклеить на стекла окон своей квартиры и мест общего пользования в двухдневный срок полоски из материи, целлофана, марли…» (Этот приказ и положил начало знаменитым «крестам» на окнах, которые непременно фигурируют в фильмах про ту войну.)

На страницах газет в первые недели Великой Отечественной сообщения о сугубо мирных событиях постепенно начинает приобретать военный «отблеск». Например, 28 июня напечатано объявление о начинающихся в столице гастролях Свердловского театра музыкальной комедии, но тут же указано, что, в связи с вступившим в силу приказом о затемнении Москвы все спектакли будут заканчиваться на позднее 20 ч. 30 мин., чтобы граждане успели засветло добраться до дома.

«Подавляющее большинство преподавателей начальных и средних школ прервало свой летний отпуск и вернулось в Москву. … Многие учителя поступают на курсы медсестер...» («МК» 1 июля 1941 г.)

4 июля вышел очень любопытный Указ Президиума ВС СССР, о котором сейчас фактически нигде не упоминается – «Об установлении на военное время временной надбавки к подоходному налогу с населения». Главный смысл данного распоряжения властей в том, что отныне гражданам предстоит дополнительно раскошеливаться на победу над врагом: подоходный налог им увеличили в полтора-два раза. Ну а те, «кто подлежит призыву в армию, но не мобилизован» (то есть получил так называемую «бронь»), должны платить подоходный, увеличенный на 100 и даже на 200% по сравнению с мирным временем.

Четырьмя днями позже обнародован был еще один очень грозный Указ: «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения». В соответствии с ним паникерам грозил по приговору военного трибунала срок от 2 до 5 лет лагерей.

Любопытным образом сочетались в те дни отголоски разгоревшихся на западе страны боев и сугубо мирные дела горожан, которыми они занимались на досуге.

Вот публикация из «МК», датированная 5 августа 1941 г.: «Спортивная жизнь в Москве не замирает ни на один день. Как и раньше работают стадионы и водные станции, – молодежь играет в футбол, бегает кроссы… Особенно оживленно на стадионах по воскресным дням. Тысячи любителей спорта собираются на трибунах, чтобы посмотреть мастерство лучших физкультурников страны. Характерная деталь: когда в 2 ч. дня радио передает очередное сообщение Советского Информбюро, спортивная жизнь на несколько минут прекращается: зрители и физкультурники слушают вести с фронта, а затем все идет своим чередом. ...3 августа на стадионе ЦДКА в Сокольниках начался розыгрыш первенства Москвы по легкой атлетике... В 4 ч. дня на футбольное поле вышли команды «Спартак» и «Торпедо». Выиграв со счетом 2:1 «Торпедо» вышло в полуфинал Кубка Москвы…»

А в кинотеатрах столицы наряду с довоенными художественными фильмами «Чапаев», «Большая жизнь», «Конек-грбунок»… теперь крутили и документальные ленты с «военным уклоном» – «Боевой киносборник», «На боевом посту», «Подруги на фронте», «В тылу врага»… Центральная студия кинохроники в экстренном порядке подготовила обучающие фильмы «Борьба с зажигательными бомбами», «Противогаз для детей», «Противохимическая защита»…

Ближе к концу лета 1941-го, с приближением врага к московским рубежам, приметы и привычки прежней мирной жизни становились все менее заметны и вскоре вовсе сошли на нет. Одним из последних сохранявшихся еще атрибутов мирной жизни оставалось в Москве... мороженое.

Несмотря на разгоравшуюся войну, московские хладокомбинаты продолжали выпуск этого сладкого продукта. Как вспоминали старожилы, после введения в июле продовольственных карточек мороженое оставалось едва ли не единственным продуктом питания, который можно было купить без строгих ограничений. Жители столицы этим пользовались (хотя им приходилось «ловить» моменты, когда партии сладкого товара завезут в торговые точки и выстаивать немалую очередь, чтобы купить пару-тройку порций), причем употребляли мороженое не только по его прямому назначению, но даже приспособили для приготовления основной пищи: например, растопив сладкий брикет, выливали получившееся «молоко» в кашу при ее варке. Спрос на мороженное не уменьшался даже с наступлением зимы. Увлечение горожан «сладким холодом» в разгар стужи произвело неизгладимое впечатление на премьер-министра Англии во время его визита в Москву в конце 1944-го. Сэр Уинстон Черчилль потом говорил: «Я видел, как плохо одетые русские люди в 20-градусный мороз ели мороженое прямо на улице. – Такой народ победить невозможно!» На самом деле это была тогда одна из немногих реальных добавок к скудному пищевому пайку москвичей.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Популярно в соцсетях

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру