Горел на наших глазах синим пламенем дорогой Манеж, построенный в знак победы над Наполеоном Александром I. И к этому зданию руку приложил Осип Бове. В нем кавалеристы выезжали лошадей, помещались дворцовые конюшни, но с 1831 года проводились национальные выставки и концерты. На одном из них Гектор Берлиоз услышал свою музыку в исполнении хора и оркестра из 500 человек, которыми дирижировал Николай Рубинштейн.
После пожара Манеж воссоздали за 16 месяцев внешне таким, каким был, но внутри многое переменилось. Обнажены под потолком уникальные стропила для обозрения, появились эскалаторы, ведущие в нижний выставочный зал. На Моховой академик Иван Жолтовский, поклонник Андреа Палладио, творившего в XVI веке, воспроизвел в ХХ веке формы его палаццо с четырьмя колоннами в Винченце. Повторил шедевр в Москве в 1935 году в укрупненном масштабе: выше на три этажа и с 8 колоннами.
Неясно, как бы к такому подражанию отнесся великий итальянец. Известно, что товарищу Сталину и его соратникам дом, встреченный в штыки конструктивистами, очень понравился. Авангардный проект строящейся наискосок гостиницы «Москва» на ходу велено было переделать с уважением к классике. И все другие здания в столице сооружались до кончины вождя в стиле, получившем название сталинского ампира. Они выделяются колоннадами, портиками, башнями, карнизами, объявленными Никитой Сергеевичем «архитектурными излишествами». Видимый с Моховой за стеной Кремля задуманный Хрущевым Дворец съездов в пику покойному вождю возвели без затей.
Название Манежной площади появилось официально в 1938 году, после того как между Моховой и Манежной улицами снесли до основания квартал с переулками, застроенный старинными домами. Делалось это для того, чтобы открыть вид на гостиницу «Москва» и расчистить путь будущему проспекту к Дворцу Советов.
Таким образом, образовалось открытое пространство, залитое асфальтом. То был, в сущности, благоустроенный пустырь, заполнявшийся перед военными парадами танками и бронетранспортерами.
В дни перестройки площадь заполнялась толпами народа со знаменами, транспарантами, лозунгами, внимавшего демократам, выступавшим с балкона «Москвы». Судьба государства решалась в 1991 году здесь. Митинги прекратились, когда Юрий Лужков решил устроить на пустом месте подземный торговый центр.
Проект «подземного города» на 7 уровнях предложил архитектор Борис Улькин из Ташкента. Мэр Москвы не рискнул так глубоко внедряться в недра, ограничился надземной надстройкой и тремя подземными этажами. Дизайн-проект под землей и на Манежной площади выполнил Зураб Церетели.
Открыли «Охотный Ряд» в год 850-летия города. С тех пор это не самый большой (100 магазинов, 25 ресторанов, кафе, баров), но самый посещаемый торговый центр, где не чувствуется, что ты под землей.
С Моховой граница охраны петляет по Большой Никитской и Тверской, где все художественно осмысленно и не за что опасаться. Гостинице «Ритц-Карлтон» не грозит судьба исчезнувшей черной стеклянной башни гостиницы «Интурист». Незыблемы многоэтажные жилые протяженные дома 2 и 4, появившиеся перед войной взамен строений взорванной Тверской. Далее иду вдоль фасада воссозданной «Москвы», мимо Московской городской думы, ныне музея 1812 года, и на Красной площади сворачиваю на Никольскую улицу. Ее не узнать. Нет ни тротуаров, ни бордюров, ни асфальта, ни плитки. Полированный камень стелется под ногами ковром. Старинного фасона фонари… Ходи и любуйся архитектурой и стариной. На первый взгляд кажется, что и здесь все на месте, неприкосновенно. Если бы так.
Никольская улица в средневековой Москве считалась самой просвещенной. На ней возник при Иване Грозном Государев Печатный двор и началось книгопечатание. А при царе Алексее Михайловиче открылась Славяно-греко-латинская академия. Слыла улица и самой духовной. На ней, не считая часовен, здравствовали три собора и пять церквей. Где они?
За рядами лавок, торговавших иконами, Спасский монастырь на Никольской улице стали называть Заиконоспасским. Через ворота доходного дома 7-9 попадаю в уставленный машинами, мусорными баками, техническими будками двор. Среди этого неблагополучия вижу зубцы Китай-города и высокий, как колокольня, прекрасный собор в стиле барокко. В нем две церкви под единой главой. Нижняя — в честь иконы Спаса Нерукотворного, Спаса на холсте. По легенде, лик Христа запечатлелся на холсте, когда Спаситель отер лицо. Верхняя церковь в честь иконы Богородицы Всех Скорбящих Радость. В этом дворе возникла сначала духовная школа, а позднее высшая школа, совмещавшая духовное и светское образование.
В келье монастыря жил приглашенный царем Алексеем Михайловичем иеромонах Самуил. Он управлял монастырем и учил молодых подьячих Посольского приказа так хорошо, что царь доверил ему образование наследника престола Федора и царевны Софьи. Этот наставник преподнес царю поэтические «Метры», опередив всех будущих придворных поэтов XVIII века, сочинявших оды монархам. Царю стихи Самуила нравились, патриарху Иоакиму они казались «не из прекрасных цветов богоносных словес, но из бодливого терния на Западе прозябшего новшества, от вымышлений еретических блядословий». Умел патриарх выражаться. В русскую литературу иеромонах Самуил вошел под псевдонимом Симеона Полоцкого, он родом из белорусского Полоцка. Его имя я увидел на каменной плите в сводчатой трапезной нижней церкви. Под этим камнем могильным нашел успокоение первый русский поэт «иеромонах честный».
Еще одну плиту видел в средневековом проулке между стеной Китай-города и стеной церкви (сейчас сюда проход закрыт). Многословная эпитафия на латыни переведена на русский и трогает до слез. «Благочестивый путник! От сего философа познай неизбежность смерти. Василий Выговский, породою Украинец, по знанию философ, похвально проходящий путем жизни и философии, преткнувшись об этот надгробный камень посредине поприща, окончил тот и другой путь. Тогда как на логическом ристалище превзошел умы многих, у Москвы-реки погиб от немногих разбойников. Истинно для сего логика свайный мост сделался мостом боевым, на котором хоть не избежал ухищрений смерти, но избежал соблазнов настоящей жизни. В лето спасения 1718 на двадцать пятом году своего возраста между терниями Логики и жалом смерти неожиданно утрачен для юношества. И так быстро окончивши жизнь, он всем показал, как следует жить».
Что еще осталось из далекого прошлого? Над зубцами Китай-города нависает трехэтажная стена дома, восстановленного после пожара Москвы Коллегиума. Это обезлюдевшая трехэтажная руина — памятник архитектуры, здание построено Осипом Бове. К нему примыкает Учительский, Братский корпус в плачевном виде. В нем жили и ученики, и учителя. По иронии судьбы оба строения стоят на государственной охране под номером 211. На этом запущенном клочке земли с торговой точкой произросли цветы русской культуры XVII–XVIII веков. Здесь жили выписанные в Москву два ученых грека, братья иеромонахи Иоанникий и Софроний Лихуды, получившие высшее образование в Падуе. Они считаются основателями академии, устроенной ими по примеру Киево-Могилянской академии, где ныне хотят говорить вместо русского на английском. Братья читали лекции, писали учебники, составили словарь «Лексикон трехъязычный», славянского, греческого и латинского языка, которые постигали студенты. Знание греческого требовалось для перевода православных первоисточников. Латинский служил языком международным в XVII–XVIII веках, как французский в XIX веке, а ныне — английский.
В этот двор наведывались царь Алексей Михайлович и Петр Первый, придавший академии статут государственной и более светский характер. Студенты изучали 7 наук: грамматику, риторику «с красным вещанием», диалектику, музыку, арифметику, астрономию и философию, «яко мати сущи тех наук владящая». Царь Петр бывал на диспутах, поручал переводы книг. У ворот академии студенты после Полтавской битвы торжественно встречали царя в белых хитонах, с венками, пели кантаты, произносили «орации». Перед Петром во дворе при большом стечении народа одиннадцатилетний князь Антиох Кантемир произнес на греческом языке похвальное слово императору. Сюда из Астрахани добрался Василий Тредиаковский и, проучившись два года, отсюда отправился в Париж, Сорбонну. Его избрали членом Петербургской академии. Этот академик реформировал русскую поэзию, внедрил «силлабо-тоническую систему стихосложения, основанную на регулярном чередовании ударных и неударных слогов. Он первый в России посмел писать стихи о любви. Его слова «Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй» послужили эпиграфом «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева.
Это двор видел не один год Михайло Ломоносова. Вспоминая молодость, он писал: «Обучаясь в Спасских школах, имел я со всех сторон соблазны, отвращающие от наук пресильные стремления, которые в тогдашние лета непреодолимую силу имели».
Зачем привожу эти давно известные сведения? Затем, чтобы еще раз сказать, что мы преступно не дорожим прошлым. Даже мемориальную доску в честь академии составили с ошибкой и похоронили здания, которые сохранились в неприглядном виде. Кантемир, Тредиаковский, Ломоносов, Баженов — все вылетели из этого гнезда. Нет нигде обелиска в их честь. На нем могли быть имена Магницкого, сочинившего первую «Арифметику», Крашенинникова, первооткрывателя Камчатки, Поповского, первого русского профессора Московского университета, Кострова, первого переводчика «Илиады», Волкова — основателя русского театра. Все они здесь жили, учились, молились, слушали проповеди, упражнялись в красноречии в стенах Спасского собора.
В трапезной нижней церкви большевики устроили туалет. Демократы вернули храм верующим.
Под сводами палаты в Братском корпусе — ресторан «Годунов». Никольскую, где земля ценилась на вес золота, монастыри застроили в XIX–XX веках доходными домами. На том из них, что под номером 11-13, мемориальная доска гласит, что пред нами Никольский Греческий монастырь конца XVII — начала ХХ века, построенный архитекторами К.Ф.Буссе и Г.А.Кайзером. А святые ворота с колокольней — 1901 года. Ее воздвигли над домом, другого места не нашлось. Святые ворота замурованы, в них встроен некий технический шкаф. От ХХ века сохранился доходный дом монастыря с колокольней над ним. От конца XVII века не осталось ничего. Во дворе по периметру — четыре здания под одним номером. Между ними на пустыре появился сквер. Кругом все ухожено. Но самого главного — Никольского монастыря — нет. Его называли Николой Старым, поскольку возник раньше других Никол. Помянутый впервые в 1390 году монастырь взорвали в 1935 году. Нет и погоста, где похоронены князья Кантемиры. Надгробные плиты переданы музею архитектуры.
Монахам с Афонского Иверского монастыря, приезжавшим по церковным делам, Иван Грозный предоставил подворье. За доставленный с Афона список иконы Иверской Богоматери царь Алексей Михайлович отдал монахам Николу Старого со всеми строениями в вечное владение и разрешил вести службу на греческом языке. С тех пор монастырь называли Никольским Греческим.
Рядом с монастырем Петр Первый пожаловал палаты Дмитрию Кантемиру, господарю Молдавии, после поражения в войне с турками с большой свитой осевшему в Москве. Император пожаловал верному союзнику титул князя и богатые имения. Дмитрий Кантемир был прихожанином и вкладчиком Никольского монастыря. На его деньги над нижней церковью возвели верхний храм Успения. Он управлял походной канцелярией царя, занимался наукой, за что его избрали членом Британской академии. Господаря-князя похоронили в церкви Николы, рядом с могилой жены. Их сын Антиох Кантемир, член многих академий, служил послом России в Лондоне и Париже, в русской литературе прославился как поэт-сатирик. В нашу речь ввел такие слова, как «идея», «природа», «материя», «депутат». Антиох прожил всего 35 лет, его похоронили рядом с отцом и матерью. В пустом дворе можно постоять на костях Антиоха Кантемира и его семьи. Никольский собор. Прах Дмитрия Кантемира перезахоронили в Яссах. Могилу сына сровняли с землей, как все другие захоронения. На этом погосте — грузинская царица Екатерина Георгиевна, грузинский генерал Парсадан Падунов, кахетинский князь Чолокаев, архимандриты монастыря.
Пустой двор в былые времена назывался Греческим, в его строениях жили многие ученые иноземцы, здесь занимались переводами и перепиской книг. В силу этого обстоятельства Иван Грозный рядом, на Никольской, основал Печатный двор, где Иван Федоров отпечатал красочно изданный «Апостол», первую русскую датированную книгу, поднесенную в знак благодарности царю.
Еще один пустырь образовался на Никольской улице, называвшейся при советской власти улицей 25 октября, днем, когда красная гвардия и солдаты по ней устремились к Никольским воротам Кремля.
В дни налетов германской авиации на Москву напротив монастырей упал на четной стороне улицы сбитый бомбардировщик «Юнкерс». Разрушенный дом не стали восстанавливать. После войны замечательный архитектор Алексей Душкин, творец «Кропоткинской» и «Маяковской», самых красивых станций московского метро, получил задание госбезопасности на пустыре построить штаб-квартиру для Главного управления лагерей — ГУЛАГа. Что он и сделал, выполнив фасады в стиле «сталинского ампира». Была у дома еще одна функция, как рассказал мне архитектор, он играл роль вестибюля метро, из него по эскалаторам можно было в случае необходимости быстро укрыться под землей.
Подведем итог четвертого хождения. К описанным руинам и 13 пустырям прибавились еще два объекта: руины во дворе Славяно-греко-латинской академии и пустырь во дворе Никольского Греческого монастыря. А впереди видятся другие утраты, о которых нельзя промолчать.
