«Ухаживать за гориллами нигде не учат»
— У меня нет специального зоологического образования: сюда я попал два с половиной года назад по волонтерской программе. Я стал волонтером и в свободное время приезжал на дежурства — нужно было следить за тем, чтобы посетители не бросали еду в вольеры и не фотографировали со вспышкой в помещениях, где содержатся ночные животные. А потом мне предложили попробовать работать с обезьянами. Тут есть нюанс — на киперов в России нигде не учат. У нас нет ни вузов, ни средних учебных заведений. Есть Тимирязевская сельскохозяйственная академия, которая готовит биологов, зоологов и зоотехников. Специалисты из Тимирязевки получают хорошую техническую базу знаний по кормам и по работе со скотом. Но как работать с гориллами, не научат и там. Это только желание и наработка опыта.
С человекообразными обезьянами я работаю больше двух лет. Это семья горилл, две семьи орангутанов и старенький гиббон Лиза. Когда я только пришел в обезьянник, первым делом стал выстраивать с ними отношения.
Для начала нужно, чтобы животные видели тебя ежедневно, чем чаще, тем лучше. Тогда они понимают, что ты имеешь право здесь с ними находиться.
Самец гориллы Зур первые недели проверял меня на отважность. Он разбегался — а весит он, на минуточку, порядка 220 кг — и со всей дури шарашил по решеткам. У меня подгибались колени: не очень понятно, как реагировать, когда на тебя такая «электричка» несется. Но я все равно к ним ходил. Зур отгонял от меня всех своих девчонок и детей, потому что видел в постороннем человеке угрозу для них. Потом постепенно перестал меня пугать, начал подходить, брать с рук еду. Я понял, что заслужил высокую степень доверия, когда он позволил детям брать у меня еду без его присмотра. На это ушло 2,5 месяца.
При работе с человекообразными обезьянами принцип демонстрации собственного превосходства, на мой взгляд, — неверный ход. Во-первых, самцу достаточно трудно доказать, что ты главнее. Для этого нужно открыть решетку, зайти в вольер и как-то на него надавить. Но это нереально. А по-другому он не сдаст свои позиции. Значит, нужен интуитивный подход. Так что с гориллами в этом плане все хорошо. А вот у орангутанов сложнее. Есть у нас борнейский оранг Джентон, который до сих пор меня люто ненавидит. Предыстория такая: как только я пришел, меня очень полюбили его самки, мы с ними сразу подружились. А у Джентона проснулась ревность. Надо сказать, что этот самец вообще ненавидит всех мужчин, которые с ним работают. Но меня — особенно, потому что я позволяю себе ходить по его территории и ухаживать за его девушками. Он у нас немолодой, ему уже 38, а живут они до 50. У него всегда такое выражение лица, будто он в печали.
По инструкции рабочий день кипера обезьян с 8 утра до 8 вечера. Я приезжаю раньше — в 7.30–8.00. Но на ночь мы тоже оставались много раз. Когда у нас родилась маленькая Мими, ее мать Личи перекусила пуповину и подкинула ее нам, просто оставила у двери. У нас не было выбора, кроме как выкармливать ее. А кормить ее надо было каждые полтора часа, так что мы установили ночное дежурство. Мы вставали по будильнику, разводили смесь. Она спала с нами в одной комнате, но в манеже — в обнимку с пушистым медведем.
Иногда, когда мы приходим, обезьяны еще дремлют. День для них начинается с легкого завтрака, это «человеческие» йогурты в бутылках и пластиковых упаковках. Одна из наших горилл — Шинда — страдает эпилепсией. Каждое утро мы даем ей лекарство — засыпаем прямо в йогурт. Чтобы отличить эту бутылочку от других, снимаем с нее этикетку. Мы не просто выставляем еду в вольер, а даем из рук в руки, причем в определенной последовательности. Сначала всегда предлагаем самцу — у горилл очень жесткая иерархия, и самец имеет право на первоочередное получение всех кормов. Потом идем по цепочке: самка с маленьким детенышем, родившимся месяц назад, потом Шинда, Пабси — самая старая самка в группе, 1971 года рождения, — и в конце дети. У них есть свои предпочтения — Зур любит йогурт со вкусом персика, Шинда — черешневый.
Наша маленькая горилла без ручки Ама ночует пока отдельно, и завтрак мы ей приносим отдельно. Поскольку мы недавно стали вводить ее в группу, решили пока продолжать кормить молоком. Наливаем его в детскую бутылочку.
Об истории Амы знает, наверное, вся страна. В младенчестве отец Зур не рассчитал силу и повредил ей руку, ее пришлось отнять. Я пришел как раз в тот момент, когда Ама восстанавливалась, у нее заживал шов. Нас всего четыре кипера, которые имеют допуск к работе с человекообразными обезьянами. Мы вчетвером ее и растили, по очереди. Домой не брали, все происходило здесь. У малышки стоял детский манежик, в котором она жила. Потом она этот манежик разнесла.
Достаточно трепетный был момент возвращения в семью, мы очень переживали, но все идет хорошо. На ночь мы ее уводим в отдельную «спальню», чтобы дать ей возможность отдыхать от сородичей. Ей повезло, если так вообще можно сказать, — она потеряла руку в очень маленьком возрасте, поэтому в бытовом плане отсутствие конечности не мешает. Ама совсем ручная, но сейчас я ее уже не выпускаю из вольера.
Всех обезьян мы называем по имени. Причем у каждой есть уменьшительно-ласкательный вариант. Суматранский орангутан Сандокан у нас Саня, горилла Визури — Зур, Зу, Зюзя; Ама — Маня.
«Главное правило: если ты что-то открыл, не забудь это закрыть»
— Работа кипера зачастую проходит прямо на глазах у посетителей. Первая половина дня — это кормление и уборка, уборка и кормление. С самого утра мы занимаемся только тем, что всех «завтракаем». Это самая активная часть дня. Основной завтрак мы раскладываем в уличном вольере, где в летний период обезьяны гуляют с утра до вечера. Когда они туда выходят, «стол» уже накрыт. Главный рацион у человекообразных — сезонные фрукты. Сейчас это персики, бананы, гранаты, дыни, арбузы. Был сезон ягод — давали черешню, клубнику, малину. Зимой будут апельсины. Для утра мы готовим целый таз фруктов, все последующие кормления более легкие. Пока обезьяны отдыхают во внутренней экспозиции, мы выходим на улицу и разбрасываем по вольеру корм — в разные места, чтобы его было интересно искать.
У горилл есть водопад, который особенно ценит наш альфа-самец Зурик. Он садится здесь на краешек и умывается. Купаться целиком они не любят, но могут зачерпывать ладонями воду и обливаться. Целенаправленно мы их не моем, они сами соблюдают гигиену.
Огромную часть времени, конечно, занимает уборка. Два раза в день мы подметаем вольер. То есть как подметаем — собираем обглоданные ветки и экскременты, а больше здесь убирать нечего, обезьяны практически не оставляют мусора.
Многие думают, что сотрудники зоопарка могут обниматься с любыми, даже хищными животными. Это не так, мы не находимся с обезьянами в одном помещении. Потому что и гориллы, и орангутаны входят в категорию повышенной опасности для человека.
Единственный прямой контакт, который мы можем себе позволить, — через решетку, даже с самками, которые нас обожают. Исключение составляют детеныши. Взрослых по технике безопасности мы даже трогать не можем. Но у всех есть любимчики, которых мы чешем через решетку. Для меня это все наши гориллы, они всецело тебе доверяют. Разве что кроме старушки Пабси — у нее уже характер так себе в силу возраста, она часто бурчит и бывает не в настроении.
Кстати, несмотря на внешнюю забавность, орангутаны гораздо более опасны, чем гориллы. Если составить градацию среди человекообразных обезьян, то самыми опасными будут шимпанзе (которых у нас нет), потом оранги, гориллы и гиббоны. У горилл в принципе нет цели причинить вред человеку, они не очень любят тактильные контакты с нами. А у орангутанов — наоборот. Для них подловить, выбросить руку, схватить, затянуть — как нечего делать. Поэтому со стороны посетителей здесь бронированные стекла, а не решетки. И даже когда мы адресно кормим наших орангов с рук, всегда учитываем, что есть несколько «граждан», которые не прочь в случае чего длинными пальцами тебя покалечить. Строение их запястий таково, что если схватит, никуда уже не денешься. Так что мы всегда начеку. А уж с Джентоном тем более! Когда я с ним работаю, он, бывает, плюется. А если есть какая-то палочка поблизости, обязательно попытается этой палкой меня проткнуть.
Главное правило, которому меня научили, когда я только пришел в зоопарк, — если ты что-то открыл, это «что-то» надо обязательно закрыть. Двери в вольеры блокируются штырем и замком. Во всех мировых зоопарках ЧП случаются именно по причине того, что сотрудники забывают что-то закрыть. В том году во Вроцлаве погиб сотрудник, который работал с крупными кошками, как раз из-за своей невнимательности. Он перегнал тигров в соседнее помещение для уборки и забыл их закрыть. А когда вошел в вольер убираться, тигр вышел и напал на него. Животные по-особому относятся к киперам, это правда. Они к нам привязываются и выделяют. Но надо помнить, что любые, даже самые ми-ми-мишные животные в зоопарке — в первую очередь хищники.
«Гиббону чешем пятки, орангутанам выдаем краски»
— У нас есть еще одна старушка — гиббон Лиза, которая на лето переезжает на «дачу», в домик на малом пруду. Просто ее экспозиционный вольер находится в помещении и не имеет прогулочной части, поэтому ей придумали такую привилегию. На пруду у нее избушка, канатная дорога, ведущая на остров, и сколько хочешь развлечений. Она отлично воспринимает переезд, тусуется с утками, ей очень хорошо.
В силу возраста с ней можно работать в незащищенном контакте. Я к ней часто захожу почесать пятки — она это обожает. Я бы не сказал, что она нуждается в контакте именно с человеком, это для нее как обогащение среды. Сейчас летом мы минимально контачим, ей не скучно здесь совсем — свежий воздух, посетители, лошади проходят, в общем, есть чем заняться. А вот зимой скучнее, тут мы и приходим на помощь.
Вообще у наших обезьян много смешных привычек. С некоторыми мы проводим творческие занятия. Выдаем им мелки, которые не опасны для здоровья, картон, и они рисуют. Это трудно назвать осмысленными рисунками, но разноцветные хаотичные линии они воспроизводят. Наш главный художник — орангутан Чапа. А Личи обожает стирать. Она берет мешковину, замачивает в тазике, болтает, а потом развешивает сушиться. Зур очень любит, когда включаешь шланг на маленькую струю и он из этого шланга моется — намочит руки, брюхо, лужу вокруг себя разведет.
Маленькая Ама выросла боевой девчонкой, она очень смышленая и хитрая. Смешно, когда она показывает «горилку» — бьет себя рукой в грудь. А когда была маленькая, то воровала у меня ключи. Сейчас у нее иногда проявляются элементы бытовой хитрости. Например, во время завтрака Зуру показалось, что Пабси досталось что-то более вкусное. Он начинает это отнимать, поднимается заварушка и возня, а Ама потихоньку отходит и подбирает оставшиеся без присмотра вкусности. Когда она начала бегать и лазить по этим высоким столбам, цепляясь одной рукой и двумя ногами, мы за сердце хватались. Иногда она задает взбучку своему брату, хоть он и старше ее. Но за счет того, что она была на искусственном вскармливании, она плотнее и сильнее. Думаю, в будущем она сможет создать пару и даже родить детенышей. Другое дело — как она будет относиться к своим детям. Некоторые «искусственники» потомство выкармливают, а некоторые бросают. Наверняка сказать нельзя. Несмотря на отсутствие руки, в группе ее никто не сбрасывает со счетов ни как пищевого конкурента, ни как будущую мать. В природе же у них все гораздо проще, там тоже есть обезьяны и без рук и без ног. Это не как у людей. Конечно, большой вопрос, останется ли Ама у нас. Потому что здесь ей не от кого рожать, из самцов в коллективе только отец и брат. Скорее всего ей подберут пару в другом зоопарке.
«Учим не бояться уколов»
— Обед у обезьян после полудня. С кормовой кухни нам привозят овощи, фрукты, орехи, сухофрукты, зелень. Приготовление не занимает особого труда — почистить морковку, порезать крупные плоды. Серьезное отличие горилл от орангутанов в том, что оранги едят мясо, мы даем им курицу два раза в неделю, по вторникам и субботам. Отвариваем в обычной воде, без соли и специй. Обед бросаем с крыши — она у нас плоская и безопасная.
Что мы делаем в период между обедом и ужином? Много разных дел. Надо сортировать и разделять корма для заморозки — спаржу, фасоль, брюссельскую капусту, кукурузу. На протяжении двух месяцев мы получаем ветки разных деревьев, замораживаем их тоже — это будет корм на осень и зиму. Зелень — достаточно серьезная часть рациона. Обезьяны стачивают все листья и обгладывают кору. К вечеру мы забираем голые ветки. Вообще режим дня горилл чем-то схож с режимом коров. В естественной среде обитания у них день складывается так: они проснулись, всем стадом встали — и пошли. И вот пока они идут по джунглям, едят все, что встретят, — ягоды, орехи, ветки, листья, кору. Так что в природе их рацион составляет вот такая зеленая ерунда.
Все оранги как один любят разные одеяльца или нечто подобное, чем можно укрыться. У нас есть большое количество джутовых мешков, которые хранятся на складе. Мы всегда смотрим, не пришли ли их одеяльца в негодность. Если да — выдаем в руки новые. Дети очень любят играть в привидения — накрываются этими мешками и гоняются по всему вольеру, взрослые просто укрываются во время сна. Иногда мы даем им свою одежду. В основном самкам, они очень любят одеваться: Личи, Чапа просто обожают напялить на себя что-нибудь. Приносим для них старые майки и банданы.
Мы ежедневно ведем бортовой журнал, в который записываем все, что происходило за день, — состояние животных, их настроение, во сколько вышли гулять и ушли домой, что ели, от чего отказались.
А еще мы проводим ветеринарные тренинги и занятия, которые направлены на общее развитие. Чем больше нагружаешь обезьянам голову, тем для них лучше. Потому что если их просто как домашних кошек или хомяков держать, когда два-три раза в день принес миску с едой, а дальше — живите как хотите, они начинают дичать и тупеть.
Ветеринарный тренинг направлен на конкретные цели. Если нашим врачам нужно сделать осмотр, мы должны облегчить им задачу. Чтобы животное подходило, спокойно садилось, открывало рот для осмотра, подставляло плечо для инъекции. Это не особо сложные моменты, но обезьяны должны быть к этому готовы. Чтобы не было сюрпризов, когда пришел человек и начал иголкой тебя колоть.
О болезнях и режиме дня
— Случается, что обезьяны болеют, причем заражаются часто от посетителей. Сейчас, к примеру, малышка орангутан Мими у нас на особом положении — от кого-то подхватила аденовирус. Ей всего год, и в ближайшее время мы должны отправить ее в зоопарк в Англии, поэтому ее посадили на карантин, чтобы она скорее поправилась.
Что касается здоровья, животные всегда под нашим наблюдением. Поскольку я с ними работаю каждый день, то отслеживаю весь цикл их бодрствования. Мы приезжаем — они проснулись, они легли спать — мы уехали. Наш рабочий день зависит от них, и поэтому мы уже знаем все их привычки. Та же самая старенькая Пабси не очень активна, днем спит в определенном месте, совершает изо дня в день одни и те же ритуалы. И если что-то из этого распорядка нарушается, это сигнал — что-то не так. Ну и если понос, рвота — это само за себя говорит. Если что-то случается, то наши ветеринары подключают человеческих врачей — из Морозовской, Филатовской больницы, Склифа. Шинду, к примеру, наблюдает врач, которая занимается проблемами эпилепсии у детей.
Обезьяны хорошо привыкают к режиму. Они знают, что утром надо перейти из одного вольера в другой, а потом им надо выйти обратно и позавтракать. Это происходит каждый день. Бывает, что кто-то не в настроении и вредничает — «не пойду, и все!». Но, как правило, все дружно делают то, чего от них ждут. Для них это обычный момент. Зато они не очень любят, когда какая-то «непонятность». Это простейшие с точки зрения человека моменты: например, в течение дня должны прийти электрики починить электрический «пастух» (ограда под напряжением). И нам надо перегнать обезьян внутрь днем. А они же не привыкли и начинают возмущаться: мол, с какой стати, такого раньше не было. Капризничают, но в итоге все равно слушаются. Кстати, электрический «пастух» — обязательная техника безопасности для всех летних вольеров. У обезьян он наверху, если кто-то взбунтуется и захочет полезть наверх — упрется в провода. Как правило, никто туда не лазает, но это стандартная мера предосторожности. Такого, чтобы кто-то постоянно о них бился при попытке залезть на крышу, у нас нет.
О расставании и переездах
— Мы работаем посменно, по два человека. Как и все люди, уходим в отпуск. Как правило, если киперы уезжают надолго — недели на три, на месяц, — то по приезде обезьяны все вместе подбегают поздороваться. Очень внимательно тебя разглядывают, во взгляде читается: «А мне магнитик привез?» То есть они понимают, что тебя долго не было.
Периодически нам приходится расставаться навсегда. Гориллы, орангутаны — это мировая Красная книга, животные, которые находятся на грани исчезновения в природе. Поэтому важно, чтобы они переезжали в другие зоопарки, чтобы не было перекрестных скрещиваний, у самок не было потомства от родителей и т.д. Существует большая мировая программа обмена животных. Их необходимо «перетасовывать», и мы, киперы, не можем сказать: «Нет, мы вам не отдадим, мы его так полюбили!» Даже если очень хочется.
Два с половиной года назад старший сын самца гориллы Зура Викинг как раз по программе распределения уехал в Варшавский зоопарк. Он сейчас таким дядькой стал! Мы регулярно переписываемся с зоологами, они присылают его фотографии. Как мы расстаемся с обезьянами, которым предстоит переезд? Приходят ветеринары, стреляют уколом с транквилизатором, животное засыпает, мы его взвешиваем, они берут кровь на анализ — это обязательная процедура перед отправкой. Пока что мы очень довольны теми местами, в которые отправили наших животных. Тот же Варшавский зоопарк очень хороший, там прекрасная команда, которая работает с гориллами. В Калининграде отстроили новый современный обезьянник, который по условиям даже лучше нашего. В замшелые зоопарки непонятных городов мы животных не отправляем. Да они и сами не смогут подать заявку на получение, там очень сложная процедура.
Перед уходом домой мы со всеми прощаемся — без лишних сантиментов, просто идем по залу и машем всем руками. Животные провожают тебя взглядом и понимают, что сегодняшний рабочий день окончен. Ну а что, они работают обезьянами, мы — их киперами.
