— Как же быстро пролетело время, — Юрий Георгиевич обводит глазами стадион. — Кажется, будто вчера пришел сюда покататься на коньках. Здесь играла в русский хоккей моя мама, была капитаном заводской команды «Металлург»… Мы жили рядом со стадионом. Небогато, но дружно. Любимым лакомством был кусок черного хлеба, посыпанный мелко колотым сахаром. И, само собой, мальчишки со двора все свободное время пропадали на стадионе. Играли во все подряд — в футбол, волейбол, баскетбол. Кстати, на одной площадке в доме со мной жил Анатолий Ионов, будущий игрок ЦСКА, олимпийский чемпион Гренобля-68. Зимой мы привязывали к валенкам полозья, выходили на улицу, подкарауливали момент, когда можно было прицепиться крючком к борту грузовика, и мчались по городу. Так вот и учились на коньках кататься.
* * *
В сборную СССР Юрия Парамошкина пригласили в 63-м, за месяц до чемпионата мира. Это было по тем временам сродни счастливой сказке. Долгое время в главной команде страны играли только москвичи. Чтобы попасть в состав игроку из провинции, надо было обладать большим талантом. В начале 60-х это удалось лишь троим — форварду Юрию Парамошкину из Электростали, защитнику Александру Рагулину из воскресенского «Химика» и вратарю Виктору Коноваленко из горьковского «Торпедо».
За электростальским хоккеистом к тому времени закрепилась слава записного бомбардира, про него сложили поговорку: «Парамошкин у ворот — вратаря бросает в пот».
У него был очень сильный кистевой бросок. А как он его отрабатывал!..
«Мое поколение играло клюшками без загиба, — рассказывает Юрий Георгиевич. — Я шел на стадионе в сектор для прыжка в длину, вставал в яму с песком и пару часов шлифовал бросок. А это очень непросто — наловчиться на песке бросать шайбу верхом. Но зато зимой усердие воздавалось сторицей: бросочек был — будь здоров. Однажды в Ленинграде шайба после моего броска прорвала сетку ворот, попала за бортом в деревянную стойку, на которой крепился судейский фонарь, и переломила ее!»
В 61-м Юрий Парамошкин стал лучшим снайпером чемпионата России. Ему стали поступать предложения перейти в столичные клубы — ЦСКА, «Спартак», «Динамо». Особенно в этом плане усердствовал наставник армейцев Анатолий Тарасов.
— Как-то раз ночью в квартиру тихонько постучали, — вспоминает Юрий Георгиевич. — Приоткрыл дверь — вижу Толю Фирсова. Что случилось?! Толя мне: «Юр, меня Тарасов прислал. Во дворе «Волга» ждет. Может, поедем вместе, а? Будешь за ЦСКА играть, тебя и в сборную возьмут. Я сам из «Спартака» в ЦСКА только поэтому и перешел…» Отвечаю: «Толя, да не хочу я из Электростали уезжать. Если забиваю больше всех, то и в сборной играть заслуживаю. Так ведь?» Фирсов вздохнул, пожал руку и уехал.
* * *
В двух товарищеских матчах с командой США новичок сборной СССР Юрий Парамошкин забросил шесть шайб. В первой встрече (ее счет 12:0) его отрядили в звено к динамовцам Владимиру Юрзинову и Юрию Волкову, во второй (12:3) — к армейцам Александру Альметову и Вениамину Александрову.
Юрий Парамошкин:
— В принципе мне было все равно, с кем играть. В сборной СССР просто не могло быть слабых игроков. Но все-таки больше всего понравилось с Альметовым и Александровым. Просто наслаждался игрой с этими великими мастерами. Анатолий Тарасов на тот момент конфликтовал с Константином Локтевым. Вполне возможно, что тренер подыскивал игроку замену в звене и перед самой поездкой на чемпионат мира «отцепил» Локтева.
* * *
Интересная деталь. В хоккейном справочнике, выпущенном пресс-центром «Лужников», сообщалось, что среди 17 игроков в составе сборной СССР на чемпионате мира-63 выступали военнослужащие, студенты и два слесаря.
Слесарями были Коноваленко и Парамошкин. Неизвестно, стоял ли когда-нибудь у станка Виктор Сергеевич, а вот Юрию Георгиевичу не раз доводилось сверять часы и судьбу по заводскому гудку. В конце 50-х хоккеисты «Электростали» после окончания сезона на два-три месяца отправлялись работать на завод. Парамошкин тоже работал. Правда, не слесарем, а аппаратчиком. Ходил и в дневную смену, и в вечернюю.
* * *
Весь чемпионат Юрий Парамошкин весь турнир наравне со всеми выходил на зарядку, участвовал в тренировках и теоретических занятиях. Проходил день за днем, но ни на одну игру его так и не заявили.
В недоумении пребывали свои и чужие. «Почему тренеры не ставят Парамошкина?!» — вопрошали болельщики в Советском Союзе. Западные средства массовой информации после поражения сборной СССР от шведов писали: «Да, теперь-то русские, конечно, жалеют, что не играл бомбардир Парамошкин. Появится ли на льду в следующих матчах «секретное оружие Советов»?
В 60-х команды играли в две пары защитников и три тройки нападающих. Плюс два вратаря. В заявку на матч вносилось 15 человек из 17. Вне состава оставались двое — защитник Николай Сологубов и нападающий Юрий Парамошкин. Но Сологубову один матч сыграть все же дали — с командой-аутсайдером ФРГ. Парамошкина так и не выпустили ни на одну игру. В чем дело?
— Оставляя меня вне игры, Анатолий Владимирович Тарасов таким образом «воспитывал» меня, надеялся, что я приду и сам попрошусь к нему в ЦСКА, — убежден Юрий Парамошкин. — В Стокгольм я ехал окрыленным, с чувством большой гордости за себя, за родной город. Но с каждым днем на чемпионате все больше уходил в себя, переживал, злился и ничего не мог понять. Почему?! Почему не дают играть?! Подходил с вопросом к тренерам Чернышеву и Тарасову, к каждому по отдельности, а те кивали друг на друга, мол, я-то за тебя, да вот он пока что-то тянет резину. Так и дотянули…
Однажды после тренировки остались в раздевалке вдвоем с Николаем Михайловичем Сологубовым. Ему в ту пору было 40 лет. Фронтовик, ранения имел тяжелые. Человек в высшей степени уважаемый и авторитетный. Ну, сидим с ним, вещи в баул пакуем. Николай Михайлович достал папиросу, закурил прямо в раздевалке. Вдруг заглядывает Тарасов: «Сологубов, вы что себе позволяете?!» А Сологубов в ответ спокойно так процедил, сдвинув в угол рта папиросу: «Толя, выйди-ка быстро отсюда». Тарасов вспыхнул, быстро смерил меня острым взглядом и хлопнул дверью. Конечно, ему было не по себе — быть униженным старожилом сборной на глазах у новичка. Не знаю, может, этот случай также повлиял на то, что не дали сыграть на чемпионате. А в последний день первенства я уже сам едва было не послал по матушке Анатолия Владимировича после его какого-то замечания… Да, в сборной старшим тренером был Чернышев, но Аркадий Иванович слыл великим дипломатом и иной раз предпочитал промолчать и не вмешиваться в решения Тарасова. Золотой медалью наградили, а премию за победу Анатолий Владимирович мне срезал наполовину. Вместо 1500 рублей выдали 750. Наказан за упрямство, стало быть. С Эдуарда Иванова, кстати, тоже половину суммы Тарасов снял — за то, что после банкета в честь окончания турнира Эдик на перекрестке взял у полицейского жезл и стал на потеху нам и обалдевшим от увиденного шведам «регулировать» дорожное движение…
* * *
Перед Олимпийскими играми в Инсбруке-64 Юрия Парамошкина вновь вызывают в сборную страны на серию матчей. В игре с финнами он забил гол, в матче с американцами (за неделю до начала Игр) — забил два. Поехал в ателье на примерку парадного олимпийского костюма. Настроение — отличное! А за день до отлета в Инсбрук узнал, что его фамилии в списке отъезжающих нет. В глазах черные круги поплыли. И за сшитым костюмом, который ему милостиво разрешили взять «на память», Парамошкин не поехал.
* * *
В «Динамо» он оказался, можно сказать, случайно. Когда «Электросталь» вылетела из высшей лиги, Юрий Парамошкин решился-таки на переход в ЦСКА. Чтоб короче оказался путь в сборную СССР. Приехал в Спорткомитет на встречу с Тарасовым. Но тот в назначенное время не появился, на телефонный звонок не ответил. А навстречу по коридору шел Аркадий Иванович Чернышев: «Юра! Ты чего тут делаешь? В ЦСКА переходишь? Да давай-ка лучше к нам!» Уговорил. И заявление в «Динамо» Парамошкин тут же, в коридоре, и написал.
В конце 64-го его, уже как динамовца, опять вызвали в сборную на товарищеские матчи в Канаду. Но на чемпионат мира-65 лучшего бомбардира «Динамо» опять не взяли. (Там сыграл, к слову, Анатолий Ионов, товарищ детства, который из «Электростали» перешел в ЦСКА.)
Юрий Парамошкин:
— «Динамо» — очень серьезная структура. Здесь все продумано до мелочей. На сборах, в поездках жил в одной комнате с Виталием Давыдовым, мы и до сих пор поддерживаем теплые отношения. Когда выигрывали бронзовые медали, команду приглашал на прием председатель КГБ Михаил Семичастный. И все равно тянуло домой, в Электросталь. Когда окончательно понял, что в сборной СССР больше сыграть не удастся, написал заявление об уходе. Руководство «Динамо» попросило дать честное слово, что нигде, кроме «Электростали», играть не буду. Тогда, мол, подпишем заявление. Боялись, что уйду, например, в «Спартак», куда звал Всеволод Бобров, или в воскресенский «Химик» к Николаю Эпштейну. Я дал честное слово — а как иначе?! — и вернулся домой. Играл в первой лиге за электростальский «Кристалл», работал тренером в команде мастеров и детской спортшколе. Не жалею, что в свое время не перешел в ЦСКА? Раньше не жалел. Сейчас есть немного. Ведь стал бы олимпийским чемпионом, в этом и сомневаться не надо. И пенсия тогда нормальная была бы с надбавками от президента и губернатора.
* * *
В 1964 году на экраны вышел фильм режиссера Рафаила Гольдина «Хоккеисты». Помните? Там Шалевич—Дуганов на фоне любовной драмы с Майей—Леждей пытается доказать, что его рано провожать из хоккея на пенсию. Так вот Юрий Парамошкин в этом фильме был консультантом и дублером Шалевича на льду. А спустя десять лет его снова позвали в кино.
В «Жребии» начинающий режиссер Игорь Вознесенский (снял впоследствии фильмы «Чужая игра», «Акванавты», «Кольца Альмандзора», «Бес в ребро») хотел дать Парамошкину большую роль, но тот наотрез отказался. Режиссеру удалось уговорить Юрия Георгиевича только на эпизоды.
— Судьба сводила меня со многими замечательными актерами, а с Валентином Гафтом и Игорем Квашой мы долгое время поддерживали отношения и после съемок, — улыбается Юрий Георгиевич. — Они были у меня в гостях в Электростали, а мы с женой ездили к ним на спектакли в «Современник». Николай Рыбников, тот всегда после съемочного дня пускал по кругу свою шикарную кепку-букле или пыжиковую шапку: «Ребята, а ну-ка давайте сбросимся! Кто сколько может». В кепку опускались трешки, пятерки, а поверх них Николай Николаевич широким жестом водружал 25-рублевую купюру и посылал гонца в магазин за выпивкой и закуской… А как сыграл тренера в «Жребии» Сергей Яковлев! У меня аж мурашки бежали по телу, когда смотрел на него, — так здорово и правдиво он передал характер Тарасова. И внешнее сходство было тоже. Куда там, извините, Олегу Меньшикову до Яковлева. Тарасов из Меньшикова никакой, пусть уж не обижается Олег. Вратаря Голикова сыграл Александр Сныков, симпатичный такой, культурный парень. Я был в шоке, когда узнал, что вскоре после съемок он угодил в тюрьму за хулиганство. И прожил Сныков недолго. Умер лет шесть назад, не дожив до 60…
* * *
— Кстати, с Анатолием Владимировичем Тарасовым мы «помирились», — подчеркивает Юрий Парамошкин. — Когда я закончил играть, он всегда тепло здоровался при встречах, лестно отзывался обо мне в хоккейных кругах. В 89-м в Электростали товарищеский матч играла олимпийская сборная Канады. Тарасов тоже приехал. Мы шли с женой в фойе Дворца спорта. Тарасов нас увидел, заулыбался, заключил в объятия, а жене театрально поцеловал руку со словами: «Простите меня за то, что «загубил» великого хоккеиста». Это он уже, конечно, преувеличил насчет «великого». Анатолий Владимирович умел быть отличным актером, сыграть на публику. Но все равно нам с женой было приятно от его слов.
Фото Леонида Пухача и из архива Юрия Парамошкина.
