Писать о политиках — сложно. Но быть ими — еще сложнее. Мы проверили сей тезис, поучаствовав в конкурсе "Политики ХХI века", который организовали движение "Первое свободное поколение", Комитет третьего тысячелетия и киностудия Горького. Искали будущих политзвезд в возрасте от 15 до 30 лет, которые могли бы в дальнейшем украсить властные кабинеты. Вот и "МК" решил выставить свою кандидатуру — почти не пьющего, некурящего и политически подкованного корреспондента Алексея Зверева... Народу в холле студии Горького собралось человек сорок. Группа нервно шелестела огрызками бумажек с сочиненными дома спичами. Первым на сцену вышел небольшого роста молодой человек в очечках и сером костюмчике и забубнил что-то про "восстановление правового государства в России"... После пятого выступления зрители стали страдать от эффекта дежа вю: большинство кандидатов в звезды были... почти точной копией премьера Кириенко! "Механизм принятия решений...", "либеральная экономика плюс сознательность сограждан..." — доносилось с трибуны. Впрочем, нашелся и один клон пламенного Анпилова, потрясавший солидными кулаками. И близняшка Валерии Новодворской — с призывом к России немедля сблизиться с Западом. В принципе, просчитав такую ситуацию, автор этих строк заранее решил выделиться. "Главное — выбрать, какого типа быть политиком: публичным или кабинетным, — размышлял я. — Для того чтобы сидеть в кабинете и плести интриги, еще не созрел, а для публичности нужен, пожалуй, нетипичный стиль в одежде". Прикинув, чем "новый" политик-популист должен отличаться от "старого", я сразу же отбросил классический костюмный вариант с галстуком. В конце концов, Жак Ширак перед выборами щеголял в бейсболке и кожаной куртке... В итоге на мне оказались кожаные штаны, белая рубашка с длинными манжетами навыпуск, ботинки на толстой платформе и пиджак из модного молодежного магазина. "Главное — не держи руки на причинном месте!" — советовали коллеги. Юношей, которые вставали в позу футболиста при исполнении штрафного удара, жюри сразу отсеивало. Поэтому, выйдя на сцену, я тут же начал лихорадочно махать руками. Речь свою я забыл напрочь. Вся стройность фраз и смелость мысли словно испарились. Пришлось практически импровизировать... Услышав тему "Роль синематографа в воспитании молодежи", жюри встрепенулось. Как-никак дело-то было на киностудии. А меня, между тем, понесло в патриотическую область. Послушав потом запись речи, я с ужасом понял, что она напоминает... выступления Зюганова! То ли я по долгу службы переобщался с коммунистами, то ли подсознание вывезло меня на самую популистскую стезю. — Посмотрите, на каких фильмах американцы воспитывают детей! Вспомним, например, "День независимости". От патриотизма просто некуда деваться. А наши-то названия: "Американ бой", "Американский дедушка", "Жених из Майами"... Почему не "Русский мальчик", "Вологодский дедушка" или "Рязанский жених"? А возьмите сюжеты! Из-за границы приезжают крутые парни, наши бывшие соотечественники. Сорят здесь долларами налево и направо, наказывают русских преступников и уезжают обратно за океан, прихватив с собой русскую девчонку. В последнее время только очухались: сняли "Муму" и "Особенности национальной охоты". Именно в таких жанрах надо поощрять наших кинематографистов! "Господи, ну что за чушь несу! Что мы тут за ерундой все занимаемся!" — думал я, внутренне краснея. Но публике явно нравилось. Во второй тур я прошел без проблем... Через пару дней 12 отобранных звезд, как больших, пригласили в Администрацию Президента на Старую площадь. Я долго думал: надеть ли опять кожаные штаны или все-таки что-то посолиднее? И в коже идти застремался. Слова "Старая площадь" подействовали на меня, как удав на кролика. Обещали Ястржембского и Юмашева, но по причине кризиса полюбоваться на нас пришли личности второстепенные — политологи Паин, Караганов и Ослон. Нас поджидала ролевая игра "Если бы я был президентом". Мне и еще двум гражданам — один из них оказался тем самым "двойником Анпилова" — поручили доказать, что России не нужно Министерство по делам молодежи. Тему мы знали заранее и хотели было встретиться загодя, чтобы обсудить платформу, но "Анпилов" почему-то не подходил к телефону. Наверное, пил где-нибудь пролетарское пиво... Оказалось, что доказывать ненужность нового министерства или, скажем, переноса столицы подальше от границ гораздо проще, чем обратное. "Денег нет!" — этот железный аргумент, в отличие от настоящего президента, который все юлит да вуалирует, мы приводить не стеснялись. Политологи сидели с кислыми минами, думая, очевидно, о том, как быть с собственными валютными счетами. А я, повещав минут пять, вдруг почувствовал приступ эйфории: мне определенно нравилось, что я сижу не где-нибудь, а в президентской администрации, что меня слушают два десятка человек, а журналисты даже что-то записывают в блокнотики. Это, знаете ли, будет почище трех рюмок коньяку подряд или звонка любимой девушки! И вот что интересно: вернувшись в редакцию, я еще долго ловил себя на употреблении к месту и не к месту "митинговых" оборотов, типа "Пора покончить с этими очередями в баре!" или "Пришло наконец время подсчитать мои рублевые ресурсы". И кожаные штаны уже не казались мне такими оригинальными. Как и видавший виды костюм. Пожалуй, все-таки лучше купить "тройку", как у Караганова... В общем, понял я следующее. Во-первых, политика — это очень сильный наркотик, от которого сначала тошнит, а потом — все больше по кайфу. Во-вторых, не столько люди делают политику, сколько — политика людей. То есть прийти в нее ты можешь невинным, как ангел, но независимо от своего желания покатишься по годами проторенной дорожке: говорить то, что нравится публике, а не то, что думаешь, завидовать тем, у кого больше власти, но поливать их грязью, одеваться не как душа лежит, а как положено неписаными правилами... И продолжать политкарьеру я, пожалуй, не буду. Хотя и занял среди сорока "потенциальных звезд" почетное шестое место. Алексей ЗВЕРЕВ.
