Намереваясь провести премьеру "Сибирского цирюльника" "в сердце России, в Кремле", Михалков не подозревал, что советский Кремль, как, впрочем, и все советское, обязательно отомстит тем, кто хочет его "взять" — силой ли, искусством ли. Во всяком случае, у Кутафьей башни — единственного КПП, через который "запускались" более 5 тысяч пахнущих всем парфюмом мира гостей, — создалась немыслимая для уровня "мировой премьеры" давка. Досталось даже исполнительнице главной роли Джулии Ормонд, протоптавшейся сорок минут у входа возле ополоумевших милиционеров. Чуть не смели электронные "просветки", дико визжавшие на "мобильники" и драгметаллы. Начало премьеры задержалось на полчаса. Этот зал сделан так, чтобы слышать вождей, друг друга там слышать невозможно. Михалкова давно интересовала Россия. На раннем и самом любимом многими этапе его творчества этот образ был для внутреннего пользования. Но постепенно Михалков стал знакомить с Россией иностранцев. И искал для этого всякие иностранные приспособления. Например, автомобиль "Фиат". В другой раз он въезжал в Россию — страну цыган, туманов и просторов — с помощью Марчелло Мастроянни и сюжета "Дамы с собачкой". Был у Михалкова даже монгольский взгляд на Россию — "Урга". Но всякий раз — и с Востока, и с Запада — Россия поражала своей загадочностью. В России то поют, то ревут, пьют водку бочками, женщины, переспав, хотят покончить жизнь самоубийством, а забеременев — рожать не в больницах, а в снегу. Так сказать, на природе. Была в этих фильмах надрывная, как скупая мужская слеза, нота и раздражающая чрезмерная сентиментальность, которая в отечественной кинокритике проходила под кодом "Маменька приехала!". Если белокурый ангел с распростертыми ручонками побежал по лугам под вынимающую душу музыку — значит, это Михалков. В "Утомленных солнцем" сентиментальность переросла в драму, драма в трагедию, никаких цыган и вообще какого-либо иностранца. Михалков оттачивал историю — основу основ в мировом кино. Но очень русскую. Женщина любит "белого", а вышла замуж за "красного", но в обычном треугольнике появилась эпичность. Недаром до сих пор все путают "Утомленные солнцем" с "Унесенными ветром". В "Сибирском цирюльнике" Михалков объединил все, что знал о России, в невероятный по мощи масштаб. Сравнения с "Титаником" неизбежны по капиталовложениям — это действительно супердорогой фильм в каждом его кадре. Но по вложениям в мировой мозговой центр: что же такое Россия не с птичьего полета над лужком, а с космической высоты — "Сибирский цирюльник" — это файл номер один. Впервые Михалков, грубо говоря, продает родину иностранцам не со стороны автомобиля и не с монгольской стороны, потому что Восток был в мировой киномоде, и даже не с помощью сюжета о даме и ее собачке потому, что там знают Чехова, а потому, что он эту родину любит. И в этой любви и преданности он может себе позволить все. Быть и искушенным, и наивным, и циничным. Фильм буквально сложен из этих трех Михалковых. В первой части он наконец изменил присущей ему слабости — удариться в пафос и быть чрезвычайно серьезным — и посмеялся над всей нашей русской дуротой: с нашими терактами, нелепыми мамзелями на балах, кадетскими приколами и дураками-начальниками. Михалков—мальчишка смеялся и заставлял смеяться других. Он всласть оттянулся на этой загадочной России, где ему, конечно, очень помог Алексей Петренко в роли начальника кадетского училища, изобразив запой, какого еще не играл ни один русский актер, способный и не на это. Пил генерал как медведь на масленницу, занюхивал бобровым воротником, с рыком. Хорошо Михалков сказал за кадром: "У нас люди пьют, как звери, а звери как люди". Пока Михалков-мальчишка смеялся, Михалков-мужчина трезво оценивал ситуацию. Этот учебник русской жизни должен читаться иностранцем как простейшее и доступное ему пособие. Тут в дело идет все — снег, икра, водка, медведи, великий князь и батюшка-царь. Все русские в фильме говорят на английском языке, даже часовые. Закадровый текст максимально упрощен и сведен до функции стрелочки — в России так пьют, так едят, так одеваются, так поступают. В сцене, когда Михалков въезжает на коне в образе Александра III в Кремль, он отнюдь не мнит себя царем, а даже немного посмеивается над этим: он похож на Михалкова с приклеенной бородой. Эта бутафория, а бутафорского в фильме немало, тоже идет в помощь иностранцу — надо соответствовать его представлению о России, а не нарушать его. Михалков потому и криклив, и безвкусен иногда, даже в нарядах, потому что криклива и безвкусна Россия, а иностранцы ее такой и знают. Но Михалков-мальчишка и Михалков-батюшка-царь знают еще о России то, чего не знают иностранцы. И на что он, к огромному сожалению, оставил только последние, самые сильные полчаса фильма. Что эта страна — веками каторжная, ссыльная, переломанная. И любить в ней — значит, всегда страдать, и хэппи-энда здесь никогда не бывает. На эту сложную задачу Михалкова не до конца хватило. Все его силы ушли на выполнение прямолинейных — иностранно-рыночных — задач, хоть и масштабных, фантастических по мощи, но прямолинейных. "Титаник" выигрывает потому, что там есть история любви, а у Михалкова этой истории нет. Точнее, сценарно есть, но не сложилось что-то между Олегом Меньшиковым и Джулией Ормонд, не высеклась искра. Виной этому Меньшиков. В 40 лет трудно играть кадета. Все его колоссальные усилия ушли на то, чтобы не быть самим собой, гениальным Меньшиковым, а быть на 20 лет моложе. К английской актрисе Джулии Ормонд претензий в этом плане нет. Эта довольно средняя актриса выполнила все режиссерские задачи, как добросовестная ученица, хотя за прилежность полюбить ее все-таки нельзя. История любви на сей раз Михалкову не удалась. От этого фильм малоэмоционален. Вот здесь и не хватает белокурого ангела с криком "Маменька приехала!" и надрывной михалковской ноты, за которую так долбала его кинокритика. Зато с историей Отечества он справился на славу. Здесь он и внук Кончаловского, и правнук Сурикова, и кандидат в президенты, и режиссер номер один, и, наконец, он просто — Русский. И этим все сказано.
