МК В ВОСКРЕСЕНЬЕ Не успела я приехать в Пардубице, маленький старинный городок неподалеку от Праги, как в тот же вечер в русском ресторане "У атамана" услышала совершенно фантастическую историю. Конечно же, о стипль-чезе и, разумеется, о пардубицком. А о чем же, спрашивается, могли говорить в этом городе в октябре, за два дня до одной из самых знаменитых скачек в мире, благодаря которой Пардубице знают во всех уголках земного шара, а жокей, которому удалось здесь победить, канонизируется автоматически вместе со своей лошадью? Впрочем, и компания собралась вполне подходящая. Хозяин ресторана, наш соотечественник и владелец скаковых лошадей, его знакомые, завсегдатаи пардубицкого ипподрома... Легенда о воскресшем французе, или "Я все-таки прыгнул "Большой таксис", мать его так!" А сама история, в общем, такова. У одного француза любовь к стипль-чезу в какой-то момент вышла из берегов. И решил он во что бы то ни стало выступить в Пардубице в роли жокея. Ну, как говорила героиня Ахеджаковой в "Служебном романе", нет ничего невозможного для человека с интеллектом. А уж если у него в закромах завалялся лопающийся по швам от переполненности мешочек франков, то ничего невозможного нет и подавно. Вот и купил француз скаковую лошадь, хлыст с камзолом, научился более-менее сносно сидеть в седле и объявился в Пардубицах. Излишним, наверное, будет объяснять, что даже жокеям, отдавшим своему делу всю жизнь, не всегда удается доехать здесь до финиша целыми и невредимыми. Что уж говорить об этом бедолаге. Фактически он обрекал себя на верную смерть. По сути, так и произошло. На первом же препятствии француз упал с лошади и разбился. В больнице, куда отвезли незадачливого фаната, врачи засвидетельствовали его гибель. Тело в морге упаковали в специальный мешок, мешок уложили в гроб и отправили француза на родину. Но в самолете произошло невероятное: француз... ожил! Вот так, согласитесь, поворот: Николай Васильевич Гоголь отдыхает. В общем, родные фаната, приготовившиеся встретить в аэропорту бездыханное тело, увидели своего родственника, который пусть и не спускался с трапа бодрой походкой, а кое-как ковылял, но был, во всяком случае, жив. На этом, однако, дело не закончилось. В следующем году француз приезжает в Пардубице снова и опять выезжает на старт. На сей раз он был готов лучше и сумел доехать уже до "Большого таксиса" — самого страшного препятствия на стипль-чезной трассе. Для непосвященных объясню, что "Большой таксис" представляет собой живую изгородь из кустов высотой метр сорок и шириной в полтора метра. А сразу же вслед за изгородью "прячется" ров, ширина которого четыре с половиной метра! Прыгая через "Большой таксис", лошади пролетают в воздухе от тринадцати до пятнадцати метров. Именно на "Большом таксисе" разбивается большинство жокеев и лошадей. И вот француз сумел его прыгнуть. После того как он благополучно приземлился, с фанатом случилась форменная истерика. Вместо того чтобы продолжать скачку, он спрыгнул с лошади и пошел колесом по траве с оглушительными криками: "Я сделал это! Я все-таки прыгнул этот "Большой таксис", мать его так!". Нет, "мать" я, возможно, приплела для красного словца. Меня же там не было, и я никак не могла слышать, что именно орал француз в приступе бешеного восторга. Мне просто кажется, что без "французской матушки" там обойтись не могло. И вообще во всей этой истории я ни в коем случае не отвечаю за достоверность фактов. Я пересказываю ее именно так, как услышала. И лично для меня вопрос даже не в том, что в ней правда, а что — выдумка. Это всего лишь легенда — одна из многих, накопившихся у Большого пардубицкого стипль-чеза за его более чем вековую историю. "Кони умирают на забаву людям" А ведь Большой пардубицкий стипль-чез в сложности еще и уступает ливерпульскому. Можно себе представить, что происходит там. Для того чтобы представить хотя бы приблизительно, достаточно сказать, что, допустим, из наших стиплеров, которые не раз выигрывали в Пардубице, ни одному (!) не удалось в Ливерпуле просто доехать до финиша. Но и "Велку Пардубицку", далеко не все чехи считают своей национальной гордостью. Местные "зеленые" называют эту скачку национальным позором. В этом году их демонстрация у ворот ипподрома была довольно немногочисленной. Во всяком случае, я увидела небольшую толпу приблизительно из двадцати человек, стоявшую с несколькими плакатами. На них были надписи на чешском языке, и одну из них мне удалось разобрать: "Кони умирают на забаву людям". Возможно, полицейские, четко исполняющие свой профессиональный долг, удвоили бдительность, и на сей раз "зеленые" не смогли проявить максимальную активность. Но мне рассказали, что раньше они пробирались на трассу к "Большому таксису" и бросались прямо под копыта лошадям, стремясь помешать им прыгнуть. Тут же на поле выскакивали полицейские и, вовсю работая дубинками, запихивали "зеленых" в машины, отправляя в участок. Однако в 1993 году "зеленым" удалось одержать свою маленькую победу. Они добились кое-какого "упрощения" "Большого таксиса": его высоту снизили с полутора метров до метра сорока, а пятиметровый прежде ров стал короче на полметра. Негнущаяся рука Геннадия Нестерова и Торо, который больше никогда не будет скакать И все же победа "зеленых" была маленькой. Потому что в позапрошлое воскресенье на скачках в Пардубицах на моих глазах разбились трое жокеев. Они разбились даже не на "Большом таксисе" и не в "Велка Пардубицка", а в скачках, предваряющих Большой пардубицкий стипль-чез. Жокеи на этих скачках не прыгают "Большой таксис". Первый врезался на лошади в крепко сваренную металлическую трубу-ограждение. Удар был такой силы, что труба отлетела в сторону, стиплера увезли в больницу без сознания. Второй упал вместе с лошадью уже после финиша. Иногда лошади, "потерявшие" по ходу скачки своих всадников, продолжают скакать вместе со всеми, прыгать через препятствия и порой даже пересекают финишный столб! Это очень опасная штука, ведь поведение "одинокой" лошади абсолютно непредсказуемо. Скажем, жокеи заранее договариваются друг с другом и на подходе к препятствию растягиваются по всей его ширине, чтобы избежать столкновений. Но с лошадью-то не договоришься: она может прыгнуть, а может и просто встать поперек препятствия, а то и, резко развернувшись, помчаться навстречу остальным. На этот раз одна из таких лошадей дошла до финиша и там уже врезалась в жокея, свалив его на землю вместе с конем... После того как жокея увезли на "скорой", мне показали девушку, севшую в белоснежном плаще прямо на грязный (шел дождь) бордюр около конюшен. Девушка разбившегося стиплера рыдала, не замечая ничего и никого вокруг, и время от времени, судорожно всхлипывая, повторяла как заклинание: "Но он же не умрет? Правда, он не умрет?". Третьим был русский стиплер из Ростова, Геннадий Нестеров. Я познакомилась с ним за день до роковой для него скачки. В светлой куртке и голубых джинсах, невысокий, как все жокеи, очень немногословный и невозмутимый... Мы сидели на ипподроме в открытом кафе, прячась под большим зонтом от порывов холодного осеннего ветра вперемешку с противно моросящим дождем. Почему-то он постоянно вспоминал и повторил несколько раз, что скакал здесь в восьмидесятые годы и как изменился Пардубицкий ипподром с тех пор. Он говорил, что в восьмидесятые здесь была всего одна трибуна, а теперь "все перестроили так, что и не узнаешь". — Впервые я скакал здесь в восьмидесятом году... А после не всегда удавалось сюда приехать. Отчасти и травмы помешали... Например, в девяностом году я здорово поломался в Москве на стипль-чезной трассе в Битце. Перевернулся на препятствии вместе с лошадью. Конь упал на меня, и у меня оказалась раздробленной ключица. А в девяносто пятом во время гладкой скачки упал вместе с седлом — лопнули подпруги. Говорят, лошади не наступают на лежащего человека. Но когда их летит целая толпа... Нестеров поднял руку: — Видите, она у меня с тех пор до конца не сгибается. Помню, я еще спросила: — И вам не страшно? — Нет, — спокойно отвечал он. — Стипль-чез — это же моя работа. На следующий день, в воскресенье, прыгнув через препятствие, он попытается поддержать своего жеребца Органа поводом и немного не рассчитает. Конь осядет на задние ноги, остановится, а в это время другой жокей, прыгая вслед за ним, рухнет вместе со своей лошадью прямо на Геннадия Нестерова. Один из коневладельцев, Владимир Кулаковский, которому принадлежит другая выступавшая в воскресенье в Пардубице лошадь — Артан, побежит вслед за машиной, увозящей Нестерова. На его крик "Скажите, что с ним? Я из русской команды..." врач на ходу откроет дверь и молча протянет жокейскую шапочку и хлыст Геннадия Нестерова. И на мгновение промелькнут залитая кровью машина, Нестеров, чуть приподнявший и тут же бессильно опустивший веки, два больших ватных тампона, насквозь пропитанных кровью и валяющихся прямо на полу. И в то же воскресенье закричит, уткнувшись во влажную шерсть щенка, который лежал у нее на коленях, маленькая девочка, сидевшая на трибуне вместе с отцом. Она закричит, когда после очередной скачки другой жокей пройдет пешком через линию финиша, ведя в поводу темно-гнедого красавца Торо, прыгающего на трех ногах. Четвертую ногу, почти неспособный на нее наступить, Торо будет тащить за собой. И оглядываться на трибуны... На кого он смотрел? Может быть, он оглядывался на крик или, почувствовав что-то, захотел увидеть еще раз тех, для кого он сегодня скакал. В последний раз. Отец девочки будет растерянно гладить ее по голове и тихо шептать: — Ну что ты, успокойся. Он же не погиб, его вылечат, и все будет в порядке. Он, наверное, порвал сухожилие. Торо будет жить, только участвовать в скачках скорее всего уже не сможет. ...Хотя справедливости ради стоит заметить, что подобные случаи не редкость для любого стипль-чеза, не обязательно Пардубицкого. Тем более что здесь как-никак за всю историю с 1874 года не было ни одного случая с летальным исходом. В той же "Формуле-1" крови побольше... На границе тучи ходят хмуро В то время как наши футболисты в Москве делали с украинцами ничью, равносильную проигрышу, в Пардубице один за другим проигрывали наши жокеи. В самом Большом пардубицком стипль-чезе участвовала всего одна лошадь из России — серый Эполет, который сошел с дистанции еще до финиша. А ведь было время, скажем, годы пятидесятые, когда советский Эпиграф под седлом сначала Федина, а потом Прахова три раза подряд побеждал в "Велка Пардубицка"! Да, наш Эпиграф полноценная легенда Пардубиц. На сто девять Больших пардубицких стипль-чезов набирается всего-то пять трехкратных чемпионов, и вот среди них Эпиграф, выигравший к тому же три раза подряд — в сезонах 1957—1959 годов. Выше только жеребец Железник, победивший аж четыре раза. Причем было это сравнительно недавно — в 1987—1989 и 1991 годах. А был еще наш Грифель и жокей Авдеев, выигравшие здесь два раза подряд — в 1960-м и 1961-м. В 1962-м побеждал Макаров на Габое, в 1984-м к финишу первым пришел наш Эрот. И, наконец, в девяностые русский жокей Вадим Снитковский, правда, навсегда поселившийся в Чехии, выигрывал дважды, что тоже удавалось далеко не всем. Одно отрадно: чехи об этих победах помнят не хуже нас и пытаются всеми возможными способами не дать нашим выиграть. И пограничники им в этом усердно помогают. Например, в прошлом году коневозку с нашими лошадьми продержали на границе трое суток, и она приехала в Пардубице лишь в ночь накануне скачек. Понятно, в каком состоянии были лошади: после такого и Эпиграф бы не выиграл. А в этом году лошадей из Пятигорска и вовсе не пустили в Чехию. Причина? Смешнее не бывает: ветеринарный сертификат был заполнен на английском, а надо было на чешском. Все аргументы, вроде английский — язык международный и где бы мы нашли в России ветврача, способного писать по-чешски, не прошли. Лошадей пришлось оставить в Братиславе. Кроме того, причина наших невзрачных выступлений в Пардубицах — бедность, которая, может, и не порок, но не в тех случаях, когда речь идет о скачках — забаве миллионеров. В те же восьмидесятые годы советская команда прибывала в Чехию за три недели до Большого пардубицкого стипль-чеза. Лошади проходили акклиматизацию, и все было о'кей. И, наконец, раньше у нас здесь была действительно команда. Это, так сказать, официальное объяснение. По кулуарам же между тем пронесся другой слух. Будто бы водитель одной из наших коневозок видел, как чешский ветеринар, обслуживавший русских лошадей, вечером накануне скачек сделал лошадям якобы "витаминные" уколы. И после этих уколов лошади просто опустили голову. В прямом и переносном смысле. Но это, повторюсь, всего лишь слух. В том же, что история скачек знавала и не такие махинации, сомнений нет. Не случайно же сами чехи ставят своих лошадей накануне важных скачек в денники без окон и с глухой дверью (без решеток), которая запирается на замок, и на двери — всего лишь номер, написанный мелом. И какая дверь скрывает какую лошадь, знает только тот, кому нужно это знать. Внуки пардубицкой Золушки Но все же в хит-параде пардубицких легенд одна из самых сильных — о жеребце Короке, который выигрывал Большой пардубицкий стипль-чез три раза, притом что одна нога у этой лошади была короче остальных на целых восемь сантиметров! История Корока похожа на сказку о Золушке и на быль о бразильце Гарринче, который тоже стал всемирной футбольной суперстар с ногой, заметно укороченной матушкой-природой. Корока забраковали сразу после рождения и отправили "в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов" пасти коров. Вот там-то коня с всклокоченной, свалявшейся шерстью случайно увидел жокей Вацлав Халупка. И, узнав о блестящей родословной Золушки, Халупка выкупил его у пастуха чуть ли не по цене бутылки пива и стал работать с Короком. И королевское происхождение дало себя знать: припадающий на одну ногу Корок с невероятной легкостью обставлял своих здоровых и внешне очень презентабельных соперников, став своеобразным "достоянием республики". О нем хоть раз в жизни слышал любой чех, практически как о хоккейном вратаре Доминике Гашеке, а потомки Корока идут у тренеров и жокеев нарасхват. Вот и в последнем, сто девятом Большом пардубицком стипль-чезе скакало несколько внуков "Гарринчи", один из которых, Перуан... ну да, правильно, выиграл. Во второй раз подряд... ...Под сумасшедший рев трибун девушка-коновод "шагала" Перуана, окутанного облаком пара. Только что Перуан выиграл Большой пардубицкий стипль-чез и выиграл с абсолютным рекордом. Сквозь кожу жеребца проступали вздувшиеся от напряжения вены. Его тренер Ленка Хоракова, высокая блондинка в элегантном бежевом пальто с развевающимся белоснежным шарфом, целовала суперконя в мокрую от пота морду. Хозяин лошади, подойдя к Перуану демонстративно снял шляпу и поклонился в самые копыта коню, который, который только что за каких-нибудь девять минут заработал для своего владельца пятдесят тысяч долларов. Мерцали фотовспышки, а жокей Зденек Матишек, совсем мальчишка, с бритой головой и детским лицом с чуть припухшими щеками, бойко раздавал интервью перед телекамерами. Потрогать эту лошадь, только что ставшую легендой? Честно говоря, я и не могла об этом мечтать. Как это случилось — сама не пойму. Меня провели на трассу, и я скромно стояла среди немногих богоизбранных. И вдруг полицейский, охранявший доступ к приходящему в себя Перуану, приподнял передо мной красно-белую ленточку, сделав рукой приглашающий жест. Черт его знает, то ли у меня на лице было написано, что я не из партии "зеленых", то ли внушительного вида чужой фотоаппарат, который меня попросили подержать, сыграл свою роль. Но, в общем, я туда попала. Туда, где стоял, глядя куда-то в сторону, великий жокей Йозеф Ваня — человек с хрупким телом подростка и лицом, сморщенным как печеное яблоко. Ваня, побеждавший здесь пять раз, — единственный жокей, кому это удалось в истории Большого пардубицкого стипль-чеза, — на этот раз не вошел даже в пятерку лучших. "Тебе надо сфотографироваться на фоне Перуана, — закричали мне мои спутники, стоявшие по ту сторону красно-белой ленточки. — Дай нам фотоаппарат, и мы подождем, пока мимо тебя проведут Перуана". Но во мне вдруг взыграла наглость: — Зачем ждать? И, обращаясь на чистом русском к девушке, которая вела Перуана, я сказала: — Можно? Честно говоря, я просила ее просто на секунду приостановиться. Но она вдруг подвела Перуана прямо ко мне, давая возможность обнять эту лошадь. На мгновение я почувствовала почти металлическую силу его распаренного бешеной скачкой плеча. И обняла мокрую морду, которую только что на глазах всего мира целовала Ленка Хоракова. Перуан вежливо взглянул в объектив фотоаппарата и, подождав немного, словно давая возможность сделать еще один кадр (на всякий случай!), дернулся вперед... Я его понимаю: в день, когда входишь в историю, трудно долго стоять на месте.
