Странная все-таки штука жизнь. Чего только в ней не происходит. Днем человек работает в лучшем джазовом оркестре страны, получает премии на престижнейших международных конкурсах, вызывает безумный восторг всего мира, поет на одной площадке с Рэем Чарльзом и Стиви Уандером, а вечером тихо замерзает в неотапливаемой московской квартире. Сакраментальный вопрос: "С кем вы, деятели культуры?" — решен раз и навсегда: с народом. Собственно, Ирина Отиева никогда в этом и не сомневалась. Жить по старинному русскому женскому принципу "Я и лошадь, я и бык..." для нее не внове. Она не думает, что это правильно, но, как выясняется, по-другому просто нельзя. Она искренне негодует, когда ей предлагают выбрать между карьерой и семьей. Она предпочитает заниматься всем сразу. Получается или нет, не важно. Но жить иначе она не хочет. -Вы всегда мне представлялись эдакой русской Эллой Фицджеральд или Глорией Гейнер. Сто процентов экспрессии и напора! — Я, так скажем, гораздо скромнее. Да и это же, по сути дела, не так важно — как я себя ощущаю. Каждый человек волен видеть себя в определенном свете. И очень часто это составляет тайну человека. Я, например, воспринимаю себя совсем не так, как воспринимают меня окружающие. У них большое желание видеть во мне то, чего во мне нет. Что-то такое слишком сложное, порой даже чрезмерно. Ведь я достаточно обыкновенный человек по сути своей. Только что талант Бог дал. Но это, сами понимаете, не моя заслуга. — Этот талант используется на сто процентов? — Я думаю, процентов на двадцать. — Кто виноват? — Честно сказать, многие виноваты. Существует определенная ревность некоторых людей к тому, что я так или иначе талантливее других. Им не хочется видеть особо талантливых людей. Так что посторонние люди накладывают свой существенный отпечаток на эти пока не свершившиеся восемьдесят процентов. Во многом, конечно, виновата я сама. Из-за того, что в свое время меня не научили быть гибкой в некоторых вопросах. Наоборот, даже культивировали во мне некоторую жесткость. В результате чего я достаточно часто портила отношения с людьми, с которыми этого не надо было делать. То есть конъюнктура мне, к большому сожалению, не очень свойственна. Потом, когда я говорю о двадцати процентах, я говорю вообще обо всем, что во мне есть. То, что я пишу музыку как композитор. Композитор, конечно, громко сказано. Даже то, что я родила всего одного ребенка, — это тоже говорит о пока еще не полностью реализованном моем потенциале. В том плане, что сам Бог велел мне рожать. Я это поняла, когда носила свою дочь. Я ее носила легко, свободно, с ощущением полета... — Ирина, вы часто утверждаете, что даже ради гиперуспеха, гиперславы и гиперденег вы не станете делать то, что вам не нравится. Неужели не хотелось иногда наступить на горло своей песне, хотя бы ради своей дочери? Жить по принципам — это ведь каторга, а не жизнь. – Никогда. Утверждаю по-прежнему. Я не пойду на компромисс со своей душой. Моя творческая позиция известна всем. Музыка должна быть хорошей, а голос – красивым. А вообще-то мне не помешало бы, скажем, отснять пять красивых клипов и зарядить их по всем каналам. И вовсе не для собственной славы. Вы знаете, я сейчас нахожусь в том состоянии, когда меня знает практически каждый второй в этой стране. А может быть, даже и каждый первый. Уж не мытьем, так катаньем. Все-таки двадцать три года на сцене — достаточно большой срок. Поэтому такие мои желания проистекают не от собственного тщеславия, нет. Мне хочется это сделать по одной-единственной причине. Чтобы в нашем "ящике" зазвучала хорошая музыка. Это единственная моя мечта. А я знаю, что та музыка, которую исполняю я, — она хорошая, она должна звучать. — Вы сидите как бы между двух стульев. Не опера и не попса... — Нет, у меня есть свое место — есть стул посередине. Это своего рода золотая середина. Не падаешь, не поднимаешься, а находишься постоянно в своей нише. Надо сказать, что этот "стул" во многих вопросах — выигрышный. В последние годы я уже ощущаю не просто любовь зрителей, а чувствую, что меня уважают. Может быть, сейчас это для меня гораздо важнее, чем любовь. — Уважение где? В народе или в тусовке? — И в народе, и в тусовке. В тусовке, конечно, больше бывает ревности, но уважение тоже присутствует. — Как ни странно, но для многих людей вы — одно из олицетворений настоящей русской женщины. — Странно: по-моему, я настолько ярко выраженный восточный организм... — Не знаю, но многим так кажется. В любом случае, думается, вы — достаточно сильная женщина. — Не слабая. — То есть и в горящую избу, и коня на скаку? — Да запросто. Для меня это не вопрос. — А как насчет бизнес-жилки? — Упущена, к сожалению. Сама упустила. Я даже думаю, что, наверное, и был бы какой-то успех в этом деле, но я упустила время. То есть у меня не получилось вовремя попасть в струю. А сейчас уже поздно. Передел собственности состоялся. Но, с другой стороны, может быть, бизнес — это не совсем мое. У меня нет бешеной тяги к деньгам. Я знаю некоторых наших артистов, которые просто помешаны на деньгах. Все что угодно, под кого угодно, лишь бы были деньги. У меня этого никогда не было. То есть я легко получаю деньги и со спокойной душой трачу их. Но такой вопрос сейчас уже не стоит, потому что жизнь изменилась, и стало понятно, что много денег невозможно заработать, если ты их, мягко выражаясь, не воруешь. А вот что касается каких-то политических моментов — вот тут возможны варианты. Я задумываюсь над этим. Сейчас я вхожу в такой возраст, когда у меня уже есть достаточное количество знаний по многим вопросам, в том числе и чисто житейским. Мне кажется, я могла бы участвовать в этом процессе. — Господи, зачем вам это? — Сейчас расскажу зачем. Например, последние три дня я совершенно безуспешно занимаюсь одной проблемой: звоню во все инстанции, которые только существуют в городе Москве, и пытаюсь сделать так, чтобы наконец в доме, в котором я живу, включили отопление. У меня уже от телефона палец опух. Бесполезно. И вот сегодня, перед вашим приходом, я позвонила в одну из контор, и мне сказали, что еще два-три дня отопление включено не будет — мерзните, болейте, делайте что хотите. Им абсолютно все равно — не включим, и все. А я хочу, чтобы у меня и всех, кто живет рядом со мной, не было таких проблем, чтобы человека все-таки не футболили, как мячик, все кому не лень. — Вы верите, что сможете что-то изменить? — Конечно. Просто надо идти более сложным путем. Нужно подавать на них в суд. И получать с них деньги. Надо бить их рублем. Вот они жадные — рублем их и надо бить. И тогда, может быть, они начнут чесаться и поймут что-нибудь. — В глобальном плане вы верите в счастливое будущее нашей страны? — Нет. Если на конкретном маленьком месте что-то еще и можно сделать, то в целом, конечно, нет. — Модное словечко — "миллениум". Все-таки к какому веку вы принадлежите — к уходящему или к будущему? — Дело в том, что мне безумно не нравится двадцатый век. Он мне жутко противен. Мне очень жаль, что я родилась в двадцатом веке. И я боюсь, что двадцать первый тоже не порадует. Причем я сейчас говорю не только о нашей стране. Все мы повязаны на этой планете... — А какой век нравится? — Не знаю какой. Но самым неудачным был двадцатый. — Ира, кто вы по гороскопу? — Я Скорпион. — Соответствуете? — Понимаете, какая история... Вообще-то полжизни я была Стрельцом. 22 ноября — это всегда был первый день Стрельца. Потом что-то изменилось, и 22 ноября стало последним днем Скорпиона. И у меня получилось какое-то раздвоение личности. Павел Глоба сказал, что я на перепутье. Я ни то, ни другое. Где-то посередине. Говорят, что такие "пограничные" люди, как я, обладают непростым характером. — Еще один непростой характер — Алла Пугачева. Из нее сделали гуру, идола, примадонну... С какими чувствами вы на это взираете? Вас это не задевает? — Вы знаете, меня уже давно ничто не задевает. Были моменты, когда я о чем-то переживала, мне было что-то неприятно, я впадала в депрессию, все казалось кругом несправедливым... Я нажила себе кучу болячек по этому поводу. А теперь мне абсолютно все равно. Вот сделали из Аллы Борисовны идола — значит так распорядились звезды. На ее месте мог бы легко оказаться другой талантливый человек, если б ему повезло. — Вы бы хотели оказаться на ее месте? — Ни в коем случае. Потому что, оказавшись так высоко, нужно вести себя крайне благородно. А я не настолько суперблагородный человек, чтобы находиться на таком месте. — Вы человек тщеславный? — Если бы присутствовало в достаточной степени тщеславие, я сейчас была бы где-то в первой тройке. — Вы как-то очень странно промелькнули в "Старых песнях о главном-1", а "-2" и "-3" почему-то проигнорировали... — Дело в том, что я должна была участвовать в "Старых песнях о главном-2", но по абсолютно неведомым мне причинам этого не состоялось. Я до сих пор не могу понять, что произошло. Причем уже была записана песня, назначена съемка, сделана запись (я пела очень красивую песню Бабаджаняна), все было нормально — и вдруг сорвалось. Мне говорили, что одна очень влиятельная дама из звезд нашего шоу-бизнеса меня вычеркнула. И хотя я очень долго звонила Косте Эрнсту, чтобы узнать, что произошло, он так мне ничего и не объяснил. — Так повелось, что большинство джазовых и блюзовых див на сцене предпочитают одеваться в обтягивающие, усыпанные блестками платья с глубоким декольте. У вас как с этим дела обстоят? — Все зависит от того, в какой весовой категории я нахожусь в данный момент. Если я похудела, то могу себе позволить и декольте, и обтягивающие платья. Если я чувствую, что немного поправилась, то, естественно, стараюсь это дело визуально скрывать. А вообще я терпеть не могу все эти костюмы и наряды. Я люблю самую простую одежду. То есть в этом смысле я совершенно непривередливый человек. Была бы моя воля, я выходила бы на сцену в джинсах и в майке. — Сейчас многие девицы помешаны на диетах и шейпингах. Иногда дело доходит до полного самоистязания. Выскажите свое "фи" по этому поводу. — Это все от безделья на самом деле. Если бы они были заняты с руками и ногами, были бы фанатично преданы своей профессии — как, скажем, это было со мной, когда я занималась с утра до ночи, — тогда у них не было бы этих мыслей. Ну, конечно, я не говорю о том, что надо растолстеть так, чтобы потом не войти ни в одни двери. Но в рамках приличия... Я знаю массу девчонок в теле, которые изумительно выглядят. У них все на месте. — Кстати, Ирина, объясните мне, почему оперные, да и не только, певицы, как правило, женщины довольно дородные? — Все очень просто. Дело в том, что во время активного использования голосовых связок и активного дыхания в организме вырабатывается особый фермент, который способствует полноте. — А что для вас есть в жизни, кроме музыки? Я имею в виду хобби. — В данный момент я ничем не увлекаюсь. Нет времени. Раньше — другое дело. У меня собрана достаточно неплохая библиотека по философии. В свое время я очень много и небезуспешно занималась философией. Самой разнообразной — начиная от Сократа, Платона и Аристотеля и заканчивая Ларошфуко, Шопенгауэром и Ницше. — К кому из них вы питали наибольшую слабость? — К Ницше. Он конфликтный, а я это люблю. — Ваша сегодняшняя жизнь — она вас устраивает, по большому счету? — Моя жизнь скрашена существованием дочери. То есть все положительные эмоции, которые есть у меня на сегодняшний день, связаны с ней. — Что, по-вашему, важнее для женщины — мужчина или ребенок? — Что за вопрос? Только ребенок! Мужчин может быть много. Однозначно. Это даже не обсуждается. — А вам не кажется, что дочка некоторым образом "перетянула на себя одеяло", и вы занимаетесь ею в ущерб, скажем, собственной профессии? — Нет, что вы! Моя дочь меня спасла. — В каком плане? — Ее рождение (дочь Ирины Злата родилась в 1996 году. — Д.Г.) вывело меня из великой депрессии. Поэтому всем тем, что я на сегодняшний день имею, я обязана ей. — Говорят, что мужчина должен по жизни посадить дерево, построить дом и вырастить ребенка. А женщина? — А для женщины нужно построить дом, посадить не одно дерево, а восемьдесят четыре, и еще желательно шестьсот пятьдесят кустарников, чтобы дети могли кушать ягоды. Потом еще приготовить еду, заработать денег, ребенка искупать, спать положить, квартиру убрать — и еще кучу всего того, что мужчина делать отказывается. — Это минимум? — Это минимум. — Обычно певицы черпают вдохновение в любви — несчастной или счастливой. В чем таится ваш творческий источник? — Частично, наверное, редкие посещения влюбленности дают положительный эффект. Но в основном... Не знаю — сложный вопрос. Вообще так трудно определиться, что такое вдохновение! Иногда бывает, как у Вероники Тушновой, что "Из горького горя я счастье свое добывала"... — Ну и в чем для вас заключается счастье? Или в ком? — Бывает, что некоторое время подряд какие-то крупинки счастья в гости заходят, а иногда бывает, что и годами нет его. Эти крупинки счастья такие маленькие, но такие красивые... Их так не хватает! Но что делать: кому-то, наверное, везет больше. — В заключение хочется спросить о чем-то глобальном и патетическом. Что останется после вас на этой земле? — Я думаю — мне, во всяком случае, хотелось бы в это верить, — что после меня останутся, наверное, десять-двенадцать очень красивых песен. Дай Бог.
