МК В ВОСКРЕСЕНЬЕ Он говорит, что она прекрасная. Настоящая. Что она перевернула его жизнь. Она говорит, что он мягкий. И теплый. Что иногда его эмоции не знают границ, но с этим нужно свыкаться, потому что бороться просто бесполезно. И что в этом нет ничего плохого. Он взрывоопасный, но она научилась управляться с его "взрывами". Ей это даже нравится. Катя учится на юрфаке, занимается вокалом и сольфеджио. Пока для себя, а дальше — время покажет. Она и раньше увлекалась музыкой, но когда живешь с музыкантом, это вылезает на первый план. Где-то год назад она взяла диктофон и под "ля-ля-ля" напела мелодию от начала и до конца. Получилась песня, которую спел он. Игорь САРУХАНОВ. Песня называется "Как же ты могла". - Cкажи, у тебя был период в жизни, когда ты чувствовал себя героем-любовником? — Это свойственно любому человеку в определенном возрасте. Это как звездная болезнь, когда ты вдруг становишься популярен. Твой телефон стал красного цвета, поклонники в подъезде пишут твое имя, и так далее. И ты уже не просто герой-любовник, гораздо шире. А это-то само собой. Когда стадионы ломятся, это воспринимается как должное. А потом надоедает. — Тяжело расставаться с таким состоянием души? Ведь в нем — молодость. — С чем расставаться? С этой глупостью — легко. И расставание приятное — как с гриппом. У меня оно длилось достаточно долго, пока ветер в голове летал. Лет до 30 так это точно. Но у этого кайфа есть две стороны медали. Девчонки — они же не просто так. Они создают такой геморрой потом! И они создавали его по полной программе во всей своей красе. Но мне все это потихонечку надоедало и постепенно ушло. Но это не значит, что потерян кайф от жизни. Появилось что-то совсем другое. — Когда ты почувствовал, что для девчонок слова "нет" не существует? — Знаешь, я боялся потерять это. То, что слова "нет" не существует, началось, когда мне было 22 года, когда я взял гитару и вышел на сцену в группе "Цветы". Тогда просто на заборе можно было написать "Цветы", и люди шли. Они сходили с ума, ломали двери, стекла. Во Дворце спорта города Одессы люди входили сквозь стеклянные витрины, падали с трибун, потому что зал был переполнен. Ты можешь себе представить два стадиона по пятьдесят тысяч в день в течение десяти лет? "Цветы" начинали с 70-го года, я вошел туда в 79-м, заменив Костю Никольского. И до 82-го года работал. — А почему ты все-таки решил развалить группу "Цветы"? — Неприятно. Глупость. Детский сад. Это происходило так — какие-то закулисные разговоры, ночные беседы в гостиницах: "Ах, вот Стасик сказал так-то! сколько можно!" Мы тогда не понимали, обижались, что он с нами, может, не так разговаривает. Но человек нервничает, он делает дело и разрешает единственному ансамблю в тоталитарной стране официально петь на английском языке! "Deep Purple", "Beatles", можешь себе представить? Нам разрешалось больше, чем кому-либо. Потому что Стас Намин очень сильный и пробивной продюсер. И, конечно, я виноват во многом. В итоге группа "Цветы" в полном составе ушла за мной, и мы сделали группу "Круг". — Так это юношеский максимализм был? — Конечно. Я извинился перед Стасом, и до сих пор у нас отличные отношения. Все всё поняли. Он не такой уж мстительный. Он был мстительным, когда был молодым, ну и правильно. Появилась группа "Круг", она стала популярной, и ему было неприятно вдвойне. Потому что, во-первых, мы остановили дело. Это нехорошо. Я честно говорю — я не прав. И все мы были не правы. Почему я говорю "я"? Мне казалось, что это я развалил группу. Я такой неприятный был человек, я настраивал людей. Бог его знает, а может, мы и все вместе... — Как же вам со Стасом удалось сохранить хорошие отношения после этого? — В 85-м году на какой-то тусовке получилось так, что мы оказались вдвоем, друг напротив друга. Я иду и не могу пройти мимо Стаса, которого я ужасно боялся — не как мужчина мужчину, а чисто морально чувствовал себя виноватым. И как учителя я его боялся, потому что он научил меня практически всему: стоять на сцене, колбасить зал, общаться с публикой. Я не мог сделать вид, что не вижу его. Деваться было некуда, и я просто пошел прямо к нему. Дрожали коленки, естественно. Ведь Стасик — он мог бы совершенно спокойно и по морде съездить, он крутой чувак. Он меня и драться учил. Я подошел, опустив голову, сказал: "Стас, извини меня, я все понял". Он тоже сразу все осознал — что это не глупость, не детский сад. Никогда не забуду, как он сказал: "Ну теперь ты понял, что такое свое дело? Ты понял, что вы сделали?" Я сказал — да. Представляешь, у человека планы грандиозные, а мы все разрушили. Я бы не хотел быть на его месте. — Но потом ты все же оказался на его месте? — Да, и я оказался круче. Меня просто выгнали из моего ансамбля. Те же люди, которых я взбунтовал, через какое-то время вышвырнули меня. — Почему? — А просто выгнали, и все. Мою трудовую книжку мне принесли домой без объяснений. Я был музыкальным руководителем ансамбля, а раньше в любом существовали две официальные должности — художественный руководитель и музыкальный руководитель. Я, например, относился к этому спокойно, а кто-то, видимо, хотел единоначалия. Все были уверены, что после "отставки" я все равно обязательно вернусь, но уже просто как гитарист. Да, все мы написали равное количество песен, но именно те песни, которые написал я, почему-то стали шибко популярными — "Каракум", "Круг друзей", "Позади крутой поворот". Анне Вески с этой песней взяла первую премию в Сопоте, и страна узнала, что есть композитор Игорь Саруханов. После этого все и произошло. Потому что — как так? человек выделен из коллектива! У нас была договоренность, чтоб никто из авторов не выделялся. Идею подал наш наставник Анатолий Монастырев, покойный: "Давайте новшество введем: "музыка группы "Круг" — такого нигде никогда не было". В этом смысле мы стали вторыми после Кукрыниксов. И эту идею воплотил в жизнь я, к сожалению. Мы договорились встретиться в агентстве авторских прав, но никто из коллектива не пришел. А я настолько по-детски был заражен этой идеей, что настоял, чтоб нас обязательно оформили всем скопом. Чтоб наши авторские гонорары назвали одним псевдонимом "Круг" и делили их поровну. Написал официальную бумагу и, честно признаюсь, сам за всех там расписался. Эту бумагу в принципе можно сейчас поднять, аннулировать и задним числом возместить все убытки, которые я понес. Песня "Каракум" — ты же знаешь, что она творила. Это очень большие деньги были, и они все делились поровну. Но я это сделал еще по одной причине. Тогда Стасик не давал нам покоя — это естественно, я его хорошо понимаю, — и в итоге нас расформировали. — В каком смысле "не давал покоя"? — Он просто не мог спокойно жить с мыслью, что существует группа "Круг", которая так подвела. Это же была группа "Цветы" в принципе. И мы еще имели глупость петь песни "Цветов". Представляешь? Стасика это возмущало, и он абсолютно прав. И нас расформировали. Он молодец, он показал, что он настоящий мужик. В общем, нам всем грозило попасть под статью за тунеядство, поскольку работать группе "Круг" было запрещено везде. Но так как я был высокооплачиваемый автор, все стали получать большие гонорары. И нам не могли уже предъявить претензии, что мы безработные. Авторский гонорар-то капал. Все мы получали тогда, в 82-м году, по 2 тысячи рублей в месяц, а машина стоила 4—5. Одна только песня "Каракум" приносила порядка 15 тысяч рублей в месяц. А Раймонд Паулс получал десять. — И что произошло, когда ты оказался выкинут на свободу? — Комсомол помог. 22 сентября меня выгнали, а 3 декабря этого же года я уже записал собственный альбом. Замзавотделом культуры МГК ВЛКСМ Ваня Калинин познакомил меня с вашим главным редактором, "МК" набирал обороты, "Звуковая дорожка" раскручивалась. Кончилось это тем, что почему-то я все время был на первом месте в хит-параде. Я приезжал сюда, вручал цветы каким-то детям, а потом появлялось фото на первой полосе. 85-й год был ознаменован появлением имени Игоря Саруханова. Ребята ("Круг") очень хотели, чтоб я вернулся. Они поняли, что их фишка не прошла. Но я объяснил им: "Мне уже давно ничего не нужно, я сам по себе работаю, и у меня все в порядке. Собираю такие же залы, как и вы". — Это закономерность или случайность, как ты думаешь? — Был такой момент, когда я понял: нужно что-то делать, идти на телевидение, шататься по коридорам, знакомиться, набирать связи. Чтоб однажды кто-нибудь спросил: "Слушай, у тебя есть материал сейчас, сию минуту? Срочно нужна песня, кто-то подвел". Такое происходит всегда — кто-то не приезжает, срывает концерт или съемку. И нужно быстро эту дырку забить. И вот один раз мной забили такую дырку. Никогда не забуду Наташу Высоцкую, которая работала редактором "Утренней почты". Она сказала: "Игорь, приходи к нам в отдел, садись и делай вид, что ты работаешь, звони по телефону. Знакомься с людьми. Через месяц с тобой уже все будут здороваться. И однажды выпадет твоя песня". Этими песнями стали "Ящики почтовые" и "Парень с гитарой". После того как они прошли в "Утренней почте", я стал паровозом. Или обезьяной — так у нас называется артист, под которого делают гастроли. Однажды я приехал в аэропорт и понял: опять все так же, все то же самое. Я ведь очень боялся, что никогда больше не смогу ощутить этот запах "звезды". Того звездного состояния, когда ты ни у кого ничего не разогреваешь, ни на каких подпевках не работаешь. Ты просто все время первый — Но ведь сейчас-то ты уже не паровоз. Самолюбие не страдает? — Я и сегодня ни у кого на подпевках не работаю. Ты и сама прекрасно знаешь ответ: всему свое время. Да, популярность, может быть, не та. Ну и что теперь? Зато сколько ей лет! И что может быть с моим самолюбием, если я знаю, что каждый год у меня есть новый хит, который поет вся страна. А вот сколько продержится наша смена? И будут ли они петь 15 лет подряд? Я думаю, что нет. Появляются новые звездочки, и эти сукины дети сразу забывают своего былого любимца. Нехорошо. У поклонников есть проблемка сейчас. Они не такие, как раньше. У нас были очень преданные ребята, они ездили вслед за нами пачками по всей стране. — Смотрю я на твои черные кудри и думаю: у тебя никогда не было соблазна обстричь их? Как Макаревич сделал? — Когда Макаревич подстригся, мы встретились на тусовке, я говорю: "Ба! Андрюша, что с тобой?" Он мне сказал: "Ну сколько можно! Да подстригись! Ходишь как баба здесь!" Он шутник, конечно. Но всему свое время, может, когда-нибудь и я решусь. Но пока не могу, хотя очень хочу узнать, что такое быть лысым. Хоть раз в жизни! Даже когда я в армию уходил, меня и то не удалось обстричь. Я их обманул, сказал, что еду служить в ансамбль песни и пляски, а там лысым быть нельзя. И мне поверили. — У тебя была история с женой, которая ушла к Володе Преснякову. И история обошла все газеты. — Ну это ей, наверное, надо было. Это же она делала, а не я. Она ж инициативу проявляла, если ты читала эти статьи. КАТЯ: В газетах Игоря изобразили в роли брошенного мужчины. А ты знаешь, как было на самом деле? Нет. А я знаю — естественно, от Игоря. И верю только ему. Но рассказывать об этом не имею права. Могу только процитировать его же слова по этому поводу. Он говорил: "Это все — детский сад. Когда люди развлекаются, лучше им не мешать". — Ты тяжело пережил это? — Ну когда тебя на всю страну, каждый день... — ...близкий человек. — Нет, это не близкий человек. Близкий человек так не сделает. — Но ведь все ж таки женой была. — Была. Значит, это был человек. А сейчас это кто? — Кто? — А кто это сейчас, если она так ведет себя? Как ты думаешь? — Не знаю, я предпочитаю не судить людей. — Я тоже. Я считаю, что все это на совести тех, кому это надо было. Могу сказать одно — мне это было не надо. И я бы так не сделал. Я не из тех, кто на таких вещах делает популярность. — У тебя сохранились отношения с Пресняковым? — Да получается, что их и не было. Ну, мы здороваемся при встрече. — Но были-то друзьями. — А может быть, так казалось? Разве у тебя такого не бывает — ты думаешь, что это твоя близкая подруга, а оказывается, что не близкая подруга. — А про себя ты можешь сказать однозначно: жена друга для меня запрет? — Запрет, конечно. Однозначно. Думаешь, это сложно сказать? Все просто. Живешь ты и знаешь — его я не обману. Нужно быть сильным человеком, нужно быть уверенным в себе, чтобы сказать себе: "Я не-бу-ду это делать". — Как ты узнал о том, что произошло? — От Вовки. Но я эту тему не хочу ворошить. Я никогда ни с кем об этом не разговаривал, хотя меня все время спрашивали. По 10—15 звонков в день было, чтоб вовлечь меня во всю эту ерунду. No comments, вот и все. Это не я начал, и не мне это продолжать. Я совершенно далек от этого. Я проще к этому отношусь, легче. Я дал оценку, и все. Круче скажу: это не стоит моих слов. Понимаешь? Я очень счастлив сейчас, мне очень хорошо. Настолько классно, что это чувство — то, которое сейчас, — показывает, что все-все-все, что было до этого, просто эволюция. Человек растет, прочел книжку — стал умнее. Стал понимать, что, оказывается, многое было не так, не настоящее. — А сейчас настоящее? — Сейчас — настоящее. Да, уже достаточно научила меня жизнь, чтоб так сказать. — Не страшно зарекаться после того, что случилось с тобой? — А страх-то перед чем? Как бы потом не разочароваться? Знаешь, не страшно уже. Веришь — нет: я не знаю, что теперь меня может обидеть. Я не обижаюсь. Я философски отношусь ко всему на свете. КАТЯ: Ничего особенного в нашем знакомстве не было. Особенное было дальше. Получилось так, что мы оказались в одной компании, где Игоря мне представил наш общий друг Женя Осин. Удивительно, но уже с первого взгляда мы стали разговаривать глазами. С этого момента началась наша долгая дружба. Каждый день мы проводили вместе, расставались только на ночь. Ну, а потом не выдержали. С тех пор мы вместе. Вот уже два года. Спасибо Жене Осину. — Как в твоей жизни появилась Катя? — Волею судьбы. Люди встречаются случайно. Мы случайно встретились и остановили друг друга. Представляешь, с ее появлением у меня все изменилось. И в творчестве тоже. Ведь музыка всю мою жизнь была самым важным, я занимался этим, и больше ничем. А тут сразу появилось большое количество песен, и она соавтор многих из них. Муза! Вдохновитель. — А если она спросит: что важней — я или музыка? — Вот она так не спросит. Это очень интересно, когда ты точно знаешь, что твой человек этого не скажет. Есть люди, которые полностью подходят друг другу. Мой человек не должен задать мне такой вопрос. И она не задаст. И не потому, что я об этом прошу. Просто не спросит, и все. И я никогда в жизни не скажу ей: либо что-то, либо я. Знаешь, я заметил, что люди вокруг нас меняются в лучшую сторону. Особенно люди, давно отвыкшие уделять внимание своей жене или спутнице. Когда они видят, как друг к другу относимся мы, они вдруг делают какие-то свои выводы. — Вы отдыхаете друг от друга? Я очень часто вижу вас вместе. У тебя нет потребности побыть одному? — Нет. Мы действительно все время вместе. А если такая потребность возникает — значит, все неправда. Значит, все закончилось. — Женщины жертвовали для тебя чем-то? — Да, именно Катька отказалась очень от многого. От всего она отказалась ради меня. От того, что может пожелать любая женщина. Она тебе сама расскажет. Я не могу такие вещи говорить за нее. И я один из самых счастливых людей, потому что, когда знаешь, от чего отказывается твоя женщина ради тебя, то это самый лучший показатель. У Кати духовные ценности стоят гораздо выше материальных. КАТЯ: Игорь правильно сказал — отказалась. Потому что жертва — это когда человек душевно переживает, ему тяжело с этим расстаться. А я с легкостью рассталась с прошлым, с материальным благосостоянием. Поэтому для меня это не жертва. — Это был прежний роман? — Да. — Игорь, а насколько ты сам зависишь от материальных ценностей? — Я завишу по работе — как все люди. Я знаю, что бесплатно поет только соловей. А в бытовом смысле — нет, мне не нужен мешок, чтобы спать с ним в обнимку. Деньги нужны, чтоб путешествовать, делать подарки любимой женщине, стабилизировать нормальную жизнь моих родственников. И делать какие-то подарки себе, не больше. — Игорь, у вас с Катей официальный брак? — Нет. — Почему не хотите зарегистрироваться? — Ведь речь идет о печати в паспорте, который если в воду, допустим, упадет, то можно сделать новый паспорт. И уже без этой печати. Скажи, для чего этот штамп? Человек ближе, что ль, станет? Нет. Но существует понятие брака, когда ты венчаешься. Вот там посерьезнее дело происходит. И мы считаем, что должны обвенчаться. Но когда я пришел в церковь, то узнал, что сейчас обязательно нужно подтверждение из загса. И меня это навело на очень странные мысли. Всю жизнь на Руси и во всем мире подтверждением является только твое желание связать свою судьбу с этим человеком. А не желание загса. Меня это покоробило. Но ты думаешь, мы на этом остановимся? Нет. Я узнал, что если очень захотеть, то можно обвенчаться и без бумаги из загса. Я верующий человек и считаю, что только церковь может меня обручить с моей будущей женой. И это будет серьезно для нас. А если когда-то потом понадобится прийти в загс ради каких-то формальностей — ради бога. — Тебе говорили слова, которые ты никогда не забудешь? Одну, короткую фразу. — Фразу? Да. "Я хочу от тебя ребенка".
