Знакомая музыка. Смеющиеся глаза Олега Янковского. "Умное лицо — это еще не признак ума. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа, улыбайтесь"... В цирке на Цветном бульваре идут последние репетиции праздничного представления "Возвращение Мюнхгаузена, или ХХ лет спустя". 22 декабря "Мюнхгаузену" исполняется 20 лет. А пока в цирке учатся летать Янковский с Кореневой, скачут на лошадях Фарада с Абдуловым и танцует Ярмольник — вместе с корреспондентом "МК"... Григорий Горин: — 20 лет назад, в 1979 году, ровно в этот день закончилась работа над фильмом "Тот самый Мюнхгаузен". Как вы помните, барон по лестнице ушел на Луну, но пообещал, что вернется... Мы долго думали, какой юбилей устроить, не хотелось банальных ресторанов. И решили, что как самый правдивый человек он должен вернуться в цирк. Потому что там не врут, а работают, рискуя жизнью. Возвращение Мюнхгаузена будет отмечено встречей его друзей, которые на время превратятся в циркачей, и каждый проявит себя в новом качестве. Друзья барона, Олега Янковского, — сплошь звезды: Инна Чурикова, Елена Коренева, Леонид Ярмольник, Александр Абдулов, Семен Фарада, Леонид Броневой, режиссер Марк Захаров, композитор Алексей Рыбников, автор сценария Григорий Горин. Для обеспечения должного порядка шпрехшталмейстером назначат артиста "Ленкома" Сергея Степанченко, а бургомистром города — Игоря Квашу. Спонсор этой затеи — "Кинотавр" в лице Марка Рудинштейна, который собирается тоже выйти на арену в скромной роли слуги. Сами актеры работают на голом энтузиазме, абсолютно бесплатно. Ожидаются и совсем неожиданные гости: прилетит подлинный Мюнхгаузен из Германии — праправнук того самого Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена, жившего в городе Боденвердере. Затем выступит родственник барона по театральной линии Владимир Зельдин — первый исполнитель роли Мюнхгаузена на советской сцене, когда-то игравший в пьесе Горина "Самый правдивый" в Театре Советской Армии. Лариса Голубкина играла Марту, а Людмила Касаткина — баронессу. Кстати, именно к этому спектаклю Алексей Рыбников написал музыку, которая потом вошла в фильм... А где-то через год после премьеры спектакля случилась вещь, круто повернувшая судьбу барона. Марк Захаров, закончивший съемки "Обыкновенного чуда", увидел в театре "Самого правдивого". Что произошло дальше, нетрудно представить. На робкие замечания Горина: "Но ведь они только начали играть" — Марк Анатольевич успокаивающе вещал: "Ничего, мы им не помешаем". Интересно, что во время съемок, проходивших в городе Вернигероде (ГДР), русским пришлось уговаривать местные власти на беспрецедентный поступок: остановить часы на городской ратуше, как того требовал сценарий. Но вернемся к представлению. У коренных артистов цирка постепенно едет крыша. В манежном расписании репетиций выведено примерно следующее: "Чурикова — тигры, львы. Азиз Аскарян (известный дрессировщик обезьян. — М.К.) — Ярмольник". Кто-то из служащих приостановился: — Ярмольник? У нас что, новый артист? Тем временем Леонид Ярмольник (по сценарию — Мюнхгаузен-младший, Феофил) вовсю отрывается на манеже с группой "Обезьянушки-Интернешнл" — тремя рослыми шимпанзе в ярких костюмах. Обезьяны привычно сидят посреди арены на трех стульях. На четвертом гордо восседает популярный артист, поджавший ноги и задумчиво почесывающий голову. Репетируют танцы: танго, брейк, канкан и еврейский "Семь сорок". Действовать тут надо с умом, соблюдая технику безопасности: руками не махать, громко не разговаривать. Обезьянничающий артист полон веселых идей: — Смешно будет, если сначала спляшет обезьяна, а потом высокоорганизованное животное Ярмольник. Попой крутит она, затем я. В этот момент здоровенный шимпанзе в красной майке вразвалочку направляется к артисту и с размаху отвешивает шлепок по ярмольниковскому заду. Потом дружелюбно тянется к лицу. Смеющийся артист с ходу замолкает и впадает в транс. Азиз успокаивает: сначала обезьяну, потом — артиста... Вжившийся в образ Ярмольник перепрыгивает через манежное ограждение и выхватывает из зала корреспондента "МК", вполне натурально вцепившись в девичью руку. Далее следует зажигательный танец под пристальным наблюдением партнеров Леонида. Затем вся компания укатывает на цирковом авто. Шимпанзе удается еще трижды хлопнуть Ярмольника по спине, улучив момент, отчего машина чуть не теряет одного пассажира... А не страшно ли актерам парить над манежем на высоте птичьего полета? Об этом могут рассказать только они сами. Янковский, попыхивающий трубкой и источающий обалденные благоухания, признается, что, когда играешь премьеру в театре, испытываешь волнение, а здесь чувствуешь просто страх. Ему вторит Коренева, описывающая это как фантастику с захватыванием духа: — Как мне сказала наш цирковой режиссер Оксана Дружинина, после этого полета адреналина хватит на всю жизнь. Теперь я понимаю, почему в армии солдаты должны исполнять приказ без обсуждения: если не будешь прогонять от себя все фантазии, наверное, сойдешь с ума от страха. Горин: "Во всем этом есть такая непроходимая дурь, которая и определяет барона Мюнхгаузена, который не живет, как все. Спектакль мы устраиваем в самую долгую ночь уходящего года и надеемся, что, как приказывал Мюнхгаузен, после этого начнет прибавляться время". Что же в этом безумии самое главное? "Поймите наконец — Мюнхгаузен славен не тем, что летал куда-то или не летал, а тем, что не врет!" Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!
