МК В ВОСКРЕСЕНЬЕ Шахматы в нашей стране — народная игра. В них играют школьники и студенты, инженеры и ученые, художники и артисты. А если даже кто-то и не играет, то наверняка слышал такие имена, как Алехин и Ботвинник, Таль и Фишер, Карпов и Каспаров. Все шахматисты отличаются чувством юмора, и поэтому с ними часто происходят разные веселые истории. Примечательно, что в такие истории попадают не только гроссмейстеры и мастера, но и простые любители шахмат — писатели и поэты... Реабилитация шахмат Английский поэт Джордж Байрон однажды высказался очень неосторожно. Он заметил, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на игру в шахматы. Опроверг его ирландский поэт, друг Байрона Томас Мур: "Шахматы тут ни при чем. Виноваты не они, а наша жизнь!" Дракон В книге "Алмазный мой венец" Валентин Катаев рассказывает о том, как его друг писатель Юрий Олеша придумал фантастическую шахматную фигуру. Случилось это во время Московского международного турнира 1925 года. Воспроизведем короткий диалог между Катаевым и Олешей, состоявшийся три четверти века назад: — Я думаю, что шахматы — игра несовершенная. В ней не хватает еще одной фигуры. — Какой? — Дракона. — Где же он должен стоять? На какой клетке? — Он должен находиться вне шахматной доски. Понимаешь: вне! — И как он должен ходить? — Он должен ходить без правил, и ему позволяется уничтожить любую фигуру. Игрок может внезапно поставить его на доску и сразу же закончить партию матом... Кто успеет первым ввести в бой дракона и съесть короля противника, тот и выиграл. И не надо тратить столько времени и энергии на утомительную партию. Дракон — это революция в шахматах! Интересно, знал ли Олеша о существовании "варианта дракона" — одного из самых загадочных в шахматной игре?.. Странная история Судьбы людей порой переплетаются самым удивительным и неожиданным образом. Давным-давно на сцене Азербайджанского театра оперы и балета шла опера "Сигнал", либретто которой написал семнадцатилетний Леонид Зорин, а музыку... дед Каспарова, отец его отца, популярный бакинский композитор. Как истинный бакинец, Зорин, где бы ни находился, не забывает о городе своей юности. И вот в биографическом рассказе "Ночь в Приене" (события в нем происходят в Турции) именно семья Каспаровых всплывает в памяти писателя. С позволения автора расшифрую имя мальчика, героя одного из эпизодов. Дымок — это Ким, будущий отец чемпиона мира. Мой город не в первый раз проделывал подобные трюки. Помнится, я посещал один дом, хозяин был много старше меня, но нас связывали общие интересы. В доме господствовал десятилетний Дима — родители звали его Дымок, — выдающийся сорванец, минуты не мог усидеть на месте. Вскоре я уехал в Москву, прошло больше двух десятилетий, однажды в каком-то месте ко мне подвели женщину с мальчиком. Она сказала мне, что вдова Димы, говорила о том, как встретилась с ним, как счастлив был брак, как любил он мальчика, а тот нетерпеливо вертелся рядом, еще один непоседа Дымок, десятилетний сын десятилетнего отца, потому что представить Диму взрослым человеком, главой семьи, никак не удавалось. Передо мной все время мелькали два мальчика, два одногодка, точно этот, переминавшийся рядом, раздвоился, и один из них был мужем этой женщины, а другой приходился ей сыном. Странная история — я долго не мог вернуться к реальности и чувствовал себя не в своей тарелке. Победа Около 35 лет назад Василий Аксенов написал свой лучший рассказ "Победа". Во всяком случае, именно его писатель в дальнейшем включил в "Библиотеку Всемирной Литературы". Наверное, вы уже догадались, что рассказ этот шахматный, и, как всегда у Аксенова, веселое и грустное неотделимы в нем одно от другого... В купе скорого поезда гроссмейстер играл в шахматы со случайным спутником. Этот человек сразу узнал гроссмейстера и загорелся немыслимым желанием немыслимой победы. "Мало ли что, — думал он, бросая на гроссмейстера лукавые узнающие взгляды, — подумаешь, хиляк какой-то". Попутчик был ярким представителем особой породы людей с розовым крутым лбом, можно сказать, будущий баркашовец. На его левом кулаке татуировкой было обозначено "Г.О.". Борьба шла не на жизнь, а на смерть, и на пятом ходу Г.О. уже мог сдаться. Игра Г.О. поражала и огорчала гроссмейстера. На левом фланге фигуры столпились таким образом, что образовался клубок шарлатанских кабалистических знаков. Весь фланг пропах уборной и хлоркой, кислым запахом казармы, мокрыми тряпками на кухне, а также тянуло из раннего детства касторкой и поносом... Они мало говорили, только Г.О. занудно напевал: "Хас-Булат удалой, бедна сакля твоя..." А про себя он думал думы: "Если я его так, то он меня так. Если я сниму здесь, он снимет там, потом я хожу сюда, он отвечает так... Все равно я его добью, все равно доломаю. Подумаешь, гроссмейстер-блатмейстер, жила еще у тебя тонкая против меня. Знаю я ваши чемпионаты: договариваетесь заранее. Все равно я тебя задавлю, хоть кровь из носа!" Важный диалог произошел между играющими на десятом ходу. — Вот интересно: почему все шахматисты — евреи? — спросил Г.О. — Почему же все? — сказал гроссмейстер. — Вот я, например, не еврей. — Правда? — удивился Г.О. и добавил: — Да вы не думайте, что я это так. У меня никаких предрассудков на этот счет нет. Просто любопытно. — Ну вот вы, например, — сказал гроссмейстер, — ведь вы не еврей. — Где уж мне! — пробормотал Г.О. и снова погрузился в свои секретные планы. Беседа эта выглядит вполне невинной. А между тем на следующем ходу, объявив мат неприятельскому королю, гроссмейстер совершенно отключился. Гроссмейстера вели по проходу среди затихшей толпы. Идущий сзади чуть касался его спины каким-то твердым предметом. Человек в черной шинели с эсэсовскими молниями на петлицах ждал его впереди. Шаг — полсекунды, еще шаг — секунда, еще шаг — полторы, еще шаг — две... Ступеньки вверх. Почему вверх? Такие вещи следует делать в яме. Сколько времени занимает надевание на голову вонючего мешка из рогожи? Итак, стало совсем темно и трудно дышать, и только где-то очень далеко оркестр бравурно играл "Хас-Булат удалой". Вот какие мрачные мысли посещают шахматиста в процессе игры, какие опасные ассоциации возникают в его голове... Впрочем, конец этого рассказа веселый — настоящий хэппи-энд. Будущий баркашовец не заметил мата собственному королю, начисто проигнорировал его и стал что-то выделывать на доске своими конями. — Мат! — как медная труба, вскрикнул Г.О. Потом Г.О. утешил гроссмейстера и вполне резонно спросил: — А ведь так вот расскажешь, и никто не поверит, скажут, что брешу... Какие у меня доказательства? — Позвольте, — чуть обиделся гроссмейстер, глядя на розовый крутой лоб Г.О., — я дам вам убедительное доказательство. Я знал, что я вас встречу. Он открыл свой портфель и вынул оттуда крупный, с ладонь величиной, золотой жетон, на котором было красиво выгравировано: "Податель сего выиграл у меня партию в шахматы. Гроссмейстер такой-то". — Остается только проставить число, — сказал он, извлекая из портфеля гравировальные принадлежности, и красиво выгравировал число в углу жетона. — Это чистое золото, — сказал он, вручая жетон. — Без обмана? — спросил Г.О. — Абсолютно чистое золото, — сказал гроссмейстер. — Я заказал уже много таких жетонов и постоянно буду пополнять запасы. В цейтноте Александра Межирова вдохновило первое сражение за шахматную корону между Карповым и Каспаровым, протекавшее в Колонном зале. И посвященное матчу стихотворение он назвал "В цейтноте". Может быть, и пройдет Эта пешка по краю доски, Но жестокий цейтнот Все тесней мне сжимает виски. Как Высоцкий поет Про своих одичалых коней, Так жестокий цейтнот Мне сжимает виски свсе тесней. Ход решающий. Вот Этот фланг, эта пешка а5, Но жестокий цейтнот Мне виски продолжает сжимать. Но жестокий цейтнот, Лютый гон, одичалая прыть, Проиграть не дает И тем паче не даст победить. Надеюсь, поэт не будет слишком строг к автору сих строк, если обнаружит самовольное редактирование стихотворного текста. Переставив пешку с одного фланга на другой — в оригинале она находилась на h5, — я, как мне кажется, придал стихотворению еще большую достоверность (хотя, конечно, на слух "а5" звучит как "опять", что, возможно, и смутило поэта). В самом деле, не напоминают ли эти строки драматическую ситуацию в 41-й партии поединка в Колонном зале?! Ведь движение вперед пешки а5, на которое из-за цейтнота не решился Анатолий Карпов, приносило ему шестую, желанную победу... Самое удивительное, что Межиров опубликовал это стихотворение задолго до 41-й партии. Недаром говорят, что поэты — провидцы будущего! Чтобы не было мучительно больно В своей книге "Перестаньте удивляться!" писатель Бенедикт Сарнов поделился с читателями, как в Советском Союзе гроссмейстерам и мастерам приходилось играть не только с шахматными партнерами, но и с Государством... Скажем, берут у Карпова и Корчного интервью перед стартом их первого матча (после фокусов Фишера победитель этого поединка, как известно, был объявлен чемпионом мира). И задается традиционный вопрос: — Ваша любимая книга? Карпов не колеблясь отвечает: — "Как закалялась сталь" Островского. А Корчной то ли по наивности, то ли по ничем не оправданной искренности называет сомнительного для партийных кругов писателя Хемингуэя, его роман "По ком звонит колокол" (ладно бы еще назывался "Обком звонит в колокол"). Вот Карпов и заработал очко, а может быть, и не одно! Смешной пример, в котором в юмористической форме иллюстрируется, что творилось у нас в старые веселые времена. Хотя я и не совсем уверен, что роман "Как закалялась сталь" когда-нибудь был любимым у Карпова. Я даже не уверен, что он вообще его читал, а вместо него читал "Как играть испанскую партию". И, наверное, повторял про себя слова: "Надо прожить шахматную жизнь так, чтобы не было мучительно больно, что ты не стал чемпионом мира..." Бурный поток В свое время в клубе "Двенадцать стульев" "Литературной газеты" большой популярностью пользовался писатель Евгений Сазонов, душелюб и людовед, автор романа века "Бурный поток". Практически не было ни одной творческой области, в которой бы он не преуспел, и шахматы — не исключение. Ферзелюб и пешкоед часто радовал читателей своими интервью. Вспоминаю одно из них, данное во время очередного поединка Карпов — Каспаров: — Чем вы отличаетесь от других шахматистов? — Тем, что их много, а я — один. — Назовите вашу самую удачную партию. — Моя последняя жена. — Какое качество вы цените в людях больше всего? — Их доброту: я постоянно ею пользуюсь. — Как вы относитесь к идее перевода слона с одной диагонали на другую? — К слону — положительно, к идее перевода — отрицательно. Зачем зря переводить слонов — их и так мало осталось. — Известно ли вам, что Пушкин и Толстой хорошо играли в шахматы? — Каждому свое, — скромно заметил писатель. — Товарищ Сазонов! В заключение — три вопроса по поводу матча двух "К". Неужели вы прервали свою поездку по Новой Зеландии, чтобы посетить матч? — Да, я хотел подбодрить наших замечательных простых советских людей Карпова и Каспарова — скромных тружеников шестидесяти четырех полей. Уверен, что, увидев меня, они будут сеять на этих полях еще лучше и пожнут соответственно. — Ваше мнение о поединке? — Это какой-то бурный поток. Драматизм событий сродни драматизму моего небезызвестного, смею думать, романа. Недаром, прочитав его, одна дама в Нидерландах призналась: "Если тебе понадобится моя жизнь, приди и возьми ее". — И последнее. Что вы скажете, когда один из двух — Карпов или Каспаров — добьется победы? — Я скажу то же, что уже сказал одному австралийскому журналисту в ответ на его вопрос, почему герой "Бурного потока" Федя бросает героиню "Бурного же потока" Клаву: "Так надо!" Еврейский вопрос Занятные заметки, посвященные шахматной теме, опубликовал однажды Владимир Солоухин. ...В Доме творчества в Ялте в вестибюле играли в шахматы два еврея, Зорин и Поженян. Еще несколько евреев смотрели на их игру. Тут же сидел и я. Вдруг в вестибюль вваливается пьяный-препьяный Аксенов. Посидел, развалившись, в кресле и громко спрашивает: — Вот скажи, Солоухин, почему все евреи хорошо играют в шахматы? Я не нашелся тогда, что ответить на этот провокационный выпад, а нашелся позднее, когда все разошлись, и сам я тоже пошел спать. — Ну почему же все? — должен был спросить я. — Садись, я тебя сейчас разделаю под орех. И риска не было бы никакого. Уж с пьяненьким Аксеновым я бы как-нибудь управился. Да он и не сел бы со мной играть, а сел бы в галошу. Просто замечательный текст! Какие неожиданные возможности раскрыл Владимир Солоухин в жанре портретов людей искусства. Теперь уже ясно, как надо писать. Например: Русские Л.Толстой и С.Танеев играли в шахматы, а еврей И.Гинцбург лепил с русского Л.Толстого бюст. В шахматы он играть не умел. Тем временем армянин А.Спендиаров (Спендиарян) писал в Ялте сюиту "Крымские этюды". В шахматах армянин А.Спендиаров тоже был не силен. А на даче, на отдыхе русский А.Чехов наблюдал за евреем И.Левитаном. Для Левитана шахматы были темный лес. Неудивительно, что русский А.Чехов сделал еврея И.Левитана героем своего рассказа "Попрыгунья". Верится, что золотоносная жила, талантливо открытая Солоухиным, найдет еще много даровитых разработчиков. Плагиат Когда Аркадий Арканов в конце 40-х годов впервые увидел знаменитого Пауля Кереса, "вечно второй" поразил будущего писателя своей безупречной внешностью и такой же интеллигентностью. Но особый след оставила эффектная прическа гроссмейстера: его аккуратный пробор с левой стороны был идеален. И вот уже в 13 лет Арканов стал шахматным плагиатором: он завел себе точно такой же пробор, как у Кереса, и до сих пор не меняет прически. Правда, теперь она не столь пышная. Продолжительная партия У Михаила Жванецкого как-то спросили, почему он все время проигрывает в шахматы Карцеву и Ильченко. — Не хватает чувства юмора, — ответил писатель. — Я начинаю нервничать и теряю свое лицо. — А вы не соревновались в юморе с Михаилом Талем? — Отвечу словами одного из моих героев: "Как я подойду к Талю, зная наперед, что он меня обыграет? Лучше я подойду к той молодой и красивой девушке. Наша партия будет, по крайней мере, продолжительной, а ее победа — очаровательной!"
