“Шпана, — думала, скрипя вставными зубами, старая учительница. — В прежние времена таких бы строем отправили в колонию для малолетних преступников. Чему их учить-то? Как презервативами пользоваться? Да они только это и умеют...”
Не обращая внимания на крики, звуки рэпа из плееров и девичьи стоны на задних партах, Мариванна вывела жилистой рукой на доске:
“Сочинение. Тема: “Как я провел уходящий год”.
— Дети, — сказала наконец Мариванна, у которой были свои методы работы с молодежью. — Может, поучимся? Вовочка, вынь руки из-под парты у Маши.
Вовочка Пукин, отпетый хулиган, двоечник и неформальный лидер 9-го “Б”, уже было открыл рот, чтобы ответить...
— Молчи, — успела выдохнуть Мариванна. — Опять хочешь двойку за полугодие?
— Не-а.
— А чего хочешь?
— Ну клевый прикид, подарок нормальный, крутую тусовку... — начал перечислять Вовочка.
— Так вот, кексы, слушать сюда, — старушка в отчаянии показала классу свой средний палец. — Тот, кто напишет итоговое сочинение на “двойку”, получит это вместо похода на концерт Децла в ДК.
Страшная угроза подействовала мгновенно. Уже через минуту 9-й “Б” усердно марал бумагу...
...Когда дошла очередь проверять тетрадь Вовочки, Мариванна по привычке сунула под язык валидол и перекрестилась.
“Сачинение” — красовалось вверху листа.
“О Господи...” — подумала Мариванна.
“Мой папа сказал, что это будет особенный год, потому что в конце у него будет Миллениум. Так реально и получилось. А если рассказать все по порядку, то начался он у меня так.
У меня есть дед Борис. На нашей улице он конкретно в авторитете. Дед сидел долго, сильно пьющий, нас, пацанов, гонял часто, а со взрослыми дрался. Но за это его все уважали, пацаны за закуской бегали, а взрослые скидывались на водку. Перед тем Новым годом подошел ко мне дед Борис, посмотрел пристально и говорит серьезно так, без прикола:
— Хороший ты пацан, Вовка. Хочешь шишку держать среди пацанов? Чтобы тебя все, как меня, боялись и уважали?
Я офигел конкретно, а дед дальше базарит:
— Ты пацан толковый, а я уже старый стал. На дачу поеду остаток старости коротать.
В общем, опа, свалил дед за город. И началась у меня реально новая жизнь.
На нашей улице много дворов. И конечно, не все пацаны сразу начали меня уважать просто потому, что я внук деда Бориса. Пришлось показать им, кто такой Вовка Пукин.
Нет, бить всем пацанам рожи я не стал. Покруче фигню придумал.
Чтобы конкретно держать под контролем улицу, я выбрал из своих друзей семерых самых отвязных и поставил их каждого по нескольку дворов держать.
Во дворах поначалу многие пацаны были реально против. Говорили: “Кто такой этот Вовка? Ну неплохо играл в казаков-разведчиков. Подумаешь, в секцию дзюдо ходит...”
Особенно против меня Юрка из Лужков понтовался. Ну тот, у кого кепка большая, и взрослый пацан с ним по кличке Примус. Весной хотели побить меня. Но вся семья за меня против ихней кодлы встала. И таких дюлей Юрке с Примусом наваляли, что Юрка теперь вообще со своего двора не выходит, а Примус в школе первый здоровается и прикурить дает в туалете.
А дальше вообще нормально дело пошло. Потихоньку все пацаны и в школе, и на улице меня зауважали. Кроме кавказцев, тех, что с южной окраины.
Но я им сказал: так, мол, и так. Либо я у вас буду шишку держать, либо замочу на фиг.
— Гиде ти нас замочишь? — заржали они.
А я им серьезно так говорю, по-пацански:
— В сортире, который рядом со школой.
Забили мы с пацанами кавказцам там стрелку, чтобы конкретно разобраться, кто на улице основной. Но они по-русски, наверное, плохо понимают. А что такое сортир, не знают вообще. И не приходят мочиться.
Я так думаю: это потому что мы их победили.
Да, еще проблемы были с татарами, теми, что живут у бензоколонки. Но это вообще-то клевые ребята. Их главный пацан Минтимер согласился меня, Вовку Пукина, считать за главного. То есть не обижать. Но поставил условие: в своем дворе он сам всеми делами заправлять будет.
Я парень сильный и серьезный, это все на улице знают. Но добрый, когда хорошо попросят. Пусть, думаю, сидит. Минтимер пацан авторитетный — на малолетке уже отсидел два срока. Как сказал участковый, дядя Саша Вешняков, скоро третий будет мотать.
Вот с кем у меня реальные проблемы возникли, так это с Вовкой Гусем, тем, что с моста. Мостовские вообще пацаны гнилые. Как только дед Борис на дачу уехал, они смеяться надо мной стали.
— Кто такой этот Пукин? — говорил Гусь. — Мы ему покажем, где раки зимуют — под мостом в норах.
Долго мы с мостовскими пацанами дрались. Но в итоге всей толпой им наваляли. И Гусь так обломился, что свалил подальше от нашей улицы — к родителям уехал, на Западную улицу. А к нам он больше не ходит. Дюлей получить боится. Потому что знает, кто теперь на нашей улице главный.
Да тут еще, как мы за Гуся конкретно взялись, Борька, из берёзовских, не по делу впрягся.
Жалко мне его. Борька вообще-то всегда парень нормальный был. Мой друг детства. Мы с ним с первого класса дружили, а недавно Юрку с Примусом вместе метелили. К тому же Борька, можно сказать, друг моей семьи. И дед Борис его уважал за ум и хитрость.
— Вот подлец, — говорит дед бывало. — Своих же надует, по деньгам кинет — и как с Гуся вода...
А все равно по головке гладил за то, что Борька его врагов, красномордых алкашей из “Кулинарии”, из-за угла дразнил. Красномордые бесились, а деду Борису того и надо. Он веселый был, дед мой, и как ему там, на даче? Скучно, наверное...
Так вот. Борька, как дед уехал, все реже к нам домой заходить стал. А потом среди пацанов слух пошел, что, мол, я его кинул. Что это он деда Бориса подговорил меня, Вовку Пукина, на нашей улице главным сделать.
Ну, конечно, этому никто на нашей улице не поверил. И за это берёзовские на меня с моими пацанами на дискотеке наехали. Они, мол, телегенты, а мы так, мимо проходили.
Что делать — пришлось дать этому другу семьи по телевизору так, чтобы мало не показалось. Я думал, Борька поймет, кто теперь на улице главный, и больше понтоваться не будет. А он совсем оборзел. Вместе с Вовкой Гусем переехал на Западную и там пацанам про меня рассказывает всякие гадости. Ну и пусть, я так думаю. При случае за базар реально ответит...
Так, чего еще про этот год рассказать? В общем-то нормально все было. Правда, большое несчастье случилось у нас на улице. Лодка, которую мы с пацанами строили, в водохранилище утонула. Но я тогда в Сочах с семьей отдыхал и ничем ребятам помочь не мог. Ребят жалко, они утонули. Я так думаю, это кто-то из западных нашу лодку продырявил. Но им разве докажешь, а сами они ни за что не признаются.
А в остальном мой авторитет среди пацанов весь год креп, потому что я пацан реальный и нормальный.
Чего еще делали-то? Бражку родительскую пили, летом на речку ходили, на дискотеку. А по осени в ДК — там и мелочь у мелюзги отнять, и подраться можно. И если бы не школа, вообще б зашибись жилось. Скорей бы девятый класс закончить — и в ПТУ...
Достала, блин, эта школа. Фигней всякой занимаемся.
Вот недавно заставили нас с пацанами петь в школьном хоре. На Новый год, говорят, будет смотр самодеятельности.
Какой на фиг хор? Что я, Шура какая? Мы с пацанами музыкальных школ не кончали. А тут училка музыки руками машет: первый голос, второй голос...
Да и песни какие-то отстойные, попсовые, нам с пацанами не по приколу.
Вот “Владимирский централ”, к примеру, это мы понимаем.
И че тут пацанам делать, а?
Мы так решили. Петь будем только свои, пацанские песни. И теперь училка музыки, эта телегентка, не знает, что с нами делать.
Мы меж собой решили, и я ей так сказал:
— Извините, Розалинда Христофоровна, допускаю, что мы с пацанами не правы, но петь будем в вашей самодеятельности только про централ.
Розалинда, конечно, возмутилась:
— Как можно, дети, вы же — будущее России!..
На что я ей спокойно так говорю:
— Посудите сами, мы ведь вам в трехцветной юбке ходить не запрещаем. Так и вы большинству пацанов навстречу пойдите. Потому как если про централ петь нельзя, это что ж получается: и мой папка — рецидивист, и Ванькин — медвежатник, и Петькин — форточник свои жизни прожили зря?
Тут Розалинде возразить уже было нечего. Она варежку заткнула — и сама про централ запела. Хорошо у нее, складно так получается.
Да че там, она баба-то неплохая. Хотя в общем и целом учителей не сильно люблю. В том числе и вас, Мариванна, уж извините.
Кстати, папа мой вам просил передать, чтобы больше в дневниках про меня гадостей не писали. Ну про то, что я плохо себя веду, что вести уроки мешаю. Папа сказал, что главные уроки — не ваши, а уроки жизни. А ваши, сказал, можно и не учить. А ошибки в сочинениях, сказал, пусть исправляет за меня отличница Машка — ее отец моему отцу денег должен.
А еще он сказал, что если вы, Мариванна, с его, то есть нашей, точкой зрения не согласны, то будете до смерти на лекарства работать. А вам и так, судя по всему, децл пожить осталось.
Да, и еще. Последний раз вас, Мариванна, предупреждаю, чтоб не звали меня при пацанах Вовочкой. Я за этот год сильно вырос, и зовут меня все Вованом”.
— Отличное сочинение, дети, написал гордость нашего класса Вован Пукин, — Мариванна подошла к Вовочкиной парте и погладила его по головке. — Сразу видно — парень за ум взялся, и все у него теперь получается.
Дети переглянулись и замолчали.
— А сегодня у нас другая тема сочинения: “Кем я мечтаю стать, когда вырасту”.
“...прязидентом” — вывел в тетрадке Вовочка.
“Ошибка, — подумала было Мариванна, но тут же поправилась: — Это Вован, наверное, пишет по-белорусски”.
