Жизнь любого артиста полна всевозможных приключений. Особенно часто они случаются во время бесконечных гастролей по просторам нашей Родины, за пределами оной. И нередко такие поездки сопряжены с настоящей опасностью для жизни...
НИКОЛАЙ РАСТОРГУЕВ
— Вы знаете, а ведь группы “Любэ” могло сегодня и не существовать. Наша карьера могла оборваться в самом начале творческого пути...
В 1989 году, когда “Любэ” только-только начинала гастролировать, нас пригласили на выступление в Тюменскую область. Мы прекрасно отыграли концерт, сели в автобус и поехали в гостиницу. Так как все были порядком уставшие, то, естественно, задремали. И вдруг сильный удар разбудил меня. Сначала я ничего не понял, но, когда мелькала то земля, то воздух, я догадался. Оказалось, наш автобус попал в кювет. Как это произошло, мы не знаем, но только все действие напоминало какой-то аттракцион. Мы перевернулись несколько раз, и, к счастью, никто из ребят не пострадал — спасли придорожные кусты. Кстати, потом я несколько месяцев испытывал какой-то внутренний страх перед поездкой на автобусе.
ИЛЬЯ РЕЗНИК
— Эта веселая история приключилась со мной в начале моей творческой карьеры, когда я работал в Ленинградской филармонии в ансамбле “Русский водевиль”. И вот нас пригласили на гастроли в какой-то далекий русский городок. Сейчас я уже и не вспомню, как он называется. И там в зале была одна особенность — гримуборные находились за сценой, но попасть в них можно было только через зал. И вот я иду во главе нашей труппы, в руках два тяжеленных чемодана с моим реквизитом...
Во время нашего шествия по залу свет был погашен, но, конечно, не кромешная тьма — горела пара дежурных лампочек. Я уверенно подступаю к сцене, за мной артисты тянутся гуськом. А к входу на сцену сбоку вели несколько ступенек. И вот я делаю первый шаг, поднимаю вторую ногу и... понимаю, что поставить ее не на что. С криком “Я лечу!!!” я падаю прямиком в оркестровую яму. Хорошо, что со мной были чемоданы — они приняли весь удар моего тела на себя.
С тех пор у меня на всю жизнь осталось ощущение свободного полета!
ИРИНА ПОНАРОВСКАЯ:
— Однажды на гастролях я упала в обморок прямо во время выступления...
У меня шел концерт, я пела песню и вдруг почувствовала очень сильные боли в спине. Я не знала, что это было, но тут же начала отходить подальше от края — ближе к кулисам. Я не знаю, как я допела песню, но, как только я вошла за кулисы, у меня случился настоящий болевой шок, и я потеряла сознание. Очнулась уже в больнице. Оказалось, что у меня обострилась ситуация с почками — шел камень. Мне было очень плохо. Но помогло то, что, несмотря ни на что, моя мама, бросив все дела, примчалась ко мне.
НИКОЛАЙ КАРАЧЕНЦОВ
— Эта история случилась, когда “Ленком” давал гастрольный тур по Германии. По-моему, в Гамбурге у замечательного артиста Евгения Леонова стало плохо с сердцем. Его положили в больницу — требовалась срочная операция. Ему очень оперативно сделали коронарное шунтирование, и Леонов лежал, подключенный к аппаратам, которые поддерживали его жизнеобеспечение. Там же, в Гамбурге, он пережил клиническую смерть. Врачи пробовали отключать тот или иной аппарат, но Евгений Павлович тут же начинал умирать — ему было очень плохо...
Конечно, вся труппа переживала за него, но нужно было работать — через несколько дней в Мюнхене у нас должен был состояться спектакль “Диктатура совести”. Обычно перед каждым спектаклем Марк Захаров собирает всех артистов. Мы обсуждаем разные рабочие моменты, разбираем мизансцены, выслушиваем замечания. Но в этот раз Марк Анатольевич сказал: “Сегодня я вам ничего по спектаклю говорить не стану. В соседнем городе в очень плохом состоянии, в больнице, лежит наш друг — Евгений Леонов. Ребята, давайте сегодня сыграем спектакль так хорошо, на таком подъеме, как никогда. Я вас очень прошу. Вдруг от нашей игры ему станет немножечко полегче”... И мы сыграли. Но это было очень тяжело морально, такие моменты запоминаются на всю жизнь.
