Ботинки строгого режима

Между прочим, сын Андропова отбывал заключение в этой колонии. А в 93-м у Белого дома танкисты щурились в прицелы, сделанные в этой колонии. Крупнейший в Ярославской области свинарник — 250 голов — тоже находится в этой колонии...

Что там говорить, французы звонят из Парижу и умоляют: ну отправьте нам чуток вашей распрекрасной продукции!.. А французы — не дураки! Знают куда звонить. В 2000 году учреждение ЮН 83/3 города Углич вошло в 1000 (!) лучших предприятий России (рейтинг Российского союза промышленников и предпринимателей). Потому что хорошо шьют... обувь.

И вот звонят с Камчатки и просят хотя бы два контейнера угличских ботинок. А им отвечают: товарищи камчадалы, при всем уважении, забудьте. Ибо грузовой вокзал Углича не заточен под морские нужды. Не в состоянии он загрузить морские контейнеры... Поэтому 700 пар уйдет в Хабаровск. А еще монголы вежливо интересуются: как бы им родную армию в сапоги одеть? А местное начальство говорит: братья вы наши степные, где же колодки 34-го размера подобрать на ваши небольшие ноги? Нигде... И так — каждую неделю. А за год в колонии шьют, гвоздят и клеят 600 тысяч пар. И все мало... Зато жизнь легче, чем у других. Например, магазин. Кому сказать, не поверят: денежный оборот — на уровне городских. И халва, и сгущенка, и безлимитный чай...

А мужики, кто работает, иной раз семьи на воле кормят. Колония хороша стабильностью. И зарплатой вовремя. От 520 до 1000 рублей в месяц.

Блатные авоськиА когда открыли зону в Угличе, не помнят. Думают, что не позже 36-го года. Тогда зэки повсеместно строили на Волге гидроэлектростанции.

Главным производством был металл. Позже начали выпускать оптику для армии. Лишь в 45-м году приказали наладить ремонт обуви. А затем — и ее выпуск. Обувь шили вручную до 62-го года. Затем процесс механизировали. Ботинки и сапоги шили исключительно для нужд зэков и пожарных частей. Работали в сапожных мастерских тогда лишь блатные. Те, кто считал коряченье на металле ниже своего достоинства.

Годы прошли, и все изменилось. Металлообработка сошла почти на нет. Филигранную оптику больше не выпускают. Зато местная обувь начала пользоваться бешеной популярностью. За продукцией выстраиваются очереди. Складских помещений катастрофически не хватает. А покупатели настолько доверяют “сапожникам”, что оплачивают контейнеры ботинок, которые еще не сшиты!

Теперь в обувных цехах работают исключительно “мужики”. А блатные довольствуются плетением нехитрых авосек.

Смеха ради надо добавить, что до недавнего времени зона была единственной организацией в городе, которая исправно платила налоги. А сейчас имеет открытый счет. То есть никому не должна.

Хорошо устроились...Полтысячи за шнуркиШить обувь — это не заметки писать. Серьезное мероприятие! И люди на производстве работают вдумчивые, суровые.

За трудовую дисциплину начальство не переживает. И лозунгов вроде “Труд облагораживает!” на зоне не увидишь. Лишняя агитация ни к чему. Здесь, по словам главного технолога, вкалывают те, кто “всю жизнь сидит... с небольшими перерывами”. Зона в Угличе — строгая. И здесь крайне редко оказываются люди с первым сроком заключения.

— Конечно, наша юфть лучше, — рассуждает главный технолог Олег Николаевич Березин, — но где ее взять? Нету больше отечественной юфти. А индийская — она сухая. Ее предварительно жировать следует. Поэтому наши сапоги всегда лучше были. А теперь... относительно.

С этими словами мы входим в цех заготовки и резки. Тишина. Разгоряченные станки и молчаливые прессы отдыхают.

— Обед, — говорит Олег Николаевич, — а у техники — перекур. Ее тоже жалко: больше чем у половины — 100-процентный износ. Раньше чехи оборудование поставляли. Нужно-то всего 18000 долларов на прошивочную машину. Руками зэк шьет десять пар в смену. А машина — триста. Чувствуете резон?

— А почему такая разница в зарплате? — спрашиваю.

— Те, кто шнурки вставляет, получают меньше. А специалист на прошивке — больше. Одно плохо: текучесть кадров. И амнистия подкузьмила. Классные рабочие освободились...

— Может быть, это хорошо?

— По опыту знаю: они вернутся. Некоторым проще в тюрьме, чем на свободе. Раньше ползарплаты государство забирало. Теперь вычитают только за питание. А коммунальные услуги они не оплачивают.

— Было бы смешно, если б наоборот...

Здесь обед кончился, и вереница “сапожников” потянулась в цех. Разница между “вольным” заводом и колонистским невелика. В зоне большинство стен увешано фотографиями с голыми тетками. Они вносят некоторое разнообразие в жизнь производственников...

Сшить порядочный ботинок непросто. Сначала из юфти и кирзы нарезают заготовки. Резка напоминает формочки для печений. Кожаные выкройки складывают в горки и уносят в другой цех. Стельки вырезают из картона. На каждом изделии ставится маркировка, чтобы не перепутать размер. А затем начинается самое главное...Шитье, литье и гвоздевание— Вы объясните, как идиоту! Чтобы и мне понятие иметь! — кричу я.

— Бесполезно! — отзывается сопровождающий. — Без навыка вас можно только на шнурки посадить. “Запчастей” только на один ботинок уходит около 17 наименований.

— Не верю...

— Союзка, берца, стелька основная и вкладная, подложка, подошва, каблук, клапан (язычок), задний наружный ремень, карман для задника и задник, поднаряд, гвозди, шнурки!..

— А вентилятор?

— Какой вентилятор?..

— Для свежего воздуха!

— Это — по желанию заказчика за отдельную плату...

Мужики сидят в ряд. Кто на корточках, иные за столом. Берцу — часть, облегающую голень, — после строчки на машине клеят к союзке — мыску. Затем другой рабочий прибивает стельку к колодке. Ставит ее на железное корытце. Корытце, лязгая, плывет по конвейеру. Следующий натягивает кожу. Горячий вязкий клей в две секунды обтягивает изделие вокруг болванки. И оно уже напоминает обувь. Затем мягкий низ подбивают гвоздями для большей прочности.

— Это называется “перетяжка пучковой части”, — говорит Олег Николаевич. — Потрогайте гвозди: жутко острые!

Гвоздики действительно “кусаются”. Рабочий с заплывшим глазом кричит вслед:

— Ты свой завод открыть хочешь?

— Да! — отвечаю я.

— Тогда возьми меня. Я здесь — самый лучший!

“Самых лучших” в зоне 1400 человек. Из них сапожников — 250.

Затем обувь сушат. Избавляют от колодки. Клеят подошву и каблук. Опять гвоздят, шлифуют, чтобы кусочки резины не вылезали наружу. И окрашивают в гуталиново-черный цвет. Две вольнонаемные женщины с серьезными лицами проверяют изделия на брак. Процесс окончен. Теперь эти сапоги и ботинки разойдутся по городам и весям. По воинским гарнизонам и милицейским частям.

— Подумать только, — философски замечает лысый растатуированный человек за швейной машинкой, — я эти сапоги шил, а какой-нибудь омоновец меня ими запинает. И никакого снисхождения к автору...

А на складе с заготовками дремлют ленивые, сытые коты. У входа стоит пожилой зэк в тапочках. Он с тоской разглядывает горы сырья и вздыхает:

— Мне столько не отсидеть...Гусь свинье — товарищВпрочем, угличская зона известна не только обувью. Вся Ярославская область слезами заливается по местному свинарнику. И хотя к производству он имеет косвенное отношение, мимо него пройти невозможно. Начальство не даст мимо пройти. Хотя бы потому, что начальником хозяйства трудится Акрам Галиевич Ахметчанов. Человек — казах исполинского роста, с мощной шевелюрой и открытой душой. Акрам Галиевич — заслуженный ветеран пенитенциарной системы. Он служит в тюрьме — жутко выговорить — полвека. И на одном месте. Сколько поколений осужденных прошло перед его глазами, он не помнит. За характерные раскосые глаза в зоне его уважительно называют “товарищ Мао Цзэдун”.

Теперь у него в некотором смысле “личная” зона. Невысокий забор охраняет мирных телят (70 голов), свинюшек (250 пятачков) и гусей (47 клювов). Везде чувствуются порядок и рачительность. Гуси, например, экспериментальные. Не каждая зона решится ухаживать за птицей. А здесь — получается. Лапчатые владеют самой большой территорией. У них есть выгон под сеткой. А за ним — небольшой уютный пруд для водных моционов.

Акрам Галиевич стоит у навеса в задумчивости.

— Вчера один удавился, — говорит он.

— Кто? — не понял я.

— Гусь ночью запутался в сетке и повис. Никто не заметил.

— Жалко птичку...

— А с другой стороны, — продолжает хозяин колонистской фермы, — когда его ощипали — три кило чистого мяса. И это за два месяца!

И хитро улыбается.

Глядя на “Мао Цзэдуна”, понимаешь, отчего на зоне так хорошо шьют обувь. Потому что зэков-работяг хорошо кормят.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру