Нью-Йорк провожает Рудольфа Джулиани пафосно, патетично и сентиментально.
Если отбросить обязательную политкорректность дяди Сэма, со всей искренностью, любовью и благодарностью, на которую способна потрясенная благополучная нация. Сегодня собственная слава затмила его героя – Фиорелло ла Гардиа – мэра вымышленного мегаполиса Готэм из комикса про Бэтмена во времена Великой депрессии.
После двух сроков на посту градоначальника Джулиани обеспечил себе место в истории: великий мэр, но не столь приятный человек. Властный правитель, идущий напролом и всегда добивающийся своего. Его заслуги были у всех на слуху.
Он возродил особый дух Нью-Йорка, значительно снизил уровень преступности, снял с «велфера» 691 тыс. человек, активно декларировал улучшение качества и стиля жизни, которые влекут за собой достаток и хороший заработок, вернул блеск великим символам города, иными словами, повысил до заоблачных вершин самосознание и вновь сделал привлекательным имидж жителя Большого Яблока.
При этом чувствовалось, что город устал от Джулиани, от его вулканического темперамента и от вечных баталий с политическими противниками, назначенцами, масс-медиа, городскими музеями, чернокожими лидерами, уличными торговцами и, под конец, даже собственной женой.
Войти в ближний круг Джулиани было равносильно быть принятым в семью мафии. «Мэр, в принципе, не должен иметь сердце, он – животное, он несносен, он высокомерен. Но знаете что? У него все получается. И, помимо этого, у него огромное сердце. Но вы ничего не сможете сделать в Нью-Йорке, если вы будете милашкой. У Джулиани нет серых сторон – он либо плохой, либо хороший, он прав или нет. И этим все сказано. Он такой. И если вам это не нравится – fuck you», – заявил один из его сторонников, детектив Бернард Керик.
Агрессивности и экспрессии в стиле его руководства было ровно столько, чтобы уже ни у кого не оставалось сомнений – для настоящего мужчины и политика может быть только одна цель жизни – экспансия.
Бывший прокурор с одинаковым рвением боролся с криминалом, крысами и проститутками, одерживая победы на всех фронтах. Порядок в городе был восстановлен. Негры позволяли себе былые вольности только в Гарлеме, при этом политкорректность мэра практически не пострадала. Манхэттен, очищенный от карманных воришек, угонщиков и тоговцев наркотиками, стал безопасен для вечерних прогулок в одиночестве. Качество ночной жизни Нью-Йорка стало визитной карточкой города. Благодарные жители безропотно подчинялись всем нововведениям градоначальника – от запрета пользоваться мобильными телефонами во время вождения до конфискации самого автотранспорта у нетрезвых автовладельцев.
Журналисты обожали Джулиани – из любого его жеста можно было сделать газетную бомбу. Пресса первой пронюхала про увлечение мэра фармацевтом Джудит Натан, пыталась раскопать легкий криминал в биографии его отца за 10 лет до рождения будущего мэра и регулярно ставила скандальные оговорки на первые полосы.
Руди красноречиво отвечал им взаимностью, не стесняясь в эпитетах для преставителей масс-медиа.
Его отношения с современным искусством также не заладились. Перформансы многочисленных арт-галерей вызывали у него живой интерес, но спорные чувства. «В своей жизни я следую такому правилу: все, что я могу сделать сам, искусством не является. Таково и бросание дерьмом в окружающие предметы». Когда на одной из выставок Джулиани увидел Иисуса, изображенного в виде обнаженной женщины, его реакция была мгновенной: «Этот мусор совсем не то, что я хочу видеть в музее, когда иду туда со своей женщиной». В конце концов, торговцам прекрасным и художникам пришлось перебраться из Сохо в другой квартал – он повысил плату за аренду. Музеям урезал финансирования из городского бюджета.
В 2000 году Джулиани всерьез примеривался к президентству и не сомневался в победе на выборах в сенат.
Диагноз «рак простаты» заставил его снять свою кандидатуру на выборах в сенат от штата Нью-Йорк. Одновременно с этим решением он объявил о своем разводе с актрисой Донной Хэнновер. От 16-летней совместной жизни осталось двое детей – 12 и 15 лет и скандальный бракоразводный процесс. Надо заметить, бывшая супруга не отставала по части экстравагантности от своего мужа. К примеру, в разгар пребвыборных баталий в сенат она удивила общественность, появившись в пьесе «Монологи вагины», автором которой была одна из близких подруг Хиллари Клинтон – политического соперника Джулиани.
Мэр был верен себе: он уходил, как и 8 лет назад побеждал, – со скандалом.
Но у судьбы были другие идеи на его счет.
Когда настал день поражения Америки, Джулиани повел себя, как будто ждал этого всю жизнь. Он показал себя таким, каким никто никогда не ожидал его увидеть – кризисным управляющим, проповедником и утешителем в одном лице.
Его друзья утверждают, что он рожден без гена страха. И что он никогда не шутит. Как бы то ни было, но Джулиани доказал, что можно прыгнуть в пропасть и в полете у тебя отрастут крылья. Его мужество и выдержка спасли город от великой депрессии. Или заставили поверить в это.
Пастор Джулиани
Он был на месте трагедии через несколько минут после того, как второй самолет врезался в здание ВТЦ. Он стоял один в стороне и смотрел, как рушатся башни небоскребов. Он не произнес ни слова. Сказать было нечего.
Говорить он начал вечером на своей пресс-конференции: «Наступает очень трудное время. Я не думаю, что мы когда-нибудь могли себе представить ту боль, которую испытываем. Но есть вещь, ради которой стоит жить, – Нью-Йорк все еще здесь».
В первые дни после терактов, когда президент Джордж Буш скрывался от глаз общественности, Джулиани, по словам прессы, стал голосом нации. Он был неистов и хладнокровен. Он повторял как заклятие: «Завтра здесь должен стоять новый город. Мы не отступим и не сдадимся. Мы должны стать примером для всей Америки, для всего мира».
В то утро 11 сентября Джулиани вместе с жителями Нью-Йорка остался лицом к лицу с неизвестной опасностью. «Я был так горд за людей, которых я видел на улицах. Никакой паники или хаоса. Но они были страшно растеряны и подавлены. Они так нуждались в поддержке и утешении. Я стал думать, где найти слова, которые могли помочь восстановить дух разрушенного города? Где найти аналогию, урок истории или пример личности, способные своим беспрецедентным мужеством вдохновить людей? Что делать, когда ты не можешь помочь, но обязан прийти на помощь? И я вспомнил о Черчилле, о его роли во время непрекращающейся бомбардировки Лондона летом 1940-го. Это был кромешный ад, но он не сломил дух жителей города».
Он вспомнил слова британского премьера: «Мне нечего предложить вам кроме крови, усилий, слез и пота».
Журналисты задавались вопросом, насколько его спокойствие и уверенность в первые дни были блефом. Джулиани через 3 месяца как бы между делом ответил на этот вопрос: «Немного. Во время кризиса вы должны быть оптимистом. Когда я говорил, что дух города становился сильнее, я не знал об этом. Я просто надеялся на это. Часть меня сомневалась: может быть, они не готовы понять меня? Тогда просто не слушай их. Черчилль не знал, что Англия победит в войне. Он надеялся на это, но не знал наверняка».
Он убеждал весь мир, что жизнь в Нью-Йорке налаживается, активно участвуя во всех ее проявлениях – от открытия Фондовой биржи до проведения чемпионата США по бейсболу. И, похоже, сам поверил в это.
«Первые годы работы в качестве мэра я жил по правилу моего отца: «Лучше быть уважаемым, чем любимым». Забыв, что в заключение тот всегда добавлял: «И в конце концов тебя полюбят».
Теперь газеты писали о «Руди-камне» с нескрываемой нежностью. «Он постарел за последний год, но это шло ему. Волосы поседели, лицо осунулось, маленькие очки смягчили его взгляд, сделав похожим на проповедника, прогрессирующая болезнь и взорванные небоскребы сделали его мягче. Заглянув в глаза смерти, он уходит, глядя в лицо бессмертию».
«Если бы не рак, возможно, я бы смог действовать более эффективно после событий 11 сентября, но едва ли во мне было больше мудрости и миролюбия», – скажет на прощание журналистам Джулиани.
«Я не верю, что Бог занимается политикой. Чем больше я думал об этом, то приходил к мнению, что существует некий план. С богословской и философской точки зрения есть объяснения за пределами человеческого понимания. Что касается моей личной судьбы, для меня и для города лучше то,что случилось».
Продолжение следует
Чем Джулиани займется после отставки? Его прочили в шефы ЦРУ. Журналисты легко представляют его в роли сенатора или кандидата в вице-президенты на следующих выборах, если Дик Чейни сойдет с дистанции.
«Никогда не знаешь, на что ты пойдешь, если тебя попросит об этом президент», – говорит по этому поводу Джулиани в интервью Time. На самом деле Буш почти наверняка ему ничего не предложит. Нынешний президент США ценит проверенную временем верность так же, как и сам Джулиани.
«Будущая карьера, профессиональный выбор – дело будущего. Возможно, моя позиция к тому времени изменится. Сейчас я ничего не хочу. Еще до 11 сентября я дожидался возможности пожить для себя. Мне нужна передышка и шанс осмыслить произошедшее. У меня никогда не хватало времени спокойно подумать обо всем. Мне нужен отпуск».
...Его последний отпуск продолжался 40 минут. Это было 13 сентября. Он уже 72 часа был на ногах. Утром 14-го прилетал президент, и его следовало сопровождать на место трагедии. Там шли раскопки. Количество погибших превысило все мыслимые прогнозы – оправдывалось ужасное предсказание самого Джулиани. Глава городской медицинской службы Нью-Йорка сказал, что живых под развалами больше нет. Натан почувствовала, что он натянут как струна, и сказала, что пора передохнуть. «Сходи, прогуляйся». Как?! Куда?! И она показала как – через запасной выход, помогла ему спуститься по пожарной лестнице. Джулиани сел в SUV и скрылся в темноте. Он, наконец, остался один.
Он доехал до 1 авеню и вышел в квартале среднего класса, где жили учителя, няни, полицейские и клерки – его избиратели. Телохранители шли в отдалении.
Он шел к Ист-Ривер и спустился к Гудзону. Он, не отрываясь, смотрел на силуэт Нью-Йорка. Город лежал перед ним, как огромное раненое животное, такой прекрасный и живой. Усталость прошла, остались спокойствие и опустошенность. Пора было возвращаться. Джулиани сел в свой SUV и уехал. Оказалось – в историю.
