Новая редакция законопроекта «О несостоятельности (банкростве)» несколько скорректировала вопиющие недостатки предыдущего закона. Но не изменила его сути. Закон «О несостоятельности» останется мощным инструментом по переделу собственности. Изменится лишь круг «счастливчиков», которые будут проводить экспансию бизнеса на вполне законных основаниях. Главным же законодателем правил проведения разбирательств останется государство. И именно оно будет решать, насколько те или иные преднамеренные действия по банкротству и овладению новыми активами смогут трактоваться как сравнительно честные способы конкурентной борьбы.
Считается, что новая редакция закона «О банкротстве» существенно изменит экономический климат в России. И, по заверениям Германа Грефа, станет «новым шагом по созданию цивилизованных отношений в сфере хозяйственного оборота». Число дел о банкротстве будет динамично увеличиваться. Именно количественные показатели, как считают правительственные чиновники, будут наглядно демонстрировать, насколько успешно идет процесс реструктуризации в экономике. С помощью нового закона, считают в Минэкономразвития, наконец, удается вывести на чистую воду тех, кто превратил банкротство в большой бизнес.
Статистика свидетельствует: количество дел о банкротстве растет галопирующими темпами. Цифры наглядно демонстрируют: институт банкротств становится все более и более востребованным механизмом. Вопрос лишь в том, кем в большинстве случаев он востребован.
Практически все наблюдатели сходятся во мнении, что закон «О банкротстве» в прежней редакции превратился в действенный инструмент передела собственности. Грамотно используя закон, можно было обанкротить кого угодно, вне зависимости от реального финансового состояния дел и социальной значимости объекта. Кроме того, у предприятия, которому грозило банкротство, практически не было реальных шансов на разрешение дела в досудебном порядке, а тем более на запуск процедуры финансового оздоровления. «Закон «О банкротстве» превратился в орудие незаконного обогащения, еще более страшное, чем финансовые пирамиды», – считает руководитель Федеральной службы России по финансовому оздоровлению и банкротству (ФСФО) Татьяна Трефилова. По ее мнению, «существующий закон «О банкротстве» был худшим из всех, которые приняты за всю историю России».
По словам прежнего руководителя ФСФО Георгия Таля, прежний закон стал орудием для небольшой группы олигархов, которые были обделены при приватизации, и позволял им наверстать упущенное довольно «безобидным» способом. Комбинации перетекания активов являлись юридически чистыми, поскольку проводились в рамках закона. Алгоритмы перераспределения собственности разрабатывались компаниями, но решение всегда принимал суд. И соответственно, последний нес всю ответственность. А материальное стимулирование обслуживающих процессы арбитражных управляющих практически полностью предопределяло успех дела.
Новый законопроект в этом смысле гораздо лучше своего предшественника. Его главный плюс – это введение понятия финансового оздоровления. По словам одного из авторов новой редакции закона, замминистра экономразвития и торговли Александра Маслова, законопроект предусматривает судебную проверку обоснованности требований по возбуждению процедуры банкротства. На специальном заседании суда будет решаться, не идет ли речь о злоупотреблении кредитором своим правом, не используются ли фальшивые документы для возбуждения процедуры и так далее.
Предприятие, которое в данный момент не в состоянии платить по долгам, но имеет потенциал, может продолжать работать самостоятельно: оно получает шанс восстановиться и расплатиться по долгам, но, естественно, под контролем так называемого административного управляющего. При этом управляющий только дает или не дает согласие на осуществление определенных действий. К примеру, следит за реализацией плана расчета с кредиторами, утвержденного собранием кредиторов, чтобы активы не выводились. Более того, собрание кредиторов может выбрать необходимую процедуру: оздоровление, внешнее управление или конкурсное производство. Помимо всего прочего, новый законопроект несколько ограничил роль арбитражного управляющего в процедуре банкротства. К примеру, по ведению реестра кредиторов. Данный шаг авторы мотивируют слишком распространенной практикой манипуляций с реестром. А потому в будущем включать в реестр новых кредиторов или исключать из него кого-либо можно будет только по решению суда.
Разработчики законопроекта cчитают, что новый закон в целом снизит криминогенность процесса банкротств. И, главное, позволит должнику защищаться. В законе оговорено, что в течение месяца с момента подачи иска должник может либо заплатить долги, либо оспорить в суде справедливость требований кредитора. Правда, существует вероятность, что пока будет продолжаться разбирательство, активы должника уйдут в неизвестном направлении.
Оппоненты законопроекта усмотрели в нем и еще ряд откровенно слабых позиций. Так, пункт о признаках банкротства при неработающей процедуре защиты от недружественных действий со стороны конкурентов, по мнению многих практикующих экспертов, явно не проработан. При желании обанкротить компанию за 500 тыс. рублей или 1 млн. рублей – это слишком невысокая цена вопроса. Конкурент в любом случае найдет способы обойти данные ограничения. Нет в законопроекте и серьезных положений о фиктивных и преднамеренных банкротствах. Более того, в этом смысле законопроект даже смягчает действующие нормы: ответственность руководителей, которые провели фиктивное или преднамеренное банкротство своего предприятия, согласно новому законопроекту, размывается.
Проректор Высшей школы экономики Андрей Яковлев отмечает, что процесс банкротства в нормальной конкурентной экономике – крайняя мера. Само по себе банкротство – процедура достаточно болезненная и дорогая. По словам Яковлева, основным стимулирующим или сдерживающим механизмом является не само банкротство, а его угроза. Но это в нормальной конкурентной экономике. Когда предприятие опускается до того уровня, что оно может быть признано банкротом, тогда собственники пытаются что-то изменить. Это относится к экономике тех стран, где потенциальными банкротами является сравнительно ограниченное число предприятий. В России же 40% компаний по формальным признакам могут быть отнесены к банкротам. И этим явно можно злоупотребить.
Получается, что новый закон снял лишь некоторые противоречия между старой версией и существующей средой. В то же время он все равно не будет застрахован от возможных новых дырок в законодательстве, которые бизнес в течение 4–5 месяцев после вступления в действие нового закона все равно выявит и будет использовать в своих интересах.
По словам депутата Ивана Грачева, главная цель нового законопроекта – убрать наиболее вопиющие нарушения, вызывающие всеобщее негодование, такие как произвол и бандитизм, скорее всего, будет выполнена. Однако, как считает большинство экспертов, даже близкий к идеалу законопроект не принесет адекватной пользы до тех пор, пока в должной мере не заработает судебная система. Так что именно эта проблема остается самой главной.
Не стоит забывать, что важной задачей закона «О несостоятельности (банкротстве)» была и остается фискальная функция. С ее помощью госорганы обеспечивали текущие налоговые поступления. Вряд ли государство уменьшит пресс в условиях, когда доходная база государства продолжает сжиматься.
Не случайно в Фонде поддержки предпринимательства обращают внимание на то, что ФСФО отстояло позицию усиления роли государства в процессах банкротства. Теперь государство будет выступать и как кредитор, и как контролирующий орган. А также будет участвовать в голосовании по мировому соглашению, где, как правило, принимается решение о рассрочке выплат и реструктуризации долга. Вот почему аналитики прогнозируют увеличение возможностей для коррупции. А значит, есть вероятность того, что получать лакомые куски собственности будут те, кто предложит максимальную цену сделок – для бюджета и для конкретного чиновника.
