Олег Толмачёв: Всеволода Боброва я не бил!

  — Видишь медали? Одна, между прочим, “поддельная”, — раскрывает, считай, полувековую тайну Олег Толмачев — последний хоккеист московского “Динамо”, который выиграл первый чемпионат СССР по хоккею с шайбой. Те, кто приходит на лужниковскую Малую спортивную арену, видели, наверное, висящий под крышей именной свитер с номером “2”. Его — Олега Толмачева...
     — Угадай, какая? — хитро прищурившись, спрашивает 83-летний Олег Васильевич. На лацкане пиджака приколоты две ценные награды с гравировкой — “Чемпион СССР”. Один кругляш блестит, словно лед после заливки, другой — более тусклый, на который я и показываю пальцем...
     Вообще-то этот год для нашего хоккея — юбилейный. 26 января 1947 года, то есть пятьдесят пять лет назад, завершился первый чемпионат Советского Союза по хоккею с шайбой. Канадскому, как его называли в послевоенные годы.
     — Буржуазная игра, говоришь?.. — парирует Олег Васильевич. — Мы не знали таких определений. Просто играли в московском “Динамо”. И, кстати, в 46-м выиграли и чемпионат, и Кубок Советского Союза по русскому хоккею... А о хоккее с шайбой в то время знали и слышали немногие. Разве что в Институте физкультуры, где эта игра культивировалась. Да еще в Прибалтике. Например, латыши в него играли еще до Великой Отечественной. Но для большинства это был диковинный вид спорта... Из танковой части — в НКВД      Как и многие спортсмены того времени, будущий хоккеист Олег Толмачев пришел в хоккей, что называется, с фронта. Служил шофером на Северном Кавказе в Дзауджикау — Владикавказ по-нынешнему. А в конце 44-го Олега Васильевича передислоцировали в Ярославль — учиться на водителя танка. Чтобы войну в Японии закончить.
     — В Ярославль я отправился проездом через Москву. А я знал, что в столице живет мой двоюродный брат — Всеволод Блинков. Поехал я на стадион “Динамо”. Там как раз и встретил тренирующегося Лодика. Рассказал ему, что еду учиться в танковую школу. А он возьми и скажи тренеру Михаилу Иосифовичу Якушину: “Вот этот рыжий не хуже меня играл...” Мы ведь в Новосибирске до войны были чемпионами города по футболу и русскому хоккею. Единственное, что ответил Якушин: “Посмотрим...” И я уехал в танковую школу.
     После того как Олег Толмачев выучился управлять танком, приходит приказ: отослать бойца на Дальний Восток. Но буквально за несколько часов до отъезда его вызывают в штаб: “Рядовой Толмачев, вас переводят из танковых войск во внутренние войска — в НКВД...”
     — На следующий же день я оказался в Москве. Приехал на “Динамо”. Михаил Якушин распорядился, чтобы мне выдали коньки, штаны, рубаху и перчатки. И — на первую тренировку. Если честно, я одуревал. Какая тренировка? Какая Москва?! Когда мы жили в Сибири, мы и не знали, что такое столица, “Динамо”. Думали в какую-нибудь малюсенькую щелочку посмотреть на Красную площадь... И тогда я решил: надо показать все что умею... Играли как попало      Особенным желанием, чтобы проводить чемпионат СССР по канадскому хоккею, отличались Аркадий Иванович Чернышев и Анатолий Владимирович Тарасов. Чернышев при этом еще выступал главным инициатором создания хоккейной команды “Динамо”. Правда, противился этому Михаил Якушин. Он считал, что незачем динамовцам тратить силы на шайбу. Поскольку они выигрывали чемпионаты и Кубки по русскому хоккею. Побеждали в футболе. Однако решающее мнение очень высокого начальства заставило Якушина согласиться. И в середине ноября 46-го “Динамо” подает заявку на участие в чемпионате Советского Союза. В итоге в первую бело-голубую команду включили практически всех русачей. Кроме трех хоккеистов — Ильина, Савдунина и Курнева: они в заявку не поместились...
     — Тренировались на малом поле, где обычно играли в русский хоккей. Нам принесли специальные клюшки, странные резиновые диски — шайбы то есть. Коньки нам делала динамовская фабрика. Если шайба попадала в лезвие конька, то оно гнулось. Сами и выправляли, затем точили. А клюшки в Риге брали... Потихонечку освоились и начали с Институтом физкультуры, со “Спартаком” товарищеские матчи проводить. У них тогда всем заправлял Александр Игумнов. А играли, например, Зденек Зигмунд, Юрка Тарасов — родной брат Анатолия Тарасова, Толя Сеглин...
     Вообще лучшей тройкой тогда считалась бобровская: сам Сева, Евгений Бабич и Виктор Шувалов. А самыми классными хоккеистами были, конечно же, Бобер и наш Василий Трофимов, по прозвищу Чепец. В “Динамо” он пришел из Болшевской коммуны — как раз в какой-то кепке, поэтому его так и прозвали. Вид у него был жуликоватый. Замкнутый он был, ни с кем особо не разговаривал. Из той же коммуны в “Динамо” взяли Николая Медведева — хулиганистого парня. Забивал, кстати, много.
     Первым капитаном у нас был Николай Поставнин. Кстати, его сам Чернышев предложил, а мы проголосовали. Коля умел общаться с людьми. Всегда вежливо здоровался. Никого не обижал, ни с кем не ругался. Очень интеллигентный человек.
     С двоюродным братом, Севой Блинковым, мы были из Новосибирска. Когда там жили, Лодик подрабатывал тем, что по утрам на центральной улице ботинки чистил. Я был хулиганистей его. Ездил в битком набитых трамваях — надо ведь было маленько пошарить, чтобы было на что в бильярд сыграть...
     А вот Аркадий Иванович Чернышев был, так сказать, играющим тренером. Он, к слову, и забросил первую динамовскую шайбу в чемпионатах СССР. В Архангельске с “Водником” играли. В страшный мороз — минус 35. Половина хоккеистов пообморозились. А от всех болезней у нашего доктора имелось одно лекарство — зеленка. Все ушибы, которых было достаточно — на лед все-таки выходили без щитков, нагрудников, — ею и лечились.
     Поначалу играли, что греха таить, как попало: не знали ни техники, ни тактики, не умели ни бросать, ни шайбой владеть. Лучше всех рижане и таллинцы управлялись с шайбой. Мы смотрели на них и многому учились. Правда, бегали мы резвее, чем они.
     ...Однако в первом хоккейном чемпионате призовые места достались только московским командам. Решающим матчем первенства оказался самый последний. Перед заключительной игрой “Спартак” и ЦДКА опережали “Динамо” на два очка. Только победа над армейцами выводила бело-голубых на первое место.
     — У ЦДКА мы выиграли 2:1. Первый гол у нас забил Сева Блинков, а вот второй — золотой, как сказали бы сейчас, — наш капитан, Коля Поставнин. Спартаковцы, армейцы и мы очков набрали поровну. Все решила разница шайб. В первом круге мы проиграли 0:1 “Спартаку” и 2:3 ЦДКА. А чемпионами мы стали благодаря крупной победе над “Спартаком” — 6:1... Василию Сталину я отказал      — Про свои хоккейные подвиги забыл рассказать?.. Не побоюсь быть нескромным: мы с нашим Борисом Бочарниковым были, наверное, лучшей парой защитников. Чернышев называл его “наездник без головы”. Боря любил к атакам подключаться. Причем частенько случалось так: он убегал вперед, а меня против двух нападающих оставлял. В одной книжке даже написали, что я медленно катался и поэтому все время возле своих ворот находился. Неправда! В то время часто проводились конькобежные эстафеты. И Аркадий Иванович меня всегда на последний этап выставлял — как самого быстрого!
     И вот вместе с Борей нас приглашает Василий Сталин. Большой любитель хоккея. Василию Иосифовичу нравилось во время игры возле бортика стоять. Нас, кстати, ничуть не волновало, чей он сын. Я знал о нем, что он мужественный человек. И еще — что для спортсменов он делал многое. Он дружил с Всеволодом Бобровым.
     Сталин мной заинтересовался в 49-м. А в “Динамо” мне только-только выделили комнату, единственному из хоккеистов дали должность “младшего разведчика”...
     — Может, перейдешь ко мне в команду? — предложил Василий Иосифович, когда я приехал в его резиденцию. Скромненькую, кстати: стол да два стула в кабинете...
     Я-то подумал и остался в “Динамо”. А Бочарников, наоборот, ушел. Прибегают ко мне наши начальники и начинают орать: “Мы тебя из армии взяли, жилье дали, аттестовали!” — “Успокойтесь, никуда я не ухожу...” — ответил я. Считал, что не имею права так поступить.
     — Олег Васильевич, а Лаврентий Берия интересовался хоккеем?
     — Болтовня... К нам Лаврентий Павлович не приходил. Зато перед играми частенько в раздевалку поразговаривать с нами захаживали большие милицейские начальники. Абакумов, например. Семен Мильштейн, курировавший динамовский спорт. А на русский хоккей приходили посмотреть и Клим Ворошилов, и Семен Буденный... “Толмач, не бей Бобра!”      — А знаешь, как Бобров играл? Облокотился на бортик и стоит. А Витя Шувалов и Женя Бабич у своих ворот как лошадки пашут. Шайбу перехватят, увидят Севу и ему вперед пасуют. Ну а Бобер шайбу подхватил, рванул — и гол.
     Играли ВВС и “Спартак”. Бобров рвется к воротам, а спартач его сзади цепляет клюшкой за яйца и не дает убежать. Тут Сева не выдерживает, разворачивается и со всего размаху бьет спартаковского защитника клюшкой! Шести зубов у бедняги как не бывало...
     Есть одна бабушка Маня, болельщица ЦСКА, — может, видел ее?.. Так она всякий раз, когда “Динамо” играет с ЦСКА, подойдет ко мне и говорит: “Толмач, не бей Бобра!”
     — Выходит, и вы Боброва били?
     — Всеволода Ивановича я держал. По морде никогда не бил, но иногда применял какие-то недозволенные приемы. Я же защитник... Лева Яшин — хоккеист      — Между прочим, знаменитый вратарь Лев Яшин чуть было не стал чемпионом СССР по хоккею. Его футбольная карьера началась с конфуза. Он пропустил нелепейший гол. Вратарь соперников выбил мяч из своей штрафной с такой силой, что он пролетел через все поле и попал в Левины ворота. Естественно, динамовские начальники решили: зачем ему стоять? Тем более что в команде были великий Алексей Хомич и Вальтер Саная. И Льва Ивановича отправляют в дубль...
     Зимой, чтобы не сидеть без дела, многие футболисты играли в хоккей. Так же сделал и Лева. Два чемпионата он за нас сыграл. Причем очень хорошо.
     Но в 53-м в футбольное “Динамо” главным тренером возвращается Михаил Якушин. И забирает у нас Яшина. А так Лев Иванович в 54-м выиграл бы и хоккейный чемпионат... Устроиться в МИД помог Косыгин      — В “Динамо” я закончил играть в 56-м. А вот за сборную — на пять лет раньше. Поехали в Германию на товарищеские матчи. В последний день — прощальный банкет. Выпивали, само собой, закусывали. Мы же какие были: не остановимся, пока весь холодильник не вычистим. Как водится, устроили танцы, и я приглашаю одну немочку потанцевать... А мы ведь не знали, что к каждому хоккеисту человек из органов приставлен. В Москве они сообщили куда следует. И в сборную меня больше не приглашали.
     Завершилась карьера — куда деваться? Меня назначили помощником Чернышева. Аркадий Иванович, кстати, помог поступить в Институт физкультуры. Учиться заставлял. Благодарен я ему за это. Ведь у меня образование было только бильярдное да шахматное...
     Откровенно говоря, я выпивал. Впрочем, из нашей команды — не я один. Мы ведь войну прошли, здоровье у нас было железное. К тому же знали: когда и сколько. Раз в неделю играли на свежем воздухе. Поэтому успевали восстанавливаться... Но вдруг почувствовал, что вытуривают меня из “Динамо”.
     И тут, как назло, набедокурили мои хоккеисты из второй команды. Прихожу в общежитие, а мне вахтерша говорит: “Олег Васильевич, твои-то совсем распустились — всю ночь безобразничали!”
     Прихожу к ребятам, спрашиваю их: зачем они пожилую женщину напугали? Они мне в ответ: Олег Васильевич, а мы решили с вас пример брать. Нам говорили, что вы пили, курили и прочей ерундой занимались...
     Только я услышал характеристику молодых хоккеистов, думаю — все, кончилась моя тренерская карьера. Тут-то я и “забурил”. Бура — игра такая карточная, знаешь, наверное. Написал матери в Новосибирск: выручай...
     Приехала мама. И оказалось, что какая-то ее родственница — жена Косыгина. Она — к ней: мол, сын пропадает, на работу б какую его пристроить... Пришли мы к Косыгину. Тот спрашивает меня: “Что умеешь?” — “В футбол играю, — отвечаю, — в хоккей. И еще стрелять с двух рук на фронте научился...”
     На следующий день за мной приезжает черная “Волга”. И отвозит в МИД. Сперва не хотели меня брать: возраст — уже сорок, а набирали только до тридцати пяти. Мы с матерью снова едем к Косыгину, рассказываем. Он обещает разобраться... Снова приезжаю в министерство, и там мне объявляют: иди в отдел дипкурьеров.
     Там я и проработал восемнадцать лет. Без единой ошибки. Правда, всякий раз, уезжая за границу, которую я объехал вдоль и поперек, я прощался со всеми. Ведь кто такой дипкурьер? Впереди — два охранника, сзади — тоже двое и с боков — бог знает сколько.
     Куда и какую дипломатическую почту возил — это я на каком-нибудь кладбище расскажу. Иногда мне начальник говорил, чтобы я послу все на словах передавал. По лезвию бритвы все-таки ходил. Думал, либо убьют, либо отравят. Памятники всем поставили      — Нынешнего президента “Динамо” Сергея Сидоровского, считай, я нашел. Познакомился с Сергеем Дмитриевичем и говорю Михаилу Иосифовичу Якушину: надо бы посмотреть этого парнишку.
     Ведь одно время о динамовских ветеранах будто забыли. А Сережа спрашивает чуть ли не первым делом: “А как у вас с ветеранами?” Да никак не было. Например, наш Солдатенков подметал двор возле Центрального совета “Динамо”. К другим приезжаешь — у них и хлеба не было...
     Меня тоже Сидоровский на ноги поставил. Помог с больницей: у меня ведь мерцательная аритмия. Давление 260 на 130. В общем, до него никто ветеранами не интересовался. Сейчас зато — другое дело. Памятники на могилах, считай, всем поставили. Трофимову, Кузину, Чернышеву, Коле Поставнину совсем недавно... * * *      — В первом чемпионате нам не давали золотых медалей, — говорит Олег Толмачев. — А вот в 54-м году, когда мы во второй раз стали чемпионами Союза, награды как раз и утвердили... А у Михаила Иосифовича Якушина знакомый судья занимался гравировкой. Его мы и попросили сделать медали: одну Якушину, другую — мне. Вот и выходит, что одна награда — “законная”, а другая — “поддельная”...
     К слову, в третий раз чемпионами СССР хоккеисты “Динамо” стали через 36 лет — в 90-м...