КРИСТИ-анская любовь

     — Через неделю ты едешь в командировку по городам России с музыкантами из групп “Браво”, “Ляпис Трубецкой”, “Агата Кристи”, — сообщил мне заместитель главного редактора.
     “Боже мой! Как я буду общаться с этими людьми? Наркотики, алкоголь, девочки — вот что ждет меня в этой поездке”, — не сомневалась я... Естественно, ни о каких романах даже и мысли не было.
     Всегда так будет: те, кто нас любит,
     Нам рубят крылья и гасят свет.
     И мстит нам космос, уводит звезды
     Туда, где людям дороги нет.
     Первый город, где остановился наш поезд, был Нижний Новгород. Час ночи. В специально оборудованном вагоне началась пресс-конференция. Уставших, сонных артистов, которые еще были в состоянии доползти до пресс-центра, посадили за круглый стол. ОН сидел напротив меня. Мутный взгляд, сигарета в зубах, длинные волосы, спадающие на лицо, — мне никогда не нравились такие мужчины. Но здесь что-то зацепило и достаточно крепко. В ту ночь мы не перекинулись даже парой слов. Но на следующее утро первый человек, с которым я столкнулась на перроне, был ОН.
     — Привет, меня зовут Ира, — начала я.
     — Очень приятно... — смахнул он с лица длинные волосы.
     К своему стыду, его имени я не знала. Он, в свою очередь, не представился. Группа “Агата Кристи” четко ассоциировалась у меня с двумя братьями Самойловыми и с песней “Я на тебе, как на войне”. Еще я помнила, что одного из солистов зовут Глеб. Вот только кого? Так что пришлось потратить несколько часов, чтобы узнать ЕГО имя.
     — Вечером у нас концерт, обязательно приходи, потом посидим где-нибудь, — предложил он.
     Однако, в тот день у меня было запланировано интервью с другим артистом. Откладывать встречу ради солиста “АК” я не стала. После концерта Вадик Самойлов вернулся с новой знакомой.
     В тот вечер гастролирующий народ крепко выпил. Все собрались на перроне. В полночь наш поезд должен был тронуться. Не было только ЕГО.
     — Глеб, а где Вадик? — попыталась я растормошить другого солиста “Агаты Кристи”.
     — Трахается твой Вадик, — пробурчал Глеб.
     За десять минут до отправления поезда появился пропавший рок-музыкант. Нижегородская девушка бежала следом с мокрыми от слез глазами.
     — Мы еще увидимся? — всхлипывала она.
     Вадик ее уже не слышал.
     — Куда ты пропала, я не видел тебя на концерте? Я ужасно соскучился, и мне обидно, — обратился ко мне Самойлов.
     До семи утра мы проговорили в прокуренном тамбуре.
     — Ты уже завязал с наркотиками? — поинтересовалась я.
     — Давно. Я уже целый год ничего не принимаю, — уверял он (хотя в то время даже не думал слезать с допинга).
     Через несколько дней наш поезд сделал остановку в Казани. Мы гуляли по казанскому Арбату, пили дорогие алкогольные коктейли, а еще Вадик очень хотел сделать мне памятный подарок.
     — К сожалению, здесь не из чего выбирать, — огорчался он.
     На вокзале мы увидели нищую. Она продавала фонарики.
     — Это тебе, — протянул он мне маленький фонарь. — Когда будешь засыпать без меня, включи его, и я тут же вспомню о тебе. Так мы постоянно сможем поддерживать этакую космическую связь через эту игрушку. А еще мы обязательно отметим Новый год вместе. С банальными свечками и с бутылкой шампанского...
     Через две недели срок моей командировки подошел к концу. На этом закончился красивый роман. Я уехала в Москву. Он — в Кемерово. Новый год мы отмечали в разных компаниях.

     О, декаданс, случайные встречи,
     Стол, преферанс, горящие свечи.
     На патефоне играет пластинка,
     Гойи сидят и слушают Стинга.
     Плещется ром и-и-и кокаин
     Желтыми пальцами в тонкие ноздри .
     Вы предлагаете вместе уйти...
     То, что звезды шоу-бизнеса купаются в деньгах, — очередной миф. У Вадика Самойлова была хроническая нехватка денежных средств. Стабильная зарплата — три тысячи долларов плюс гонорары с концертов (около 600 долларов) уходили на долги, наркотики и тусовки.
     Что у рок-звезд такой величины нет денег, подтверждает и то, что никто из музыкантов “Агаты Кристи” за десять лет проживания в столице так и не смог приобрести собственной квартиры. Вадик Самойлов порой не мог позволить себе снимать даже однокомнатную квартиру на окраине города. Личный автомобиль был для музыкантов роскошью, а не средством передвижения. Второй солист группы, Глеб Самойлов, до сих пор передвигается по городу посредством московской подземки.
     Однажды мне довелось познакомиться с первым директором рок-коллектива “Агата Кристи” Еленой Чистовой.
     — На самом деле вся группа серьезно больна. Каждый из них пережил очень много. “Агата Кристи” — это настоящая семья, больная в первую очередь друг другом. Как-то Глеб сказал мне такую вещь: “Мы были одинокими людьми, мы одинокими и останемся”. Они постоянно пребывали в депрессии, которую каждый из них снимал алкоголем и наркотиками. Они не заметили той ситуации, когда внешние факторы стали управлять ими. Это трагедия всех провинциалов. Хотя я думала, они — не провинция. Пока ребята жили в Свердловске они были нормальными людьми. Как только они оказались в Москве, начались отношения со здешними продюсерами, появилась слава, тут же началась ломка. Они почувствовали, что столица у их ног, что они могут снять любую манекенщицу и вообще могут делать что хотят. Популярность — это всегда испытание. Они его не выдержали. Сорвались. Тогда появились наркотики, и Вадик расстался с женой Таней, которая много лет была его боевой преданной подругой. Он променял семью с ребенком на роман с девушкой, которая не стоила и мизинца Тани. Сейчас болезнь роста немного прошла, очень тяжело прошла, никто так тяжело из рок-н-ролльщиков не болел.
     Кстати, Вадим Самойлов как никто другой считал себя суперзвездой. Однажды нас не пускали в один из закрытых ресторанов Москвы.
     — Молодой человек, здесь вход только по клубным карточкам, — пытался объяснить охранник.
     — Моя визитная карточка — мое лицо, — оскорбился Вадим.
     — А вы кто? — удивился охранник.
     После этих слов Вадик устроил такой скандал, что директор заведения вынужден был лично извиняться перед рок-звездой.
     — Они еще пожалеют о случившемся инциденте, больше моей ноги здесь не будет, — говорил Самойлов.
     Подобное отношение к окружающим проявлялось у него всегда. Любой отказ Вадим воспринимал “в штыки”. Он мог навсегда расстаться с человеком, если тот не одолжил ему денег (занимал он всегда не меньше 1000 долларов) или не пустил на ночлег.
     Он часто ругался на журналистов, которые посещают презентации ради “халявного” фуршета. Сам же не пропускал ни одного подобного мероприятия. А уж если в клубе собирались его знакомые, редкий случай, когда Вадим расплачивался из собственного кошелька.
     Первого марта в группе “Агата Кристи” от сердечного приступа скончался клавишник коллектива Александр Козлов.
     — Я думал, что первым уйду я, — раздался в телефонной трубке знакомый прокуренный голос, и меня неприятно потрясла прозвучавшая в его интонациях... ревность, — это несправедливо, он был лучшим.
     Потом я буду не раз удивляться, как Вадим легко ставил себя на одну доску с музыкантами, чья слава уже проверена временем. “Хочешь за меня замуж? — восклицал он. — Хочешь быть как Настя Башлачева, когда я тоже уйду в никуда?” Самойлов даже выбрал себе дату смерти — на следующий день после запланированного получения премии “Овация” он собирался покончить с собой и твердил мне об этом, трагически закатывая глаза, целый месяц.

     Я на тебе, как на войне,
     А на войне, как на тебе,
     Но я устал, окончен бой,
     Беру портвейн, иду домой.
     Окончен бой, зачах огонь,
     И не осталось ничего...
     Наши любовные отношения возобновлялись так же неожиданно, как и обрывались. У меня был день рождения. Вадик находился на гастролях в Питере. В семь утра в моей квартире раздался звонок. На пороге стоял молодой человек с огромным букетом роз. “Это от Вадима”, — сказал он.
     Потом были пафосные рестораны, дорогие духи, дурацкие плюшевые игрушки, которые с трудом помещались в моей квартире, бесконечные признания в любви...
     Однажды он приехал ко мне с букетом белых свадебных калл.
     — Тогда, в поезде, я не мог позволить себе остаться с тобой, я сидел на... в общем, я не имел права обманывать тебя, — заявил он. — А теперь мне нужен человек, которому я смог бы доверять. Мне очень плохо сейчас... и одиноко... Я клянусь, что больше никогда не сделаю тебе больно.
     Почему я поверила ему? Видимо, купилась на скупую мужскую слезу на его щеке. Тогда я еще не знала, что Вадик любит поплакать гораздо чаще любой девушки. И не всегда его слезы бывают искренними.
     “Слушай, — заметил он через некоторое время, — а может, я поживу у тебя? Будем все время вместе, и квартиру отпадет необходимость снимать!” Через неделю он перевез свои вещи. Вместе с Самойловыми в мой дом приехал соответствующий колорит рок-музыканта — коллекция дисков зарубежного рока, домашний кинотеатр с огромными колонками, телефонные звонки с женскими голосами, немыслимое количество спиртного, постоянное отсутствие денег и депрессивное настроение.
     — Давай отметим наш первый день по-особенному, — предложил Вадик и поставил фильм “Дорз”. — Проживем сегодняшнюю ночь по сценарию этого фильма.
     Это были странные ощущения, которые не ограничились одной ночью. Все наше дальнейшее общение стало копией истории Джимми Моррисона. Вадик всегда мечтал походить на него.
     — Я очень хочу умереть молодым, как Джим Моррисон, вероятно, мне даже ничего для этого делать не придется. Я чувствую, что мне осталось совсем немного... — постоянно твердил он.
     Первый депрессивный срыв у лидера “Агаты Кристи” случился спустя неделю. Шел месяц реабилитации после длительного приема сильнодействующих наркотиков. Ежедневно Вадик потреблял десяток таблеток, запивая лекарство алкоголем. Но спиртные напитки не производили того эффекта, который обычно наступал после дозы белого порошка. Однажды, выпив пол-литра водки, Самойлов начал крушить мебель и кричать:
     — Что ты молчишь? Или тебе нравится, что я вытворяю? Так знай, что я не люблю тебя! Разве ты не видишь, мне просто негде жить, поэтому я переехал к тебе. Я использовал тебя!
     В тот день он уехал. Этой же ночью по телефону я услышала: “Привет, ты чего такая недовольная?”
     — Разве ты не помнишь, что сказал мне перед уходом? — слыша его невозмутимый голос, я просто не могла поверить своим ушам!
     — Да я вообще ничего не говорил, — в его голосе чувствовалось неподдельное удивление.
     Я повторила его слова. После небольшой паузы он произнес дрогнувшим голосом:
     — Я больной человек, у меня часто случаются срывы. Привыкай... И вообще, я специально так говорил, неужели ты не поняла? Я решил, что тебе без меня будет лучше, а если я уйду вот так, хлопнув дверью, и ты будешь думать, что я последняя сволочь, тебе будет легче забыть меня. Но я не рассчитал силу своей любви к тебе, я не могу без тебя жить!
     “Черт его знает, — подумала я, еще не опустошенная его постоянным враньем, — вдруг это правда?” И простила.
     Потом между нами сложились странные отношения. Вадик часто пропадал. Надолго. Он мог не приезжать, не звонить неделю. Порой директор “Агаты Кристи” обрывал мой телефон в поисках солиста за десять минут до начала очередного концерта. Обычно выступление группы откладывалось на полтора часа. Такая же ситуация складывалась и с гастролями. Из-за Вадима задерживали отправление самолета или поезда.
     Однажды Вадик Самойлов готовил саундтрек к фильму Сергея Бодрова “Сестры”. Причем делал это в совершенно пустой квартире (хозяева переехали за город) и в полном одиночестве.
     — Малыш, извини, заработался, — позвонил он спустя несколько дней. — У меня уже давно закончились сигареты. Привези, пожалуйста, что-нибудь выпить и поесть.
     Когда я вошла в квартиру, Вадик сидел на полу за компьютером. Белые обои были забрызганы алой краской. “Уезжаем отсюда, надоело спать на полу и голодать”, — сказал он в тот день. Что он делал в этой квартире с обоями, я так и не узнала. Саундтрек вышел с большим опозданием.

     Убей меня, убей себя,
     Ты не изменишь ничего:
     У этой сказки нет конца,
     Ты не изменишь ничего.
     — Когда же я наконец сдохну, — так обычно начиналось утро рок-музыканта.
     “У Вадика сильно подорвана психика. Несколько лет наркотического опьянения не прошли бесследно, — медленно, но верно “прозревала” я. — Он никогда не скрывает своих эмоций. Такое ощущение, что ему не хватает адреналина. Он ненормальный — все время говорит о смерти”.
     Я до сих пор вспоминаю нашу поездку в подмосковный пансионат, где произошла очередная ссора. Я хлопнула дверью и выбежала на улицу.
     — Задержите эту девушку, — кричал он охране пансионата из окна.
     По дороге к автобусной остановке передо мной резко затормозила его черная “Ауди”.
     — Никогда не делай так, я уже не мальчик, мне тяжело переживать подобные стрессы, — заорал Вадик и силой усадил меня в машину.
     Мы тронулись. Он вдавил педаль газа в пол. Когда стрелка спидометра зашкалила за 150, Вадик резко нажал на тормоза. Машина улетела в кювет.
     — Вот так я “отрывался” от гаишников, а в этом овраге прятался, — совершенно спокойно прокомментировал он свой поступок.
     Он мог нестись по встречной полосе со скоростью 250 км в час и кричать: “Ну что, ты готова? Давай умрем вместе!”
     Однажды мы слушали песню Вячеслава Бутусова “Одинокая птица”.
     — Это про меня, — сказал Вадик.
     “Одинокая птица, ты летаешь высоко...// И лишь безумец был способен так влюбиться...// За тобою вслед подняться,// И вместе с тобою разбиться...” — раздавалось из колонок.
     — Докажем друг другу свою любовь? — он схватил меня за руку и потащил на балкон. — Давай прыгнем вместе.
     Вадик встал на перила балкона. Я посмотрела вниз. Восьмой этаж. Перевела взгляд на Самойлова. Из комнаты доносилась уже другая музыка. “Я не люблю тебя, тебя я не люблю...” — слова новой песни “Агаты Кристи”. В тот момент что-то передернулось в моем сознании.
     — Хочешь, прыгай один, я ухожу, — отрезала я.
     Он молча слез с балкона и вздохнул: “Я так и знал, ты никогда не любила меня. Я был дорогой игрушкой в твоих руках”.
     “А ведь он прав”, — как-то равнодушно подумала я. Боже мой, как же много времени и сил пришлось потратить на него, чтобы наконец понять, как бесполезно оно было убито. Убито придуманной любовью с известным человеком.
     По инерции я еще надеялась, что все можно исправить. К тому же моя мама, которая редко восхищается моими молодыми людьми, была очарована Вадиком с первого взгляда.
     — Сразу видно, взрослый, порядочный человек, — твердила она мне.
     Однако скромность и порядочность этого человека сразу исчезали за пределами квартиры моих родителей.
     Вадим Самойлов своим наигранным обаянием мог произвести благоприятное впечатление на любого встречного, а многие девушки прыгали к нему в постель, даже не задумываясь.
     — У тебя хороший выбор, — делились со мной сотрудницы фирмы “Райс-Лис’с”, с которыми работала уральская рок-группа. — Вадик нравился всему нашему женскому коллективу, многие пытались закрутить с ним роман, но все ограничивалось постелью...
     А он совершенно неожиданно, с подачи Кости Кинчева, увлекся религией. Будучи некрещеным, Вадик каждое утро стал посещать церковную службу, часами разговаривал со священниками, обложился религиозной литературой. А для меня с каждым днем его присутствие становилось все более невыносимым. В итоге мы пришли к единому выводу — пора расставаться.
     — Можно я еще некоторое время поживу здесь, мне некуда уходить, у меня совсем нет денег, — плакался он.
     Мы сидели на кухне. Пили дешевый портвейн.
     — Ты ничего не поняла, я не знаю, чем тебе доказать, что у меня к тебе были искренние чувства, хочешь, я сожгу на себе рубашку, — начал Вадик.
     — Мне все равно, — тогда я уже научилась равнодушно реагировать на подобные заявления.
     Я не успела ахнуть, как на Вадике вспыхнул рукав дорогой шелковой рубашки. Самойлов начал сбивать пламя руками и получил несильные ожоги.
     — Я вижу, тебе этого мало? — как спичка вспыхнул он, заметив мое равнодушие, и поднес зажигалку к волосам.
     Добрая половина волос сгорела в считанные секунды.
     — Не страшно тебе за меня? Не больно? — орал Вадик. Заключительным аккордом вечера стал выброшенный из окна компьютер.
     На следующий день ближе к вечеру Вадик позвонил мне на сотовый:
     — Ириш, я себя плохо чувствую, ты бы не могла два часа не приходить домой, пока я не приведу себя в порядок?
     Женская интуиция в тот день меня подвела. Я была по уши загружена работой и легко ответила согласием на его просьбу. Почти сразу раздался еще один звонок:
     — Я только что видела Самойлова, он заходил в твою квартиру с какой-то блондинкой, — отчеканила в трубку соседка.
     Чтобы не заставлять людей метаться по квартире в чем мама родила, я позвонила снизу с домофона.
     — Вадик, я знаю, что с тобой женщина. Вам обоим лучше уйти.
     — Ты ничего не понимаешь, — все-таки он был смущен, — это же просто моя одноклассница! Она приехала из моего родного города, мы столько лет не виделись!
     Дальше все происходило, как в дешевом кино. “Одноклассница”, которая максимум ходила в детский сад, когда Вадик уже заканчивал школу, с дрожью в голосе спросила: “Где здесь ходят электрички?”
     — Вам до Свердловска? — вежливо поинтересовалась я.
     “Я ее на путь истинный наставлял, посмотри, какие у нее печальные глаза, она не может порвать с наркотиками”, — оправдывался Самойлов.
     На следующий день он опять приволок мне корзину цветов...
     Минувшей осенью мы наконец-таки расстались. На этот раз навсегда. Он ушел и не оставил после себя ничего — ни совместных фотографий, ни цветов, ни приятных воспоминаний. А на днях в почтовом ящике я обнаружила уведомление на двадцать семь тысяч рублей, которые Вадим Самойлов проговорил по телефону во время моего отсутствия...
     Недавно в одной из столичных газет я наткнулась на заголовок: “Вадим Самойлов меняет блондинок”. Материал заканчивался словами: “Одна из недавних подружек Вадима, пообщавшись с ним, была вынуждена обратиться за помощью к психиатру и сейчас проходит курс лечения в одной из специализированных клиник”.
     Это не про меня.