Одни и по сей день считают это необычное кладбище пристанищем нечистой силы и обходят его стороной. Другие воспринимают погост как “сентиментальное захоронение” и приходят на его аллеи помечтать.
В Царском Селе существует единственное в мире кладбище лошадей. Здесь покоятся останки коней, ходивших под седлами императоров, их жен и великих князей.
Как на любом погосте, здесь тишина. Долгое время уникальное кладбище было вообще заброшено — летом зарастало бурьяном и чертополохом, зимой полностью утопало в снежном покрывале. И лишь в наши дни стало более ухоженным.
“Мерин рыжий Эмир. Служил под седлом Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича с 1892 по 1901 г. Родился в 1884 году, пал в 1914”, — читаю надпись на тщательно очищенной от снега мраморной доске. По расчищенным дорожкам прохожу дальше — “Флора”, “Кобъ”, “верховая лошадь кобыла гнедая Церера”...
— Лошадей связывали с государями поистине родственные отношения, — говорит научный сотрудник Екатерининского дворца Екатерина Алексеевна Турова. — Мерин серый Доезжачий, например, служил государю императору Александру Александровичу 12 лет, мерин рыжий Эмир ходил под седлом государя императора Николая Александровича 9 лет...
Закончив “службу”, блестящие кони императорского двора доживали свой век “на пенсионе”, стоя на конюшне в Петербурге. В 1827 году Николай I, которого называли последним рыцарем Европы, распорядился построить в Царском Селе Пенсионерские конюшни. Здание конюшен было светлое и просторное. При его проектировании предполагалось, что “пенсионеров” будет навещать императорская семья. Добротный двухэтажный каменный павильон с круглой башней был рассчитан на тридцать стойл. В верхнем этаже располагались квартиры смотрителя и конюхов. Денники у именитых коняг были достаточно просторными: два на два с половиной метра — по лошадиным меркам почти что хоромы... Первых постояльцев — восемь лошадок-“пенсионерок” — выбрал лично сам правящий император. Среди заслуженных коней в пансионате должен был доживать свой лошадиный век и один из любимейших скакунов Александра Первого — Л’Ами. Известно, что именно на этом жеребце в 1814 году император въехал в Париж победителем. Но хворающему в старости жеребцу, имя которого в переводе с французского означает “друг”, не довелось понежиться на клеверном поле в старинной усадьбе. Пока строилась конюшня, Л’Ами умер. Хоронить именитого конягу привезли в Царское Село. Вскоре за низкой оградой недалеко от Пенсионерских конюшен образовалось единственное в мире кладбище лошадей.
“Мерин красно-серый Ястреб. Родился в 1881 году, служил под седлом Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны с 1889 года по 1893 год. Пал 28 сентября 1912 года”, — читаем надпись на следующей доске.
— Все свое богатое убранство именитые лошади оставляли своим последовательницам, — рассказывает наш консультант. — В Пенсионерские конюшни они приходили лишь с кожаными уздечками. Порой при дворе опасались, что кони, еле волочившие ноги, не дойдут своим ходом до комфортабельных конюшен. Тогда их с почетом отвозили туда на повозках. Но чаще случалось, что после окончания службы лошади собственного седла Их Величеств нежились в Царском Селе еще 13—15 лет и умирали, порой в глубокой старости — в возрасте 30 лет.
Все обитатели лошадиной богадельни получали из государственной казны денежное довольствие. В специальном указе было написано, что у кобыл и жеребцов, ходивших под седлом императоров, их жен и великих князей, в стойлах каждый день должна меняться хорошо просушенная солома. Харчевались “почетные пенсионеры” тоже по-особенному. Их потчевали отборным сеном, овсом и поили чистой родниковой водой. Около здания конюшен для нужд копытных каждый год засевали большое клеверное поле. Все расходы по содержанию лошадей-“пенсионерок” заносились в специальную приходскую книгу.
— Наряду с породистыми лошадьми в Пенсионерских конюшнях стояли и “малородные” кони — без родословной, — продолжает Екатерина Алексеевна. — Например, жеребец Серко был крепким конем, но совсем невысокого роста. Эту лошадку амурской породы подарил наследнику престола казачий сотник Пешков. Он проехал на ней от Благовещенска до Санкт-Петербурга. После завершения широко освещавшегося прессой перехода Серко стал весьма знаменитым конем. В его честь устраивались приемы, его фотографировали, с него писали портреты...
Хоронили павших “пенсионеров” на лесной поляне, недалеко от конюшен. Особого ритуала захоронения императорских коней не существовало.
— Лишь однажды эпитафию на мраморной надгробной плите кобыле Бьюти писал сам государь император, — говорит Екатерина Турова. — Имя умершего коня вычеркивалось из приходской книги, а на погосте смотрители начинали рыть яму. Несмотря на то что в Царском Селе грунт глинистый, могилу делали очень качественно, ее укрепляли дубовыми досками. Постамент выкладывали из мрамора и камня. К 1917 году за низкой оградой насчитывалось 122 захоронения.
После революции в здании конюшен устроили сначала продовольственный склад, а потом слесарную мастерскую. Массивные металлические ворота отправили на переплавку, не осталось и следа от знаменитой каменной ограды. Кладбище царских и великокняжеских лошадей начало зарастать кустарником, надгробия покрылись мхом. В советское время об уникальном захоронении знали только музейные работники.
Местные жители уверяли нас, что возле могил заброшенного некогда кладбища они нередко слышали в ночи топот копыт и лошадиное ржание. Однако рассказы о призраках императорских коней, бродящих во мгле, не помешали местным жителям умыкнуть большую часть мраморных плит для... могил своих близких.
— На Казанском кладбище, расположенном недалеко от Царского Села, мы видели ступеньки памятников, сделанные из мраморных плит, где были выбиты года рождения и смерти императорских коней, — сетует Екатерина Алексеевна.
Восстановление кладбища шло ни шатко ни валко до тех пор, пока о “сентиментальном захоронении” не узнал писатель и общественный деятель Жан-Луи Гуро. Побывавший в 93-м на уникальном погосте француз прослезился: на его родине законом запрещено хоронить животных весом более 45 килограммов — владелец обязан сдать своего грузного любимца на мыло... Месье Гуро, уверенный, что в прошлой жизни он был лошадью, основал ассоциацию по сохранению Пенсионерского кладбища. С его легкой руки на ипподромах всего мира появились стенды, рассказывающие о единственном в мире “лошадином пантеоне”. В результате совместными усилиями и началась работа по восстановлению уникального погоста.
Ныне работникам музея удалось установить исконную территорию кладбища, его планировку и расположение могил. Восстановлено большинство фрагментов памятников, а вот мраморные плиты реставраторы с большим трудом собирают по кусочкам.
Прогулявшись по необычному кладбищу, с ощущением легкой грусти направляюсь обратно на шумную улицу. На выходе кидаю в сугроб монетку, что называется, на память и замираю от неожиданности: со стороны кладбища отчетливо слышится лошадиное ржание...
— Наверное, кто-нибудь из школы верховой езды... — очень буднично замечают реставраторы.
