Этому простое объяснение — всенародная любовь! В ней суперхоккеисты советской эпохи не знали недостатка. В свой день рождения Александр Якушев получил теплый поздравительный адрес от Президента России Владимира Путина, от мэра Москвы Юрия Лужкова, от губернатора Московской области Бориса Громова, ну и, естественно, от родного “Спартака”, в составе которого великий хоккеист забивал-пасовал 17 лет. Кстати, последние медали внутреннего чемпионата красно-белые выигрывали, когда главным тренером был именно Якушев...
— Конечно же, два! Вот и сейчас мы с супругой Таней подарили друг другу хорошую парфюмерию...
— А в детстве, наверное, под новогодней елкой вы нашли хоккейные причиндалы?
— Тогда в основном дарили сладости или мандарины — большая, кстати, редкость... К тому же родители, а уж мама в особенности, были категорически против хоккея. Боялись, что я получу страшную травму. Однажды мама даже спрятала рюкзак с формой, чтобы я на тренировку не поехал. Правда, я его быстро нашел. В итоге мое упрямство пересилило, и мне разрешили тренироваться. Но главное, пожалуй, вот что: наш дом на Электрозаводской, в который моя семья переехала с Таганки, находился в двадцати метрах от стадиона завода “Серп и молот”.
— Получается, хулиганским воздухом Таганки вы не дышали?
— Район в те времена действительно считался очень шпанистым. Наш дом, например, соседствовал с Таганской тюрьмой, которую позже снесли. Вышка находилась напротив окон. Видел заключенных и надзирателей... Новый двор, впрочем, тоже был неспокойным. Но спорт, по счастью, оградил меня от улицы.
— Опаздывать не умею. Все-таки спорт дисциплинирует, — пояснил Якушев. — В меньшей степени, правда, чем армия.
— Вы, значит, служили?
— Ни единого дня! — по-юношески радостно ответил он. — В призывном возрасте этот вопрос быстро решили. Где-то на уровне первого секретаря Московского горкома партии. А когда я играл в сборной, мне дали отсрочку до 27 лет. Самое интересное произошло, когда этот срок подошел к концу.
Мы со сборной вернулись из-за границы, а вечером того же дня уезжали в Финляндию. Перед самым выходом из квартиры — звонок в дверь. Таня — жена — смотрит в глазок и видит трех военных, у которых приказ: доставить призывника Якушева куда следует. Разговаривала она с ними через закрытую дверь. Сказала: мол, мужа нет и вообще, что это вы ходите в такое позднее время. Наверняка еще и нетрезвые. Так они и ушли ни с чем.
Обо всем этом я доложил нашему главному тренеру Всеволоду Михайловичу Боброву. А он, в свою очередь, руководству спорткомитета. Когда вернулись в Москву, администратор “Спартака” Анатолий Владимирович Сеглин, занимавшийся моим вопросом, успокоил: “Саша, все в порядке, но дома не ночуй”. Хорошо, что опять начались какие-то сборы, и дома я действительно не объявлялся. И все опять утрясли на высоком партийном уровне.
Из моих ровесников-спартаковцев не повезло только Евгению Зимину. Его забрали-таки в армию. Но попал он почему-то не в ЦСКА, а в калининский СКА на два года. И в сборную его больше не вызывали.
— Это один из тех самых? — интересуюсь у Александра Сергеевича, заметив на безымянном пальце левой руки кольцо филигранной работы.
— Нет. Это нам давали после игр против сборной ВХА в 74-м... А ты знаешь, почему в 72-м канадцы нас недооценивали и грозились в каждой игре с двузначным счетом обыгрывать? Их разведчики неправильно информировали: вратарь никакой, нападающие по воротам не бросают, только пасуются в средней зоне, о защитниках, думаю, не лучше высказывались... В последнем товарищеском матче перед вылетом в Северную Америку мы проиграли, кажется, второй сборной, пропустив 8 или 9 шайб. Ворота всю игру защищал, разумеется, Владик Третьяк. Но дело все в том, что мыслями он весь уже был на собственной свадьбе, которая состоялась на следующий день...
— Канадцев-то вы побаивались или нет?
— Об этом я, кстати, задумался на приветствии перед игрой. Восемнадцать тысяч зрителей хлопали своей команде, стоя несколько минут. Потом на сороковой секунде нам забили первую шайбу, а на восьмой минуте вторую... Думаю: что нам здесь делать?!
— Александр Сергеевич, в той суперсерии вы забили семь голов, но ни разу не улыбнулись.
— Больше скажу — после забитых шайб я руки вскидывал пару раз за карьеру. Так и не смог себе объяснить, почему во время игры я никак не выплескивал эмоции. Видимо, характер такой.
— После какого матча вашу клюшку забрали для Зала хоккейной славы?
— Мы просто с кем-то из хоккеистов сборной НХЛ обменялись клюшками. А позже я прочитал, что она оказалась в Зале славы. Ее я увидел через пятнадцать лет, когда побывал в этом музее. Нас пригласили в Канаду на торжества, посвященные суперсерии, и на три товарищеских матча. Сфотографировался с Кубком Стэнли, подняв его, как водится, над головой. Посмотрел образец клюшки Уэйна Гретцки, выполненный из серебра. Интересный Зал: коньки, клюшки, масса исторических фотографий... В этом плане канадцы молодцы, чтят свою историю. У нас, к сожалению, этого нет...
Медовый месяц в Сочи
— К пиву я вообще равнодушен. Мне кажется, что у всех сортов одинаковый вкус... Вот виски предпочитаю, — принялся разъяснять Якушев. Но все же заказал себе кружечку чешского пива. И креветок. — В еде я вообще неприхотлив. Но с детства могу съесть неограниченное количество пельменей в любое время суток. Нравится, например, восточная кухня — японская, китайская. А вот дома полностью полагаюсь на вкус жены.
— При каких обстоятельствах познакомились с Татьяной?
— На базе в Тарасовке. Со “Спартаком” проводили восстановительный сбор: покататься на лыжах, поиграть в русский хоккей. Туда же на каникулы приехали студенты плехановского института. Моя жена была и остается интересной и привлекательной. Ребята из команды начали оказывать знаки внимания... И, как она мне потом рассказала, ее подружки говорили: “Тань, тут один мотыль вообще на тебя не смотрит!” Речь, разумеется, шла обо мне. А я был в то время длинный, нескладный, книжечка под мышкой, байковый китайский костюм. Весь в хоккее настолько, что девушками не увлекался. Таня уточнила: “Который из хоккеистов внимания-то не обращает? Этот, что ли?..” Как она говорит, сразу же на меня “запала”. И инициатива знакомства была с ее стороны. А поженились мы только через четыре года. У меня все-таки насыщенный календарь...
— Медовый месяц где провели?
— В то время только одно, на мой взгляд, подходящее место для свадебного путешествия было — Сочи. Ведь тогда Канары, Сейшелы или, скажем, Акапулько мы только по телевизору видели — в “Клубе кинопутешественников”. Да и то, помнится, путевку в Сочи доставали благодаря каким-то личным связям.
— ...Который изначально был вишневый. Эту машину я привез из Швейцарии. А 7 февраля 1998 года, к слову, в день открытия Олимпиады в Нагано, его угнали. Потом ездил по Москве и присматривался ко всем “Чероки”, проезжавшим мимо. И как-то раз качу по шоссе Энтузиастов и впереди вижу джип — точь-в-точь как мой. Только перекрашенный, и номера, естественно, перебитые... Я поехал за ним, но угонщик, может быть, меня узнал и скрылся во дворах. За ним я так и не смог угнаться. Но в милицию сообщил номер машины.
В августе позвонили мне с Петровки: “Александр Сергеевич, приезжайте. Машина найдена”. Угонщик каким-то наркоманом оказался. Я даже не захотел с ним встречаться.
— Как вы учились водить?
— В Серебряном Бору у нас была база. И наше молодое поколение — я, Зимин, Мартынюк, Шадрин — там и учились. У Вячеслава Ивановича Старшинова брали его 21-ю “Волгу” — он, правда, просил перед этим помыть автомобиль. И вот мы вчетвером его за несколько минут натирали до блеска. Потом, по очереди садясь за руль, катались по аллеям. Ни разу, кстати, ничего не помяли...
— Водительские права, наверное, без проблем получили?
— Честно говоря, на экзамене по вождению пришлось отделаться бутылкой коньяка. Ну и, конечно, помогла любовь советского народа к хоккеистам. Автоинспектор, конечно же, принял экзамен, но сказал: “Вот только не знаю, как ты будешь ездить?” Например, с места я трогался неумело, и машина шла рывками.
— Если какая-нибудь автополомка случается, то сами все ремонтируете?
— Нет, в автосервисе. Не люблю ковыряться в моторе. Кроме того, считаю, каждый должен делать одно дело, но очень профессионально...
— Александр Сергеевич, а как вы с первой зарплатой расправились?
— Практически все отдал маме. Жили-то мы тяжело. Семья — пять человек, а работал один отец. Мама с этих денег вроде хорошую люстру купила... Себе же на мелкие расходы я оставил рублей десять. А в “Спартаке” у меня была самая маленькая ставка — сто двадцать рублей. Правда, для шестнадцатилетнего парня это приличная сумма. Но по негласному правилу, существовавшему в команде, я должен был сорок рублей отдавать старшему хоккеисту. Эдакая черная доплата для игроков основного состава... Когда же я заиграл в основе, эту “кассу взаимопомощи” прикрыли...
В общем-то по итогам нашей беседы с Александром Якушевым я тоже остался у него в долгу: три кофе, газированная вода... Спасибо за угощение — теперь с меня хороший виски!
