Нет, не так.
На прошлой неделе меня спросили: сколько тебе нужно, чтобы “закрыть” тему отношений между таможней и Генеральной прокуратурой? А еще лучше, продолжить ее — но не так, как ты это делаешь сейчас, а полностью поменяв точку зрения. Пусть белое станет черным, а там называй любую сумму...
Ну, не любую, хотя, думаю, тысяч пятьдесят (не рублей) охотно бы дали. За полную и безоговорочную смену позиции.
Справедливости ради стоит сказать, что на кону стояли куда более серьезные деньги. Восемь млн. долларов, которые попросту украли у государства. Плюс — пара уголовных дел. Плюс — несколько весьма вероятных лет за решеткой. Плюс ...
— Я сказал, без меня ни шагу! Вы мне и так все перепутали. Где съемочная группа?!
На том конце голос робко отвечал:
— Мы возле пятьдесят первого километра. Движемся к складу. Съемочная группа едет передо мной.
— Останавливайтесь и ждите меня. Я вам устрою цирк!
Зуев сдержал слово. И натурально устроил цирк — спустя всего каких-то сорок минут.
“Представление” состоялось в Солнцеве, возле бомбоубежища, превращенного в склад. Время на часах — 14 часов 45 минут. 3 декабря 2001 года.
В бомбоубежище хранилась мебель двух фирм-поставщиков товара для “Трех китов” и “Гранда”. Как установило следствие, мебель эта была завезена в страну с нарушением таможенных правил. Поэтому вся территория склада была объявлена зоной временного таможенного контроля и охранялась СОБРом ГТК РФ.
Зуев появился у склада в сопровождении двух телохранителей, юриста и “группы поддержки”. Поддержку символизировала стайка женщин критического возраста, выкрикивавших: “Отдайте нашу мебель!”
Депутат решительно подошел к бойцам СОБРа, выстроившимся в цепочку вдоль границы охраняемой территории, и стал тыкать пальцем в одного из бойцов. При этом генеральный директор крупнейшего в стране мебельного центра грубо выкрикивал: “Кто вы такой? Снимите маску!” Сзади Зуева подпирала нервная женская команда.
СОБРовцы, предупрежденные о возможных провокациях со стороны мебельных контрабандистов, начали отступать к воротам с соблюдением дистанции в два метра. Тут-то все и началось.
Никто из окружающих, включая двух видеооператоров, которые приехали запечатлеть “побоище”, не зафиксировал момент, когда Зуев неожиданно оказался на земле. Только что он твердо стоял на ногах — и вот уже то ли присел, закрыв лицо руками, то ли просто пригнулся. Но когда Зуев распрямился, под носом у него расплывалось пятно красного цвета.
Телохранители, до того безучастно стоявшие за спиной тела, подскочили к своему боссу. Подхватили его под руки и повели к машине. “Мебельный король” Москвы старался приволакивать вялые ноги.
Как только Зуев сел в машину, негодующая “группа поддержки” тут же покинула место происшествия. Представление закончилось. А недоумевающие таможенники до темноты сохраняли место происшествия нетронутым, ожидая милицию для изучения деталей события. Чудаки…
Как только Зуев оказался в машине, тут же зазвонил мобильный.
— Здорово, “терпило” (на уголовном сленге “потерпевший”. — Авт.)
— Что же делать — “терпило”. Вот так вот у нас бьют крупных бизнесменов. Прямо в рожу, с кровью, блин...
После жалоб на тяжкую долю отечественного бизнесмена Зуев начал сам звонить по телефону и раздавать очень странные команды.
— В травмопункте уже договорились? Какой адрес? Ленинский проспект, 21? Старые Химки? Все понял. Фамилию вы им, надеюсь, не называли заранее?..
— Какой диагноз? Хорошо, я скажу, что у меня голова кружится. А куда заявление будем делать? Понял. Прямо в Генеральную прокуратуру. Они ждут? Хорошо.
— Обязательно надо дать все это в новости на завтра. А в среду собирайте пресс-конференцию. В Интерфаксе. Пусть телевизор поставят для демонстрации. Пресс-релиз мы “слепим” сами…
Так, раздавая команды, Зуев мчался в травмопункт, где уже ждали потерпевшего с неизвестной фамилией.
А 21 декабря на свет появилось уголовное дело №687 о превышении сотрудниками СОБРа ГТК России своих служебных полномочий. Попросту говоря, об избиении Сергея Зуева.
Несколько штрихов к его портрету. Дмитрий награжден медалью “За отвагу”. В 1994—1995 гг. находился в командировке в Чечне. Участвовал в штурме Грозного. Во время штурма потерял десятерых товарищей. Сам чудом остался жив...
И вот что он говорит сегодня по поводу случившегося.
— Да нас и не надо было предупреждать о провокации. За полгода охраны этого склада провокации не прекращались. А на этот раз нас даже предупредили, чтобы ни в коем случае не применяли силу.
Поэтому, когда какой-то лысый мужичок стал тыкать в меня пальцем, вперед вышел сотрудник центрального аппарата ГТК в штатском и сказал, что все переговоры надо вести с ним. Мужичок с ним поговорил. Потом вернулся в машину. А вернувшись, повел группу женщин прямо на СОБР, не вступая ни в какие переговоры.
Мы стали отходить к воротам. Вдруг этот мужичок присел, как будто что-то выронил. Кувыркнулся на живот. А поднимаясь, стал размазывать что-то красное по лицу. После чего его увели... Идиотизм какой-то. Когда мне сказали, что это был Сергей Зуев, я не поверил. Артист, а не генеральный директор.
— Да не артист он, а клоун чистой воды, — вступает в разговор и.о. начальника Управления спецопераций ГТК России Николай Кожухарь.
Николай до работы в ГТК служил в отряде спецназа “Витязь”. Начал с командира взвода, закончил командиром группы. В Чечне воевал в 95-м, 96-м и 97-м годах. Участвовал в операциях под Самашками и в селе Первомайское. Был ранен.
— Я приехал на объект в час дня, уже зная о том, что готовится какая-то провокация. В два часа тридцать минут, когда Зуев поговорил с сотрудником отдела таможенных расследований и ушел в свою машину с телохранителем, я доложил “наверх”, что все нормально, и собрался уезжать. Вдруг этот клоун начал свои кульбиты исполнять...
Знаете, личные охранники обычно уступом стоят. А перед падением Зуева они отошли за его спину. Я знаком с работой телохранителя — поверьте, они это сделали специально.
Что теперь происходит, мне не очень понятно. На фронте все просто: там враг — здесь свои. Но в тот день Зуева никто не трогал, хотя мы имели полное право задержать всю гоп-компанию. Граница таможенного поста — та же самая линия фронта. Заходить на охраняемую территорию объекта посторонним запрещено. А Зуев “линию фронта” перешел…
“3 декабря 2001 года около 15 часов сотрудники отряда специального назначения ГТК России (…), являясь должностными лицами, выполняли служебные обязанности по охране складских помещений. На просьбу генерального директора ООО “Альянс-95” Зуева С.В. — пройти в помещение склада, сотрудники ГТК России ответили отказом. После того как Зуев С.В. и прибывшие с ним граждане подошли к двери, ведущей в склад, не установленные сотрудники СОБРа ГТК России нанесли гражданину Зуеву С.В. не менее двух ударов руками в область лица и грудной клетки, причинив последнему телесные повреждения”.
Так и хочется добавить за следователя… “и нравственные мучения”. Но вряд ли Сергей Зуев мучается угрызениями совести. Для того чтобы случилось первое (угрызения), необходимо наличие второго (совести). А в этом лично у меня большие сомнения.
“Избиение” Зуева произошло при большом стечении народа и под объективами двух видеокамер, заранее оплаченных руководителем “Трех китов”. Тем не менее, кто именно бил Зуева и сколько было нанесено ударов, почему-то никто не видел — в протоколе стоит “не менее двух”. Кстати, не зафиксировали факт избиения и бесстрастные объективы видеокамер...
Конечно же, бойцы СОБРа и сотрудники таможни — люди заинтересованные. Следователь имеет все основания не доверять их показаниям. Но вот как описывает события оператор, нанятый для съемки самим Сергеем Зуевым, Андрей Анненков:
“Зуев сказал, что я должен снимать его практически вплотную, когда он поедет за своей мебелью на склад, который расположен в Солнцеве, а вторая камера должна снимать общий план. Зуев подошел к входу в бомбоубежище. Я шел практически вплотную и снимал его сбоку. Сзади меня были, кажется, охранники Зуева.
В линию перед входом стояли сотрудники в пятнистой форме с собакой. Собака нас не подпускала к СОБРовцам. Они стояли спокойно, не делая никаких движений, руками не махали и на требования Зуева отвечали молчанием.
В этот момент Зуев сделал несколько шагов вперед и перекрыл мне объектив спиной. После чего завалился чуть вперед на правый бок. Когда Зуев приподнялся, все лицо и руки были в крови. Я обратил внимание, что кровь размазана, а где рана, не видно”.
Смотрите: это — показания не таможенника, не СОБРовца, а телеоператора, человека незаинтересованного.
Наконец, если прокуратуру не убеждают показания бойцов СОБРа и зуевского оператора, то у следователя Рябинина в материалах дела есть сводка телефонных переговоров Зуева с неизвестным (копия ее есть и у “МК”). Сводка эта убеждает лучше всяких показаний...
3 декабря 2001 г., 10 ч. 40 мин.
Неизвестный: — Алло?
Зуев: — Да.
Н.: — Привет!
З.: — Здорово!
Н.: — Ну что? Все, как запланировали? Когда, если что-то у тебя случится... Если тебя стукнет кто-нибудь и пойдет кровь из носа, ты обязательно тыльной стороной ладони, вытирая нос, размажь по щеке. Потому что, когда просто кровь капает, ее не видно, понимаешь?
З.: — О’кей! Я все сделаю. Это я сыграю, ты не волнуйся!..
Обратите внимание: события в Солнцеве развернулись в 14.45. Разговор произошел в 10.40, за 4 часа до стычки! Кровь уже запланирована...
В принципе это уже готовый состав преступления и “небо в клеточку” для Сергея Зуева. Статья 306 ч. 2 УК РФ звучит следующим образом: “Заведомо ложный донос о совершении преступления, соединенный с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления либо с искусственным созданием доказательств обвинения наказывается лишением свободы на срок до шести лет”.
В разъяснении к 306 статье УК РФ сказано, что основным объектом преступления являются интересы правосудия. Донос направляется в органы, имеющие право возбудить уголовное дело: суды, прокуратура, органы следствия и дознания… Преступление считается оконченным с момента получения ложного заявления органами правопорядка.
Искусственным созданием доказательств обвинения считается фальсификация, имитация доказательных фактов, которые в действительности отсутствуют, или искажение реальных доказательств.
В случае с мнимым избиением Зуева присутствует полный набор: ложный донос в Генпрокуратуру, искусственное создание доказательств и искажение реальных доказательств. Почему на это никто не обращает внимания?
И еще один нюанс. Свидетели и потерпевшие, опрошенные по сфальсифицированному делу и давшие ложные показания, подлежат ответственности по ст. 307 ч. 2 УК РФ — до пяти лет.
Публикацию назвали “Свободу прокурору!” А здесь — ошибочка вышла.
Не свободу надо было требовать для Устинова и Бирюкова, а тщательного разбирательства. И не об уровне профессионализма говорить, а о коррупции.
Мы — со своей стороны — попросили прокомментировать ситуацию, сложившуюся сегодня в ведомстве Устинова—Бирюкова, бывших следователей Генпрокуратуры по особо важным делам, людей, известных своей принципиальностью не только в правоохранительных органах, но и в стране.
Николай ВОЛКОВ (до увольнения вел дела “Аэрофлота” и “Андавы”):
— Оценивать сегодня деятельность Генеральной прокуратуры все равно что оценивать экономику Пиночета. Руководитель любого государственного органа имеет полное право выбирать свою команду. Подбирать тех людей, с кем ему легче работать, кому он доверяет. Поэтому мы и имеем то, что имеем.
Чтобы давать юридическую оценку любому уголовному делу, надо сначала это дело прочитать от корки до корки. Все остальное зависит от квалификации следователя и сложности дела. Кому-то для расследования требуется год и обязательный арест подозреваемого. Кому-то хватает недели, чтобы разобраться в сути вопроса.
Следователя политические мотивы того или иного уголовного дела не должны интересовать. Для него главным является вопрос: есть состав преступления или нет. “Вор должен сидеть в тюрьме”.
Что касается дела с “избиением” Сергея Зуева (за этим делом я по прессе слежу), то, по-моему, здесь вопрос особой юридической сложностью не отличается. Настораживает другое — почему не расследуется экономическая подоплека ситуации вокруг “Гранда” и “Трех китов”?
Дело по контрабанде мебели закрыли “за отсутствием состава преступления”, поскольку фирма, ввозившая мебель в страну, была зарегистрирована по утерянному паспорту и найти ее невозможно. Это как с коробкой из-под “ксерокса” получается. Факт преступления — есть, а его состава — нет.
Когда следователь берется за дело, связанное с экономикой, он должен восстановить всю цепочку денежных проводок и товарных поставок. И до восстановления этой цепочки он не имеет право выносить решение. Отговорки типа утерянного паспорта — это полная ерунда. Деньги-то “ходили” по конкретным счетам. А вопрос, почему Зуев заплатил 2,5 млн. долларов за “чужую” мебель, так и остался без ответа.
Генеральная прокуратура сегодня показывает фантастически высокие данные по раскрытию преступлений. Но, во-первых, преступления все незначительные. А, во-вторых, если в стране такое количество преступлений, значит, правоохранительная система у нас просто отсутствует! Как с делом МПС: два года материалы Счетной палаты пылились в Генеральной прокуратуре. И вдруг на тебе — коррупция. А раньше куда смотрели?
Когда по делу “Аэрофлота” мне стали выставлять рамки, за которые я не должен был выходить, я ушел из прокуратуры. Кто пришел на смену? Люди, которые устраивают по своим человеческим и профессиональным качествам генерального прокурора.
Борис ПОГОРЕЛОВ (расследовал “громкие” дела по хищениям со стратегических объектов: ядерные изотопы, “красная ртуть” и т.п.):
— Я уходил из прокуратуры во времена Ильюшенко. При Скуратове вернулся. Потом снова ушел. Потому что то, что сегодня происходит в генеральной, можно описать лишь в терминах уголовного жаргона: “Беспредел и крысятничество”.
От прокурора города Сочи до генерального прокурора дистанция огромного размера. Дистанция — в уровне государственного мышления. За последнее время из прокуратуры ушло много профессионалов. На смену им приезжают молодые ребята из регионов. Все они не имеют московского жилья, а значит, сильно зависимы от руководства. Интересно, что самые сложные дела поручаются или молодым специалистам, или выходцам с южных окраин. Дело МПС и Аксененко ведет вновь назначенный следователь. Дело СИБУРа — то же самое. Да и конфликтом вокруг “Трех китов” занимаются “южные” специалисты...
К сожалению, я могу следить за событиями только по СМИ, где информация не всегда объективна. Может, поэтому у меня и складывается впечатление, что действия Генпрокуратуры носят заказной характер. Но возьмите дело, связанное с мебельными поставками. ГТК сегодня дает 40% государственного бюджета. Мебельный бизнес по доходности занимает второе место после электроники. А действия Генеральной прокуратуры носят откровенно односторонний характер — дела по контрабанде закрываются одно за другим, на их месте появляются уголовные дела против сотрудников ГТК. Я знаю замруководителя таможенных расследований Файзулина. Он юрист достаточно высокой квалификации, чтобы допустить нарушение, а тем более преступление.
Любое расследование должно идти в обе стороны. Следователь обязан изучить все доводы и аргументы противостоящих сторон. И только когда он полностью убедится в своей правоте, может отправлять дело в суд или закрывать его.
Наша прокуратура сегодня окривела на один глаз.
Заявления Устинова, типа “суд разберется”, несостоятельны. Это — нонсенс. В мое время, когда дело передавалось в суд из Генеральной прокуратуры, оно уходило в идеальном состоянии и со стопроцентной доказательной базой. Не надо забывать, что любое сомнение трактуется судом в пользу обвиняемого. Поэтому когда Устинов говорит, что “суд поправит, если мы в чем-то ошиблись”, он просто ставит крест на своем профессионализме.
В наше время и закон был жестче, и преступные схемы сложнее. А за любую следственную ошибку приходилось годами службы платить. Сегодня, видимо, все проще: выполнил приказ, получи звезду...
Хотя — чему удивляться? О “платных” отношениях замгенерального прокурора Юрия Бирюкова с чеченцами уже ходят легенды.
...А мой разговор недельной давности закончился просто. Не хочешь денег? Странно... Ну смотри, там люди серьезные, они и наказать могут. Думаешь, тяжело найти компромат?
Конечно, патрон в машине стоит значительно дешевле...
