Из мира моды ушел великий Ив Сен-Лоран. Мы смотрели прощальную ретроспективу. Как красиво! Но этого мало. Не просто красиво, но и общественно значимо. Брючный костюм для женщины – это не просто мода, это вклад в эмансипацию.
Но настало время уходить. Дело не в интригах, не в споре «хозяйствующих субъектов». Просто прошло его время. Он мог бы еще многое сделать, – скажете вы. Возможно. Но мода – жестокая вещь.
Вспомните, как спорили о монетаристах и кейнсианцах. Это не был спор экономических научных школ. Это была схватка идеологий. «Монетаристы проклятые», – злобно шипели красные вослед Егору Гайдару и Анатолию Чубайсу. «Это Гайдар монетарист? – говаривал Борис Федоров. – Вот я вам сейчас покажу, что настоящий монетарист – это я».
Академическая экономическая наука подпитывала споры рассуждениями о благодельной инфляции, способствующей занятости и развитию. О необходимости нам заняться кейнсианством твердили розово-красные сторонники государственного регулирования.
А где это все? Еще совсем недавно на страницах популярных газет и в электронных СМИ только и было слышно: «Монетаристы провели хук в подбородок кейнсианцам. Кейнсианцы ушли в глухую защиту». Борис Николаевич говорил «брэк», и в следующем раунде кейнсианцы посылали в нокдаун монетаристов. Следить за схваткой было интересно.
Все окончилось. Даже сногсшибательные заявления Андрея Илларионова не способны вернуть былой интерес к схватке.
И разве это только в России? Посмотрим, кому дают в последние годы Нобелевские премии по экономике? Монетаристам? Кейнсианцам? Нет. На мировом ринге та же картина. Дают статистикам или – вот новое слово! – институционалистам. Появилась новая институциональная теория. Появилась даже новая неоинституциальная теория.
Интересно, в чем дело? Что теперь носят? О чем говорят на научных тусовках?
В основе нового подхода лежит глубокая мысль, некогда высказанная нашим замечательным поэтом-концептуалистом Виктором Черномырдиным: «Здесь вам не то, что там. У нас своя голова за плечами».
И действительно. Делаем в Аргентине то же самое, что и в США. А результат другой! Еще какой другой. Применяем в России методы, проверенные десятилетиями европейской экономической жизни. И ни в какую. У больного совершенно неожиданные реакции. В пору в отчаянии бросить скальпель с криком: «Опять не получается!»
Институционалисты – это те, кто робко спрашивает: «А может, у него не печенка больная, а селезенка?» Возник интерес к конфигурации микроэкономической среды. До кого-то стало доходить, что в разных странах цена может формироваться по-разному. Что на этот процесс влияют не только спрос и предложение, но и то, какая у кого «крыша». А как важно, договорились ли вы с партнерами «по понятиям», или все показываете в налоговой. А дружба с налоговой разве не влияет на цену, на норму прибыли? Еще как.
Теперь «крыша», дружба с налоговой, наезд на «кидал» по научному называются трансакционными издержками. С удивлением ученые экономисты обнаружили, что эти самые трансакционные издержки не равны нулю. Это раз. А во-вторых, они сильно различаются в разных странах. А в-третьих, при одинаковых макроэкономических воздействиях в одних странах могут повышаться, а в других и понижаться. Если, например, в США повысить налоги, то они будут стонать, а если у нас, то налоги просто перестанут платить.
Все зависит от отношения к правам собственности, от согласия общества на те или иные права. Даже законы мало что значат по сравнению с обычаями по поводу прав собственности. Это теперь называется институтами. «Крыша», налоговое право, сеть контрактов, «кидалы», конституционное право, муниципальный рэкет – все это институты. И их надо изучать.
Монетаристы и кейнсианцы никуда не делись. Они просто перестали противостоять друг другу. Фактически уже досконально изучены и признаны достижения этих теорий. Стали понятны границы их применимости, а отсюда и разумные методики их использования в макроэкономической политике. Конечно, кое-какие вопросы остались. Так не бывает, чтобы никаких вопросов не оставалось. Однако это уже предмет спокойной научно-практической дискуссии, а не площадного спора.
Чем была приватизация? Это не было макроэкономической денежной политикой. Это были институциональные изменения. Расцвет и крах товарных бирж. Возникновение фондового рынка. Поведение арбитражных судов. Способы регулирования мелкого и среднего бизнеса. Все это институциональные проблемы.
Но это жизнь. Именно к этому рингу сегодня прикованы взоры публики.
Как поется в кинофильме с совершенно институциональным названием «Москва слезам не верит»: «Вы полагаете, все это будет носиться? Я полагаю, что все это следует шить».
Ушел Ив Сен-Лоран. Теперь надо шить платья от институционалистов.
