Дом красуется на пригорке, с реки он виден как на ладони. Солнечный день, полно народу. Так что многие, кому нечем было заняться, наблюдали, как полковник Билых отправился в лес и срубил елку, а потом с предательским видом волок ее через частные владения. Очевидцы тогда промолчали — подумаешь, елка! Кому охота из-за такой ерунды связываться с “крупным чином”. Но Мишку не интересовал чин браконьера, он сразу залаял на подвыпившего (как потом оказалось) полковника. А тот, недолго думая, выхватил пистолет и выстрелил...
Известные певицы сестры Зайцевы — Елена и Татьяна — были в восторге, заполучив свой участок по соседству с военными. А как бы радовался их покойный папа, военный хирург, узнав, что его девочки живут под защитой офицеров!
Только вот неувязочка вышла: купленный дом стоял на территории, которую местные жители считали бесхозной и, по старой привычке, добирались к речке привычной дорогой. Новые хозяева попытались культурно объяснить соседям, что теперь здесь частное владение и гулять больше нельзя. В людях это вызвало глухое раздражение, но они молчали.
Вскоре у Зайцевых случилась неожиданное “прибавление в семействе” — они приютили пять бездомных собак. И все бы ничего, но однажды кто-то прознал, что еду щеночкам привозят из ресторана! “Это же отходы!” — пробовали оправдываться певицы. “Подумаешь, отходы! У нас тут люди с голоду пухнут, а вы дворняг деликатесами кормите, — злились соседи. — Собаки все толстые, лоснящиеся, гавкают, если близко к забору подойдешь...”
Между тем Лене, Тане и ее мужу Нику Высоковскому — бизнесмену из Америки — жилось хорошо, спокойно в окружении любимых, холеных четвероногих друзей. Не чувствовали они, как закипает ненависть в крови соседей-офицеров.
Таня с нежностью гладит Рыжика — настоящего красавца с барскими замашками. Рассказывает мне, как он попал в их просторный дом.
— В прошлом году идем по лесу, мороз градусов двадцать. Слышим — будто скулит кто-то глубоко в снегу. Пригляделись — щенок. Весь обледенелый, рыжий клубочек...
А вскоре после Рыжика появился еще один пес — палевый Янек.
— Прибегает как-то сосед, плачет: “В трубе на реке сидит щенок, никак достать не можем. Замерзнет ведь до смерти. Помогите!” Я сама решила полезть в бетонную трубу, — рассказывает Лена. — Кто-то сунул палку, и я стала подгонять щенка к противоположному выходу. Малыш вылез, и его поймали. А я, как на грех, застряла — ни туда ни сюда. А мороз под тридцать градусов. Собрался народ, все дают советы, прибежали Таня с Ником. В общем, выволакивали меня из трубы за ноги. Крохотный песик умещался на ладошке и был безумно голодный; отогрели, отпоили теплым молоком и на семейном совете решили: дом большой — оставим и этого...
На Мишкину долю тяжкая выпала судьба: один раз ему уже пришлось бороться за жизнь. Попал под машину, добрые люди отнесли его в больницу и позвонили Зайцевым. Больше пяти часов оперировали бесхозную дворняжку: тяжелейший перелом конечностей, пришлось наращивать кости. Представляете, неравнодушные собачники даже составили график дежурств и сутками сидели в клинике. Кормили, носили на руках выгуливать. Усиленно искали псу хозяев.
— Закончилось все тем, что Мишка оказался у нас на даче, — Лена заплакала. — Ему тогда было месяцев восемь. С гипсом, на трех ногах. Как же долго мы его выхаживали: уколами, таблетками... Маленький, черненький, — а он настоящим дипломатом оказался. Вечно всех мирил, за что и получил прозвище Мишка-еврей...
Ближе к весне обнаружилось, что наш дом уже охраняют... Маленький колобок, оказавшийся настоящей кавказской овчаркой, с уже подрезанными ушами. Откуда пришел, неизвестно. Да и какая разница — посмеялись, накормили и оставили жить. Так появилась бесстрашная любимица хозяина Герра. Они даже чем-то похожи, крупные, головастые... Ник с нежностью треплет Герру, жадная до ласки овчарка прыгает лапами хозяину на плечи, пытается лизнуть в лицо.
А потом пришла еще одна овчарка, но уже весьма почтенного возраста. Старушке Кате больше четырнадцати лет, у нее переломаны задние лапы. Рассказывают, что в молодости она прыгнула с третьего этажа горящего здания. Все эти годы она прожила в Николо-Урюпине, ее кормили и жалели. Для остальных зайцевских питомцев она стала мамой. Получилась настоящая счастливая семья...
Но в какой-то момент мы заметили, что соседи перестали угощать нас квасом, улыбаться, здороваться. Только постоянно жаловались: “Ваши собаки лают! Лучше уймите их, пока не поздно!” Между тем у председателя садового товарищества генерала Владимира Ивановича Спиридонова тоже есть доберман. Он бегает по всему поселку, но на него не жалуется никто.
А в сентябре подстрелили Герру.
— Когда мне позвонили в машину, — рассказывала Таня, — я сразу почувствовала неладное, перехватило сердце. Очевидцы утверждают, что это были двое мужчин в камуфляже — один стрелял, другой находился за рулем. Они потом кинули ружье на сиденье машины и поспешно скрылись на “Жигулях” зеленого цвета.
— Первое, что я увидела, это выпавшее у собаки от боли и ужаса влагалище. Мы даже сразу не поняли, что стреляли в голову. Оказалось, что дробины прошли через челюсть Герры и застряли в переносице. Пока ехали в машине, собаку безостановочно рвало кровью. Врачи сказали, что она родилась в рубашке: ей чудом не повредило глаз и не задело мозг. Но дробины навечно застряли в ее голове. Их решили не трогать. Герра сможет жить и с ними. А вот с половыми органами животного пришлось поработать. Вправить влагалище оказалось невозможным, врачи были вынуждены сделать собаке экспликацию матки и яичников. Красавица Герра стала инвалидом в восемь месяцев — для кавказской овчарки еще совсем детский возраст.
Свидетели подтвердили, что два старых вояки — председатель садового товарищества генерал Владимир Иванович Спиридонов и его зам полковник Анатолий Федорович Билых стояли неподалеку и с нескрываемым любопытством наблюдали за кровавой расправой. Достойные офицеры даже не скрывали, что именно они “заказали” Герру. “Жаль, строители ребят спугнули!” — посетовал кто-то из них. И многие это слышали, только кто ж пойдет супротив “садового” начальства...
Интеллигентные Зайцевы готовы были броситься к соседям, надеясь хоть на какое-то объяснение. Но отставные вояки ничего объяснять не стали, ограничившись пьяными угрозами. Похоже, их сильно расстроило, что несчастная собака все-таки оклемалась...
В церкви у Павелецкой есть икона святого Харлампия — покровителя животных. Сестры Зайцевы отчаянно молились ему, умоляли защитить своих подопечных. А настоятель храма сказал: “Молитесь, простите и пожалейте этих людей. Бог даст, покаются, Ведь все мы твари Божьи”.
Мишка погиб перед Новым годом.
— На следующий день мы написали заявление в местное отделение милиции “Ильинское”, — Таня еле сдерживалась. — Участковый велел Мишку не хоронить, пока не проведут следственные эксперименты. Ответ обещали дать не позднее 4 января этого года. Но, как видите, прошел уже месяц. Молчание. А мы все ждали. Две недели Мишу не хоронили...
— Офицеры, конечно же, сразу узнали о нашем заявлении. Пьяные, как обычно. Тут же набросились на рабочих: “Всех собак постреляем и вас покалечим!”
После жуткой истории Ник на нервной почве попал в больницу в тяжелом состоянии. Он никак не мог понять наши порядки. Ведь по американским законам за хранение и применение огнестрельного оружия в населенном пункте, за преступный сговор, за убийство животного офицеров-пенсионеров посадили бы в тюрьму по меньшей мере лет на двадцать!
И все же не зря Таня и Лена молились святому Харлампию. Когда Мишки не стало, у них в доме появилась новая “дочка” — тигрового окраса Алиса, хитрюга и тихоня.
И все же мы обратились за разъяснениями к инспектору Главкину.
— Сергей Германович, как продвигается дело об убийстве собаки?
— Нет никакого дела. Не возбуждали в связи с отсутствием состава преступления.
— Значит, статья о жестоком обращении с животными не действует в этом случае?
— А кто докажет, что было жестокое обращение, свидетелей-то нет. Да, люди подтверждают, что слышали какие-то хлопки. Но место происшествия и животное никто не осматривал.
— А если произвести эксгумацию и извлечь пулю — это будет доказательством виновности владельца оружия?
— Да, будет, только зачем вы это спрашиваете? Я думал, Зайцевы хотят все по-хорошему решить, зачем же раздувать дело.
— Почему пулю не извлекли сразу?
— А кто, по-вашему, должен был это делать?
— Предполагаю, что в следственной группе должны быть специалисты.
— Гм...
— Зачем же вы просили не захоранивать животное?
— На всякий случай.
— А вы сами можете убить собаку?
— Если будет мешать выполнению моих служебных обязанностей — могу. Из табельного оружия.
— Почему же вы сразу не отказали Зайцевым?
— Не знал, как с ними связаться.
Это при том, что заявление в “Ильинском” содержит все данные заявителя, и Сергей Германович неоднократно звонил Нику в его московский клуб. Эти звонки зарегистрированы секретарем.
— Значит, сам факт стрельбы в жилом поселке вас не тревожит?
— Доказательств того, что было применено оружие, не было. Люди слышали какие-то хлопки. А Билых заявил, что оружия у него нет.
— Правда ли, что в своем объяснительном заявлении Билых написал, что готов заплатить любому, кто убьет оставшихся собак?
— Да, по 100 рублей за шкуру. Я вообще не понимаю, зачем Зайцевы обратились в газету. А вы знаете, что их собака меня покусала, когда я приехал 29 декабря к ним на участок? И мне даже укол делали от бешенства, все справки есть из травмопункта.
Правда, буквально на следующий день, 30 декабря, Сергей Германович встречался с сестрами Зайцевыми, но ни о каком укусе даже не упомянул. Даже наоборот — подтвердил, что из местных жителей с жалобами на агрессивное поведение собак к нему никто не обращался. И любезно пояснил: “Вы все-таки новенькие, а тут свои законы, свои устои, свои хозяева, и лучше бы с ними по-хорошему. Давайте лучше дело замнем...”
Когда я прощалась с инспектором Главкиным, он неожиданно забеспокоился:
— А как же я буду выглядеть в вашей статье? Я ведь ничью сторону не занимаю, только зря они скандал раздувают. Им же по соседству с этими военными жить.
Самое удивительное, что, по рассказам местных жителей, все в деревне знают, по чьей вине погиб Мишка, пострадала Герра, но по трусливому согласию или всеобщему равнодушию предпочитают на все происходящее не обращать внимания. Только вот когда пьяные военные обходят свои “владения”, предпочитают с ними не сталкиваться лицом к лицу и в глаза не смотреть. Мало ли что, вдруг взгляд не понравится.
