Москва давно превратилась в государство в государстве. Театры, музеи, архитектура — в общем, нам есть чем гордиться...
А еще — три миллиона автомобилей, 700 автозаправочных станций, 72 взрывоопасных завода, 39 химически опасных объектов, 28 мусороперерабатывающих предприятий и еще много чего.
И это — тоже Москва. Но такие достижения не радуют, а пугают. Разговоры о надвигающейся экологической опасности будоражат умы москвичей.
Действительно ли нас ждет страшное будущее? Или, может быть, опасные предприятия, грязные реки и загазованный воздух — дело житейское, участь любого мегаполиса, и беспокоиться особенно не о чем?
На эти и другие вопросы мы попросили ответить главного московского эколога, руководителя Департамента природопользования и охраны окружающей среды Леонида БОЧИНА.
— Леонид Арнольдович, как вы оцениваете экологическое состояние Москвы?
— Для такого крупного мегаполиса, я считаю, у нас ситуация неплохая. Вот вам факт: в последнее время в Москве не было зафиксировано ни одного серьезного экологического происшествия.
— Что значит “серьезное происшествие”?
— Ну, скажем, разрыв газопровода, разлив нефти, авария с отравлением водоемов. В общем, то, что наносит масштабный экологический ущерб и представляет угрозу жизни людей.
— А когда же в последний раз в Москве произошло такое происшествие?
— Три года назад в районе АЗЛК был зафиксирован неприятный запах. Местные жители стали жаловаться на головную боль, у детей появилось раздражение слизистой оболочки. Долго не могли найти природу этого запаха. Пришлось проводить тотальную проверку. Оказалось, что на АЗЛК гниет смазочно-охлаждающая жидкость: ее неправильно хранили.
— Интересно, возможна ли такая халатность за границей?
— Не знаю. Но если уж сравнивать наш город с другими столицами мира, то у нас не хуже, чем у других. А во многом — даже лучше. И в отношении Москвы можно смело говорить об устойчивой экологической обстановке. Например, у нас никогда не было массового разлива нефти, как у берегов Великобритании или Японии.
— Просто у нас нет рядом моря...
— Но у нас есть Москва-река. И подобная ситуация в принципе вполне возможна.
— Кстати, о Москве-реке. В Рублеве, Строгине, Серебряном Бору сидят с удочками лишь редкие рыболовы — не клюет. Зато в низовьях Москвы-реки клюет хорошо, но, как считают во всех “рыбных” организациях столицы, улов опасно даже брать в руки. Рыба “пропиталась” химией настолько, что печень у нее начинает расползаться еще при жизни. По рассказам же бывалых рыбаков, в районе Капотни можно встретить даже речных мутантов: пучеглазых, с раздвоенными плавниками...
— Я вас понял. Об этом можно говорить долго, с пафосом, с иронией. Можно приводить рассказы бывалых рыбаков... Но мне, например, мутантов никто не показывал. Принесете — скажу спасибо. И потом, разведение рыбы в Москве-реке — не основная задача. Все-таки наш город — промышленный. Хотя я, конечно, согласен, что надо строить дополнительные сооружения для очистки сточных вод. Но мы на уровне города этот вопрос решить не можем. Четыре года назад мы разработали программу по очистке реки до практически идеального состояния и направили ее в Министерство природных ресурсов. Ответа нет до сих пор.
— Что конкретно делается в Москве для улучшения экологии?
— Мы сейчас активно занимаемся работой по снижению уровня выбросов вредных веществ в атмосферу. Например, строительство Третьего транспортного кольца несет колоссальную выгоду не только автомобилистам, но и экологии города. Каждый новый участок повышает пропускную способность московских улиц. Следовательно, увеличивается скорость движения, а значит, меньше сгорает топлива. Вот и вся премудрость. По нашим расчетам, уровень выбросов снизился за последние два года на 270 тысяч тонн (всего же на Москву “выпадает” около миллиона тонн грязи в год. — Авт.).
— Кто главный виновник загрязнения Москвы?
— Конечно, автомобильный транспорт. Это проблема всех крупных городов мира. Мы наконец достучались до российского правительства, которое, надеюсь, запретит ввоз старых, здорово коптящих иномарок. Мы также трамбуем — я по-другому не могу сказать — Госстандарт, чтобы обязать российские автомобильные заводы устанавливать нейтрализаторы, снижающие выбросы примесей. На все автомобили, а не только на экспортируемые. А то мы очень ценим здоровье иностранцев, а о своем забываем. Цена нейтрализатора — около 300 долларов. Это меньше, чем установка противоугонного устройства...
— Но мне кажется, что нейтрализаторами проблемы не решить. По крайней мере до тех пор, пока в Москве не будет налажен строгий контроль за качеством бензина.
— Да, согласен. Мало того что на некоторых заправках хороший бензин разбавляют низкокачественным: мы еще и единственная страна, в которой производят и продают этилированный бензин — со свинцовыми добавками.
— Это какие же марки?
— Например, 76-й. Четыре года назад мы пытались ввести запрет на реализацию такого бензина в Москве. Но одних усилий города недостаточно. Мы серьезно упираемся в ограничения федерального характера.
Кроме того, я считаю, что в центре города не должно быть несанкционированных парковок. Еще одна мечта — чтобы у городских властей появилось право эвакуировать автомобили, затрудняющие движение на улицах. У меня часто складывается впечатление, что сотрудники федеральных ведомств, которые не помогают нам в этих вопросах, живут не в Москве, а в загородном оазисе. Что, впрочем, скорее всего соответствует действительности. Эти люди не понимают, что от их решения зависит здоровье многих сограждан.
— Кстати, здоровье людей зависит и от количества деревьев в городе. Но, как говорят ученые, деревьям очень трудно прижиться в наших условиях...
— Сейчас мы можем говорить о повышении уровня их приживаемости. Число вырубаемых деревьев тоже уменьшилось — с 99 тысяч в позапрошлом году до 74 тысяч в 2001-м. А количество посаженных составило 91000.
— И все равно вырубают немало. Нам постоянно звонят читатели и жалуются, что в их дворе работают “дровосеки”.
— Город развивается, идет снос “хрущевок”, реконструкция домов, изменение территории дворов. Мы требуем, чтобы городские организации, прежде чем давать согласие на вырубку деревьев, составляли так называемый дендроплан: сколько в районе будет посажено деревьев таких же или более ценных пород.
— Леонид Арнольдович, расскажите о планах вашего департамента на ближайшее будущее.
— Вышло постановление о развитии цветочного оформления города с разработкой генеральной схемы до 2020 года. Будем сажать цветы везде — в контейнерах, на крышах, на фасадах домов...
А еще мы задумали создать градостроительные планы по всем десяти округам до 2005 года. Там есть разделы по охране окружающей среды с очень конкретными цифрами: чего надо достичь по развитию зеленых насаждений. Мы хотим довести количество деревьев, кустов и цветов на каждого москвича с 21 квадратного метра в 2001 году до 24 в 2005-м. Особенно это касается самых проблемных округов — Юго-Восточного и Центрального.
Совсем недавно Институт экологии города по нашему заказу разработал экологическую карту-схему Москвы, которая позволит грамотно реагировать на любые негативные изменения. Под контролем будут все объекты повышенного внимания: взрывоопасные предприятия, АЗС, станции аэрации, природные комплексы, реки. Карты уже разосланы во все отделения экологической милиции. Мы планируем создать комиссию по координации деятельности всех служб, осуществляющих экологический контроль.
Так что могу заявить читателям “МК” со всей ответственностью: экология Москвы достаточно стабильна и ухудшаться точно не будет.
— Леонид Арнольдович, куда могут пожаловаться самые бдительные защитники природы?
— В оперативную службу экологического контроля и МЧС. Телефоны: 925-56-41, 995-99-99. Или дежурному экологической милиции —
254-75-56.
