— Все просто, — в седьмой раз пытаются мне объяснить курсанты Сасовского летного училища. — Первый закон аэродинамики. Преподаватели по-простому объясняли нам так: молекулы воздуха очень любят друг друга. У крыла самолета они расстаются и забивают стрелку с другой стороны этого же крыла. Молекулы стараются как можно быстрее преодолеть слишком большое для них расстояние и в результате возникает давление. Когда давление на крыло снизу становится больше, чем сверху, самолет поднимается.
Выходит, все дело не в крыльях, а в любвеобильных молекулах!
Я, как та молекула, очень люблю самолеты. Особенно крылья. Все-таки во мне определенно есть что-то молекулярное! Вот только при всем желании стать пилотом у меня это вряд ли получится. Потому что я — девчонка, а нас редко “берут в космонавты”. А жалко. Летать нынче снова модно и очень концептуально.
На всю Россию существует всего три средних летных училища гражданской авиации — в Бугуруслане (Оренбургская область), Красном Куте (Саратовская) и под Рязанью, в Сасове. Сасовское летное считается если не лучшим, то старейшим — уж точно. Оно было открыто в 1943 году. За пятьдесят девять лет здесь научилось летать больше 20 тысяч ребят. В Сасове учится много москвичей, поскольку оно ближайшее к столице. А в советские годы училище даже называли “придворным”. Профессия летчика в те времена считалась престижной, да и зарплата — одной из самых высоких. Поэтому конкурс был бешеный — по пятнадцать человек на место. А теперь даже недобор иногда случается.
* * *
Когда будущий курсант Хайрулин был маленьким, он жутко гордился тем, что он — сын военного летчика.
— Я помню, как мы с мамой ездили на аэродром встречать папу. Я видел, как самолет моего отца заходит на посадку — весь город трясся. Очень впечатляюще! Я показывал рукой на самолет и кричал: “Вот мой папа летит!!!”
Руслан Хайрулин мечтает о небе, сколько себя помнит. По-видимому, это у него наследственное. Его отец, начиная с восьмидесятых, побывал во всех “горячих точках”. Несколько лет назад Хайрулин-старший оставил военные самолеты и перешел в гражданскую авиацию. Сам Руслан впервые подержался за штурвал “Ил-76” в четыре года — папа разрешил прямо в небе.
В Сасове Руслана научили управлять самолетом. Но мечта его сбылась пока наполовину: он ни разу еще не поднялся в небо сам. То самолетов не было, теперь на бензин денег нет. Обещают летную практику летом. По инструкции, каждый самолет раз в год должен обязательно проходить профилактический ремонт — без этого его просто-напросто не имеют права поднять в небо. На поле в Сасове несколько лет стоят двадцать “Л-410”. Но машины были собраны за границей, а значит, на наших заводах таких запчастей нет, денег на ремонт тоже нет — и летать нельзя. Вот и гадают курсанты, глядя на скучающие на земле крылатые беленькие машины: “Отчего самолеты не летают, как птицы? Без техосмотров, без топлива...”
В этом учебном году в училище открылась новая, “земная” специальность — “автоматические системы управления и обработки информации”. Как правило, в университетах-академиях принято хвастаться новыми факультетами — значит, возможности позволяют, идет расширение. А тут все наоборот: не от хорошей жизни появился факультет АСУ, а для того, чтобы сохранить преподавательский коллектив за счет увеличения учебных часов и, соответственно, зарплаты. Теперь собираются открывать еще курсы “технического обслуживания и ремонта автомобилей”. Смешно и одновременно до слез обидно: пилоты-преподаватели вынуждены учить “бивисов” правильно мыть машины, чтобы заработать даже не на топливо для самолетов, а всего лишь на хлеб.
* * *
Олег Пелих — тоже потомственный авиатор. Его отец — летчик-испытатель на авиационном заводе “ЛАПИК” в Луховицах. Старший брат Александр, как и отец, испытывает самолеты.
Три летчика-испытателя в одной семье — это, наверное, своего рода рекорд.
— А не боишься?
— Да ты что! Скорость — 2450 километров в час, — с горящими от восторга глазами говорит Олег. — Это в несколько раз больше скорости звука — летишь в полной тишине! Представляешь?
Я беру с Олега честное слово, что когда он получит ключи от неба (в виде диплома), то обязательно покатает меня на сверхзвуковом.
По Олеговым рассказам выходит, что полета скучнее, чем по рейсовому маршруту, нет и быть не может.
— Летишь часов восемь в какой-нибудь Владивосток, газету читаешь. Ну что же тут интересного? То ли дело — фигуры разные, высший пилотаж, скорость опять же...
* * *
Артура Волнова на мысль о самолетах навела сестра.
— Неужто пилотша? — изумилась я и ухватилась за спасительную соломинку: — Значит, барышням тоже можно?
— Ну, нет, не летчица, конечно, но представитель одной из авиакомпаний.
Но на самом деле, как объяснил мне замначальника училища Евгений Смольников, барышень теоретически тоже берут учиться на пилотов. Правда, для этого надо добиться разрешения в Министерстве транспорта. В последние годы особой настойчивости девушки в этом вопросе не проявляют. Была одна курсантка когда-то, даже летать уже начала, но тут ее, к сожалению, забраковала медкомиссия.
Ребята просили меня написать еще про одного человека. Василию Григорьевичу Анохину держать в руках штурвал тоже когда-то запретили врачи. Но он и на земле нашел себе подходящее занятие — преподает курсантам нелегкую конструкцию двигателя воздушного судна. “Ты про него обязательно напиши! — ребята начинают галдеть хором. — Он заслуживает!”
Рано или поздно самолеты починят, бензин найдется, и все они взлетят к облакам. А пока — ранний подъем в не всегда отапливаемой казарме училища, гречневая каша, 20 граммов масла на обед и в качестве практики — тренажер вместо маленького, но настоящего “АН-2”.
