Недавно коллега из “Спорт-экспресса” приютил у себя дома одну известную актрису — в силу обстоятельств девушка осталась без крова. Вместе с ней в его скромную “двушку” вошел соответствующий образ жизни. Началось все с чуждых уху спортивного журналиста слов: “кастинг”, “аншлаг”, “прогон”, “пробы”...
А вскоре в квартире на Ломоносовском проспекте стали появляться служители Мельпомены. Так что, однажды заглянув к друзьям на рюмку чая, обнаружил я на уютной кухоньке актера Александра Пескова. Того самого, который “Америкен бой”.
Удивительное дело! Сколько раз сталкивались в театре Пушкина, на съемках и премьерах, а распить бутылочку, познакомиться и поговорить удалось только сейчас...
— Саша, давай в начале нашей беседы напомним читателям, что ты не пародист Александр Песков, а совсем другой человек — актер...
— Да уж, нас часто путают! Но не визуально, потому что мы внешне очень разные, а только по инициалам, которые у нас полностью совпадают. Я — Александр Васильевич, а он — Александр Валерианович.
А казусы у обоих случались. Так, мне звонили друзья и спрашивали, правда ли, что у меня будет скоро некий концерт, на котором я постоянно переодеваюсь. И моему тезке, насколько я знаю, тоже несколько раз звонили знакомые и говорили: “Видели тебя в фильме. Какой замечательный грим! Тебя просто не узнать!”.
— А ты знаком со своим тезкой?
— Совсем недавно познакомились. Встреча была восторженная, прямо скажем.
— Саша, ты ведь не коренной москвич?
— Нет, я родился в Сызрани.
— Расскажи о своей семье...
— Отец — бывший офицер Советской Армии. Прошел Великую Отечественную войну, вернулся с нее практически искалеченный. А мама — учитель. Жили мы как все. То есть на среднем уровне.
— Как прошло твое детство?
— Фантастически! Я, будучи ребенком, воспринимал мир в состоянии первозданной неопытности (смеется). Я смотрел на происходящее вокруг меня широко открытыми глазами. Я не скучал, мне все вокруг нравилось. Кстати, именно по этой причине меня приняли в Щепкинское училище.
— Это как?..
— Мне об этом рассказала Римма Гавриловна Солнцева — один из моих педагогов. Мы что-то репетировали, и Римма Гавриловна призналась: “Мы тебя взяли, потому что увидели, как ты бродишь по нашим коридорам и со светлым и радостным лицом удивленно рассматриваешь актерские фотографии...”.
— Ты еще в детстве решил стать актером?
— Нет, гораздо позднее. В детстве я через все что можно прошел. Отец, например, учил меня играть в шашки и шахматы, до тех пор пока я не смог ходить в спортивные секции. Потом я играл в волейбол, футбол и хоккей, занимался гимнастикой, боксом, карате...
В целом я был довольно спокойным ребенком — никаких там приводов в милицию. Хотя в компании у нас все случалось. Помню, как в школе кидались друг в друга цветами в горшках.
— Так откуда же пошло увлечение актерством?
— На самом деле мне хотелось быть летчиком. О том, что где-то существуют театральные училища, я вообще не знал. Но актеры мне нравились. В комнате даже висели чьи-то фотографии. Чьи? Ох, я сейчас даже не вспомню — наверное, это были самые популярные в то время актеры. И вот однажды в наш город на гастроли приехал один актер. Я на него посмотрел и понял, что лучше быть актером, чем управлять самолетами.
— Что это был за актер?
— Арамис. То есть Игорь Старыгин. Он представлял в нашем городе новый фильм со своим участием. Много лет спустя нас представили друг другу после какой-то театральной премьеры. Я ему изложил всю эту ситуацию, он с такой шутливой иронией произнес: “Извините, я не хотел...”.
— Почему ты решил поступать именно в Щепкинское училище?
— Так случайно вышло. Я полистал справочник, обнаружил в нем несколько театральных училищ и ВГИК. И подумал, что лучше быть киноактером, чем актером театральным. Приехал в Москву и прямиком отправился во ВГИК. Там по коридорам бегали очень важные, деловые такие люди. Я робел, боялся к кому-либо обратиться с вопросом. Наконец решился и спросил у первого встречного, как работает приемная комиссия и что нужно для поступления. Я не знаю, кто это был: актер, педагог, студент... Но этот человек мне сказал, что вроде бы в этом году набор на актерский факультет не проводится.
Я слегка расстроился и пошел гулять по городу, бродил по центру и практически случайно вышел к Щепкинскому училищу. Там меня очень тепло встретили в приемной комиссии, рассказали, когда экзамены и как мне нужно к ним готовиться. Все! Я вернулся домой, подобрал нужную литературу и стал заниматься.
— В кино ты когда стал работать?
— Еще в Щепке. Примерно через год и восемь месяцев после поступления я получил одну из главных ролей в фильме “Отряд”. Мы там вместе работали с Сережей Гармашом и Сашей Феклистовым. Хотя это не первая моя роль в кино была. Впервые я на экране засветился сразу после окончания первого курса. Нас отправили в Дорохово на картошку. В один из своих законных выходных я приехал в Москву, заскочил на полчасика в училище, где меня отловили и предложили небольшой эпизод в картине “Первая конная”. Я там играл молодого красноармейца с наклеенными усами, который, кажется, самого Буденного расспрашивает: “Скажите, а как отличить красного от белого?”. И Буденный мне якобы объясняет, на каком боку красные шашку носят, на каком белые и т.д. Небольшой совсем эпизодик был. Потом, правда, меня еще снимали на коне, как я с белым офицером сражаюсь на шашках. Там был нужен мой крупный план, соответственно, нельзя было каскадеров использовать, поэтому шашкой я сам махал. Во время съемки мой напарник сильно ударил, клинок соскочил и тяпнул меня по пальцу. Ничего, обошлось...
— Вот, кстати, ты мне напомнил... В финале картины “Америкен бой” с твоим участием был совершенно потрясающий бой на лопатах. Этот момент один американский каскадер, если мне не изменяет память, назвал лучшей трюковой сценой в российском кино. Как она снималась?
— Честно говоря, ужасно. Начнем с того, что в этом фильме я все трюки выполнял самостоятельно. В то время я был в хорошей физической форме и мог себе такую роскошь позволить.
Эта сцена снималась в Херсоне в конце октября. Стояла жуткая промозглая погода. Снимали мы на каком-то полностью разрушенном заводе, от которого остался один остов. Ветер, сквозняки... По сценарию, у меня заканчивались патроны в автомате, я хватал лопату, и мы начинали драться с актером Анатолием Хостикоевым. Так вот, на съемку этой сцены у нас ушло 16 часов! Постоянно приходилось переставлять камеру, менять свет... А нам с Толей непосредственно перед съемкой нужно было разогреваться до предельно потливого состояния. За эти 16 часов мы разогревались и остывали, наверное, раз триста. На этом сквознячном пространстве был специально разожжен костер, возле которого постановщик трюков Евгений Сокуров инструктировал нас перед съемкой.
Устали мы жутко. К концу съемки, когда над головой проносилось лезвие лопаты и потом еще нужно было над ним подпрыгнуть, появился страх. Страх, что ты устал, реакция уже не та, что была несколько часов назад, и этой лопатой тебе сейчас просто снесут голову.
— Но все обошлось?
— Обошлось-то обошлось, только когда мы стали монтировать фильм, выяснилось, что большая часть пленки с этой сценой пропала! Что делать?! В Херсон нельзя было снова поехать, потому что на дворе стояла зима. В результате в Киеве на съемочной базе восстановили интерьер этого завода, где часть драки отсняли заново. Но, знаешь, когда потом просматривали материал, то, даже сами зная, что сцена снималась в разных местах и в разное время, не смогли ни к чему придраться.
А что касается травм, то мне их избежать не удалось. В одной сцене я должен был с высоты четвертого этажа прыгнуть вниз, держась за канат. Сделали три дубля — все нормально. А на четвертом, когда я уже оттолкнулся и прыгнул, режиссер мне прокричал: “Саша! Когда приземлишься, сразу же лезь в окно!”. Я машинально выполнил его приказ... Окно к съемке никто не готовил, там торчал такой здоровый осколок стекла. Я на него рукой и напоролся. Кровищи было... Короче, на несколько дней съемки были приостановлены.
— Хорошо, вернемся к учебе. Скажи, ты ушел из Щепки, потому что хотел сниматься в кино, а в училище это запрещали?
— Нет, по другим причинам... Мне показалось, что я не на своем месте нахожусь. Может быть, я потому так решил, что на курсе были ребята гораздо меня старше: кто на три года, а кто и на пять. Однажды я решил плюнуть на актерство и уйти служить в армию.
— Но ведь ты так и не служил, кажется?..
— Можно сказать, что съемки в “Отряде” вернули мне интерес к профессии. Я познакомился со “мхатовцами”, плотно с ними пообщался и в результате оказался в Школе-студии МХАТ, которую благополучно и окончил. Я себя в ней как рыба в воде ощущал.
— Сейчас ты постоянно играешь в Театре Пушкина?
— Да, я здесь уже чуть больше шести лет. Мы практически одновременно пришли: Алексей Гуськов, Игорь Бочкин и я. Тогда как раз Юрий Еремин ставил пьесу “Террористы”, в которой мы получили роли.
— В другие театры тебя не тянет?
— Мне кажется, что нужно идти работать не в конкретный театр, а к конкретному режиссеру и на конкретную роль. Вот говорят, что театр Пушкина якобы не престижен. Не думаю! У нас сейчас не самые плохие времена. К нам пришел новый худрук — Роман Козак. Он и сам по себе интересный режиссер, и со стороны привлекает профессионалов. На самом деле все очень просто. Кого ни спроси — никому не нравится работать у себя дома. Кажется, что в другом театре все гораздо интереснее. Ерунда! Везде все одинаково.
— Ты из тех немногих российских актеров, кому посчастливилось попасть в обойму Голливуда. “Полицейская академия-7”, “Миротворец”...
— Ну “Академию” я бы не назвал серьезной работой. Там у меня всего лишь небольшой эпизод. Хотя поразило отношение американцев к работе. Я играл киллера, а по сценарию некая женщина должна была авоськой ударить меня по руке с пистолетом, а дальше я бы от удара отлетел на землю и упал. Смотрю — американцы на землю какие-то маты стелют и обсуждают, как поставить камеру, чтобы их не было видно в кадре. Я спрашиваю: “Это для кого?” — “Для тебя...” Ничего не понимаю! Я, конечно, не профессиональный каскадер, не умею прыгать со второго этажа на асфальт без страховки, но уж упасть на землю с ног любой наш актер сможет. Что я, собственно говоря, тут же и проделал. Американцы были сильно удивлены...
А что касается “Миротворца”, то мне эту роль нашли в актерском агентстве. Кастинг у американцев прошли я, Саша Балуев и Саша Яцко из Театра Моссовета. Ну там у меня тоже не самая большая роль. Минут так на двадцать в самом начале.
Зато после съемок меня автоматически приняли в Венское международное актерское агентство. Я благодаря им уже одну роль получил. В картине “Смертельный поход” сыграл русского атташе по культуре из Санкт-Петербурга — это практически главная роль. Там по сюжету группа дипломатов собирается в канун Нового года пройтись на лыжах по горам. Но вместо прогулки мне приходится самостоятельно расследовать преступление.
— Для съемок приходилось специально учить английский?
— В школе я учил немецкий. В театральном училище изучал французский. Учить английский сил уже нет. Поэтому я учил только текст своей роли по подстрочнику. Хотя разговор в бытовом плане поддержать могу.
— Бизнесом не занимаешься? Этим ведь многие актеры грешат...
— Бизнеса у меня нет. Не могу я им заниматься. Меня этому не учили, этого нет в моей крови. Бизнес, по моим понятиям, это есть спекуляция, за которую раньше давали срок. Впрочем, если съемки в рекламных роликах можно назвать бизнесом, то занимаюсь. Ролик про “Милки вей” помнишь?
— А как же!
— Я этих шоколадок тогда съел страшное количество!
— Ты женат?
— Я был женат дважды. А сейчас?.. Сейчас я холост и не могу сказать, что активно занимаюсь поиском своей второй половины. Знаешь, мне через несколько лет стукнет сороковник. То есть я подошел к той грани, когда могу остаться холостяком или же раз и навсегда обзавестись семьей. Впрочем, есть и третий вариант. Можно просто жить и работать. Что я, собственно говоря, и делаю...
