Палаточные городки давно стали неотъемлемой частью пейзажа Назрани, Слепцовска и Карабулака. В каждом из таких лагерей, по разным данным, живут от 50 до 150 тысяч человек. Здесь давно уже привыкли как к войне, так и к смерти от голода, холода и болезней. Так что обитатели палаточных городков, питающиеся чем придется и уже успевшие забыть, что такое элементарные удобства, просто не в состоянии понять, почему официальные лица постоянно талдычат о том, что в Чечне войны давно нет. Впрочем, в палаточных городках нет телевизоров, поэтому “официоз” сюда не доходит. Зато доходит другое — помощь, организованная Фондом репрессированных народов.
В этом году на просьбу о помощи откликнулись жители Коломны, Истры и Москвы. Встречать новый 2002 год в Россию приехали девять чеченских ребятишек.
— Война — мужское занятие, а дети должны оставаться от этого в стороне, независимо от того, кто прав и какая у детей национальность, — считают те, кто решил приютить маленьких чеченцев.
От мамы — к маме
Прежде чем взять ребенка на зиму, все семьи прошли проверку на “благополучность”. Сестричек Ларису и Луизу приютила семья Тихомировых, живущая в деревне Пестриково Коломенского района. Девочки приехали из палаточного городка, расположенного под Назранью, где они жили в семье своей тети. Отца Ларисы и Луизы убили, а мама неожиданно вышла замуж и уехала, бросив дочек на волю Аллаха.
В семье Тихомировых своих детей семеро, а с приемной дочкой Яной, которую они взяли из Щелковского детдома, — восемь. Но перспектива увеличить семью еще на два рта Наталью и Сергея Тихомировых не испугала. Представители фонда проверяли эту семью с особым пристрастием: все никак не могли понять, как родители восьми детей решили взвалить на себя заботу о еще двух девочках.
— Вам за это не заплатят, — говорили Наталье.
— Я знаю, — отвечала она.
Лариса и Луиза, естественно, об этих переговорах даже не подозревают. Девочки просто осваиваются в новой обстановке. Впрочем, особых трудностей они не испытывают. Благо всегда есть с кем поиграть и поговорить, а Ларискины восточные танцы могут развеселить кого угодно. Луиза более практична и, по словам “мамы Наташи”, ее любимое выражение: “Хочу колбасу!” В школу девочки не пойдут: хоть им уже исполнилось 7 и 8 лет, читать и писать они не умеют. Поэтому, чтобы девочки не страдали от комплекса неполноценности среди своих более “ученых” сверстников, Наталья решила, что сама будет их учить на дому. А пока малышки вовсю делятся впечатлениями и от переизбытка чувств то и дело переходят с русского на чеченский.
— Я не знаю, чем закончится эта война, — говорит Наталья Тихомирова. — Но то, что в одном из палаточных лагерей в прошлом году от холода умерли 33 ребенка, — я понять не могу. Стоит ли война жизней этих несчастных детишек?!
Худышка Седа из Слепцовского палаточного городка тоже приехала в Коломну под Новый год. Ее приютила семья офицера в отставке Бориса и Альфии Хайруковых. Девочке всего 12 лет, но о житье-бытье в лагере беженцев она рассказывает с недетской обстоятельностью. По ее словам, на гуманитарных харчах особо не разъешься: “гуманитарка” — это пять буханок хлеба на семью и чай, остальное добывают по принципу “кому как повезет”.
— В некоторых палатках ютятся по 5—6 семей, и один Аллах знает, как трудно зимовать, — говорит Седа.
Ее история проста и для тамошних мест типична.
— После того как сожгли нашу квартиру и огород в Заводском районе Грозного, мы переехали в вагончики, потом — к родственникам, а два года назад — в палаточный лагерь. Мой отец ушел из дома и пропал. Мама Туниша сейчас с остальными детьми в лагере. Я все думаю: как они там переживут холода?..
Боевики в калошах
О войне Седа говорит неохотно, к тому же она прекрасно понимает, что разговаривает с русской, и любой ее выпад в адрес федералов сопровождается каким-то по-детски храбрым отчаянием. В черных глазах так и читается: “Тебе не нравится то, что я говорю, но ты же сама просила рассказать!”
— Седа, что такое война?
— Это когда убивают людей и никого не интересует, были они боевиками или нет. Вот в Грозном людей уводят и говорят, что они боевики, а на самом деле это мирные жители.
— Почему ты так говоришь?
— А как могут быть боевики в калошах?!
— Как ты относишься к русским солдатам?
— Им за войну деньги платят очень большие, машины дают, квартиры, вообще все дают, что ни пожелают.
— Так взрослые говорят?
— Взрослые говорят: “Быстрее бы все закончилось, чтобы можно было домой идти”.
— Кому нужна война?
— Русским. Им нефть нужна.
— А чеченцам?
— Они не террористы и не боевики — они родину защищают.
Потом Седа говорила о зачистках, о том, как страшно остаться единственной семьей, которая живет в подъезде, вспоминала, как ее семья бежала из квартиры через окно, потому что в подъезде шла перестрелка и в дверь к ним уже ломились вооруженные люди. Как говорит Седа, люди в масках стреляли в других людей, без масок. Причем обо всем этом девочка рассказывала невероятно будничным тоном — ни один мускул на лице не дрогнул. Привыкла.
Из ответов Седы было яснее ясного: как минимум еще два поколения чеченских детей будут воспринимать солдат России не иначе как причину чуть ли не всех своих бед. Но будем надеяться, что, пожив в подмосковных семьях, хотя бы несколько маленьких чеченцев поймут, что у России есть и другое лицо — милосердное.
Каждый помогает маленьким представителям, наверное, самого непопулярного сейчас народа по разным причинам: скажем, Хайруковы делают это во имя Аллаха, а Тихомировы — просто потому, что очень любят детей. Найдутся и другие причины. Но, увы, сколько бы мы ни помогали беженцам, всех проблем детей, голодающих в палаточных лагерях, все равно не решить. Для этого надо как минимум закончить войну.
