К такому выводу пришел писатель Андрей Битов, вечер которого блестяще прошел в Пушкинском музее на Пречистенке и был посвящен 10-летию издательства “Вагриус”.
Больше 20 лет назад, в день рождения Высоцкого, писатель во сне увидел... стихотворение и не поленился встать и записать его. Результат ночного видения поражает и сейчас своим изящным парадоксом и парадоксальной простотой.
— У Пушкина тоже однажды так было: приснились строки, но он не записал их, так как “побоялся будить Наташу” — написал он своему другу. Значит, Александр Сергеевич спал у стенки.
Интеллигентную публику Андрей Битов поразил еще несколькими открытиями в области российской словесности. Оказывается, во времена Тургенева литераторы писали штампами, используя архискромный набор устаревших эпитетов.
На свой вечер Битов пришел с целлофановыми пакетами, в которых были: 1. Игрушечный Пушкин на коне работы Резо Габриадзе, и его с помощью пружины писатель прикрепил к столу. 2. Новые и старые книги самого писателя. 3. Мощный фолиант пушкинских черновиков. К ним Битов долго не мог подступиться и честно признался, что боится курчавого наследника Ганнибалов. Дорога к Пушкину пролегла через произведения Битова — рассказ о лошади, эссе о сердце человека. Все это было озвучено ударной установкой Владимира Тарасова — лучшего ударника постсоветского пространства и человека мира.
Когда Битов все-таки подступился к черновикам Солнца русской поэзии, открылось многое. Во-первых, за легкостью и даже легкомысленностью, какую двести лет приписывают Пушкину, стояла мучительная корявость. Во-вторых, писатель Битов — отличный декламатор дневниковых записей. А перкуссия, и это в-третьих, — идеально подходит Пушкину. Что, собственно, и подтвердил знаменитый ударник Тарасов:
— Пушкин ведь чем гениален? У него гениально расстояние между словами и даже буквами.
— Вы хотите сказать — паузы?
— Паузы, можно и так выразиться.
Пушкинские паузы Тарасов заполнил даже не звуком, а его состоянием, извлекаемым из барабанной установки, тибетского гонга, колокольчиков, металлических шариков, пускаемых по барабану, и даже из детского трехкопеечного пластмассового бубна. Пушкин, услышь он подобное, воскликнул бы: “Ай да Тарасов (возможен вариант — Битов), ай да сукин сын!”.
