Первая реакция — лезешь в карман. Жалко, ребенок просит... Но потом соображаешь, что деньги нужны совсем не на мороженое.
Их легко опознать по запаху и цвету. Серо-коричневые лица, одежда пахнет мочой. Вокруг рта и носа — раздражение от паров клея. Так выглядят дети улиц. И хотя они тоже любят сладкое, но сникерсам предпочитают клей “Момент”. Правда, в последнее время многие из них перешли на сапожный клей: от него, говорят, “глюки” ярче...
Днем он побирается перед “Макдоналдсом” на Пушкинской, а ночи проводит на заброшенной стройке вместе с такими же, как он, побирушками. На улице Ваня оказался три года назад. Его мама пила-пила, да и пропила квартиру. В один прекрасный момент она сгинула в неизвестном направлении, сказав на прощание сыну: “Поживи у соседей, а я, когда найду работу, заберу тебя”. С тех пор они не виделись. А в их квартире живут сейчас чужие люди, которым Ванечка на фиг не нужен.
Человечество изобрело множество способов ухода от действительности. Для Ванечки, стоящего на самой нижней ступеньке в уличной иерархии, это клей, потому как самый дешевый. Ребята постарше имеют деньги на более дорогой героин. Кто-то “бережет здоровье” и употребляет только спиртное. Но совсем не употреблять уличным детям нельзя — иначе не выживешь: это очень страшно и горько — понимать, что во всем мире до тебя никому нет дела. Ведь, чего греха таить, действительность в лице нас с вами тоже бежит от Ванечки и его проблем. И каждый из нас прячется за свою философию.
Одни говорят: “Я отвечаю за своих детей, а за чужих не обязан — пусть за них государство отвечает”. Другие в качестве защитного средства избирают служебные циркуляры: “Создадим от каждого министерства по штабу. Пусть эти штабы беспризорников на улице ловят, сортируют, дезинфицируют и по детским домам фасуют”. И лишь одна часть нашего общества кровно заинтересована в детях улиц. Эти абсолютно конкретные люди говорят: “Отличная смена подрастает, в натуре! Мы научим их воровать, убивать, торговать наркотиками и своим телом...”
Ситуация начала кардинально меняться в лучшую сторону в 98-м году, когда в пяти микрорайонах округа началась активная социальная работа среди уличной молодежи. Проект состоял в том, что молодые психологи приходили в места подростковых тусовок и, ничего не навязывая, никак не критикуя поведение детей, просто предлагали им свою помощь. Кого-то отвели к врачу, кому-то помогли достать теплую одежду, малышню возили на экскурсии, с подростками играли в футбол... Через год соцработники знали всех бездомных детей в этих районах по именам и, что гораздо важнее, знали их проблемы, потому что дети им поверили.
В результате многих ребят, недавно оказавшихся на улице, удалось вернуть домой, но прежде пришлось решить их домашние проблемы — например, вразумить родителей-алкоголиков. Тех же, у кого дом и связи с мамой-папой были уже потеряны, пришлось устраивать в детский дом. И этому тоже предшествовала серьезная и длительная работа. Ребенка нельзя, как мусор, механически убрать с улицы. Раз он ушел из семьи или детского учреждения, значит, там ему было еще хуже. И сколько бы насильно мы ни возвращали его на место, он будет голосовать против этого ногами. Он будет убегать.
Из досье “МК”:
Факт первый. В 1998—2000 годах в Юго-Западном округе столицы в пяти экспериментальных районах (Академический, Ломоносовский, Гагаринский, Обручевский, Черемушкинский) удалось достичь потрясающих результатов по снижению подростковой преступности. Число преступлений, связанных с оборотом наркотиков, снизилось на 21%, число преступлений, совершенных в состоянии наркотического опьянения, упало на 21,4%, количество задержанных под кайфом подростков уменьшилось на 68 (!) процентов.
Представляете: в большинстве случаев, чтобы предотвратить беду, нужно было лишь поговорить, приласкать и ПОНЯТЬ ребенка.
Факт второй. Благотворительный фонд “Нет алкоголизму и наркомании”, проводивший в округе эту плодотворную социальную работу с детьми улиц, решил пойти дальше и при поддержке ЮНИСЕФ планировал открыть в округе Центр социализации подростков.
Цель этого проекта — создать для детей, попавших в беду, единое реабилитационное пространство на территории округа. Да, конечно, уже есть и действуют наркодиспансер, инспекция по охране детства, психологическая консультация... Но за всем этим стоят постановка на учет и решетки на окнах. А ведь в большинстве случаев нужны не карательные, а воспитательные меры! И потом, очень часто судить нужно не ребенка, а взрослых, которые нарушают его права. Но существующие системы — и правовая, и социальная, занимающиеся детской беспризорностью, — умеют лишь ловить малолетних беспризорников и сажать их под замок. А дальше — хоть не живи...
Проект поддержало ЮНЕСКО. Работу с подростками из групп риска в ЮЗАО рекомендовали для повсеместного внедрения прокурор Москвы, начальник УФСБ, начальник ГУВД и начальник ЦРУБОП МВД. Последнее слово осталось за префектурой, но сколько авторы проекта ни убеждали префекта округа и других официальных лиц, что проблемами уличных детей должны заниматься специальная ювенальная служба, куда входят юристы, педагоги, социальные работники, психологи и наркологи, убедить они никого не смогли. То есть никто впрямую не отказал, но из-за различных предлогов — нет помещения, неоткуда взять денег — Центр социализации подростков округа остался лишь на бумаге.
И вдруг все изменилось. Судьбой беспризорников неожиданно озаботился сам президент. Что тут началось! Совещания, пресс-конференции, статьи на первых полосах, сюжеты в теленовостях... К сожалению, толку от этого броуновского движения пока чуть. Власти не знают, что им делать с детской беспризорностью, проституцией и наркоманией. Одни предлагают у каждого детского дома поставить по милиционеру, который будет следить, чтобы дети не сбегали. Другие говорят: надо очистить Москву от приезжих бомжат, выслать их по месту жительства — пусть местные власти с ними морочатся. Третьи и вовсе вспоминают славные старые времена: вот бы нам коммуны Макаренко возродить!..
Но лозунги — это одно, а конкретное дело — совсем другое. Большинство понимает: кавалерийскими методами современную беспризорность не ликвидируешь. Потому что беспризорные дети для криминальных структур — это живой товар, а где товар, там и большие деньги.
— Ребенок в России — самое бесправное существо. Несовершеннолетний гражданин должен сначала оказаться в криминальной ситуации, а уж потом его судьбой заинтересуются милиция, органы опеки и т.д. и т.п. Если же дело до преступления не дошло, то никто в чужие семейные дела и лезть не станет. Но когда ребенок влез в криминал, то бывает уже невозможно его вернуть к нормальной жизни. Сколько детей за последние годы лишились жилья, потому что родители-алкоголики пропили и продали квартиры? Но хоть кто-нибудь из них ответил по закону? Нет. А тот, кто проворачивал эти аферы? Тоже нет. И таких вопиющих примеров, когда грубо нарушаются права ребенка, можно привести множество. Но пока не появятся в стране ювенальные суды, до тех пор Международная конвенция о правах ребенка, которую мы подписали более 10 лет назад, будет пустой профанацией, — считает депутат Госдумы Екатерина Лахова.
О том, что нам нужна как воздух ювенальная юстиция, в последнее время говорят много и часто. Совсем недавно эту идею горячо обсуждали на Гражданском форуме. Тогда разгорелась настоящая дискуссия. Вот как объясняет свою позицию один из организаторов форума Элла Памфилова, выступавшая за ювенальное право в России:
— Ювенальное право — это не ноу-хау. В России уже были ювенальные суды в 1910—1917 годах, и никаких проблем с детской беспризорностью тогда не возникало, хотя во время Первой мировой войны сирот в стране хватало. А потом пришли большевики и стали решать проблему беспризорности с помощью ЧК и детских коммун. Но ведь сейчас не 17-й год. Хотя мышление у многих взрослых, решающих детские вопросы, осталось то самое, тоталитарное.
К сожалению, это правда. Большинство из нас даже с мнением собственного ребенка не привыкло считаться. Разве мы спрашиваем у маленького сына или дочери: что ты будешь есть, что хочешь надеть? Нет, мы говорим: “Надень пальто — сегодня холодно... Ешь кашу — она полезная”. А ребенок бунтует против родительского диктата. Потому что он тоже человек, и у него есть свои желания, которые мы не умеем уважать.
Что же тогда говорить о детях, живущих на улице? Родители их предали, мир вокруг них враждебен, и то, что они уцелели в городских джунглях, это не наша заслуга. Поэтому, когда к ним приходят какие-то люди, которых они впервые видят, и начинают учить их жизни: “Бросайте воровать и попрошайничать, идите учиться или работать. Не принимайте наркотики, занимайтесь спортом...” — они нас не слушают и не слышат.
— Вывалившись из родного гнезда на улицу, ребенок любой ценой пытается выжить, приспособиться к окружающей среде. Если он попал в компанию, где нюхают клей, — то и он будет нюхать. Если его друзья принимают наркотики — и он станет колоться. Как ему еще показать, что он свой, один из них?.. Ребенок на улице — это сигнал беды, и не так уж важно, чем занимается беспризорник: любой из сюжетов, предложенных улицей, плох. Власти сейчас пытаются бороться отдельно с детской проституцией, отдельно с наркоманией, отдельно с бродяжничеством, но это все последствия одной причины: ребенка лишили детства. Кто это сделал, почему ребенок оказался на улице? В каждом отдельном случае скрывается своя история, свои злодеи, но чаще всего нужно даже не наказывать кого-то, а просто помочь маленькому человеку найти общий язык со своими родителями. На Западе ювенальные суды в 80 случаях из 100 рассматривают ситуации, когда нет преступления, а есть проблема, заставляющая ребенка уходить из семьи и оказываться в опасности. Существование ювенальной юстиции предполагает, что в России будет наконец создано на территории всей страны то самое реабилитационное пространство для детей из группы риска, которое мы пытались создать в границах одного округа, — считает руководитель благотворительно фонда НАН Олег Зыков.
Казалось бы, все мои собеседники говорят очевидные вещи. Конечно, у ребенка в цивилизованном, демократическом обществе должны быть те же права, что и у взрослого. И закон должен защищать любого гражданина, независимо от возраста. За границей, кстати, так и происходит. Если родители не заботятся о своем чаде или, того хуже, истязают его, то соседям достаточно только позвонить в ювенальный суд, чтобы началось немедленное расследование.
Но, несмотря на очевидность и банальность проблемы, детский вопрос оказался России не по зубам. Сейчас, когда вы читаете этот материал, в Государственной Думе решают: нужны ли нам ювенальные суды? А если говорить другими словами, то — жить ли нам и дальше с детской проституцией, наркоманией или положить этому беспредельному злу конец?..
Каким будет решение, прогнозировать сложно. В понедельник на рабочем заседании думского Комитета по государственному строительству, где обсуждалась законодательная инициатива, мнения разделились с минимальным перевесом: шестеро голосовали “за”, один — воздержался, трое — “против”. А депутат Борис Надеждин уже после заседания комитета заявил в прессе: этот законопроект популистский. Учитывая, что для принятия Думой закона нужно абсолютное большинство, такие слова дорогого стоят.
Ситуация, достойная пера Пушкина: бояре совещаются, народ безмолвствует. А я пишу и молюсь: хоть бы кто-нибудь вспомнил и пожалел маленького Ванечку, прежде чем нажать на кнопку...
