У военных куда ни кинь — всюду клин.
К повальному пьянству, безденежью и бесквартирью в последние годы добавился еще один тяжелейший социальный недуг: Вооруженные силы буквально заполонили зэки, своего рода пятая колонна (или шеренга, говоря армейским языком). Сегодня даже в таких элитных войсках, как ВДВ и РВСН, служат не десятки — сотни ребят, уже имевших проблемы с законом. Принимая молодое пополнение, командиры хватаются за голову: то ли обучать новобранцев премудростям военной науки, то ли организовывать для них курс послетюремной психологической реабилитации...
-Лучше бы я на зоне свое отпахал... — цедит сквозь зубы рядовой Сергей Мамасаидов. Колючий взгляд темных восточных глаз внимательно следит за реакцией собеседника. — Там народ хотя бы по понятиям живет. А солдата здесь за чурбана бессловесного держат.
Сергей — один из трехсот сорока (!) солдат-срочников мотострелковой Таманской дивизии, которые до призыва имели судимость. Мамасаидову грозил не условный срок, а заключение в колонии общего режима. В Нижнем Новгороде, откуда Сергей родом, он успел отличиться дважды: сначала совершил квартирную кражу. Чуть позже попался на драке, итогом которой стали телесные повреждения средней тяжести. 158 и 112 статьи Уголовного кодекса потянули на три года. Куковать бы Сергею на нарах, да выручила амнистия: его освободили прямо в зале суда. А там и повестка в армию подоспела...
— Доставали ли “деды”? — переспрашивает Мамасаидов и презрительно морщится. — Плевать я на них хотел. У нас команду отправляли, 109 человек, так все с судимостями. В Федуловскую учебку полсотни распределили: попробовал бы кто наехать — вмиг бы отшили. А теперь я сам “дедушка” — кто меня тронет?!
В память о полуторамесячной отсидке в СИЗО Сергей выколол на левой кисти “ЗЛО” и перстень на среднем пальце.
— “ЗЛО” — это “за все легавым отомщу”, — охотно объясняет солдат. — Перстень называется “в кругу друзей”. То есть с ментами за один стол я в жизни не сяду. Суки они: только и знают, что пьяных обирать. У меня на них во-о-от такой зуб — до гроба ненавидеть буду!
К офицерам у Мамасаидова отношение помягче. Но солдатскую службу он считает полным беспределом и даже “дедовские” привилегии ни во что не ставит: видать, крепко зацепила парня тюремная наука и уроки паханов.
Таких, как Сергей, в одном только 15-м мотострелковом полку — 47 человек. Большинство имели условные судимости за грабежи, кражи и угоны автомобилей. Воспитывались, как правило, в неполных и неблагополучных семьях. Многие до призыва нигде не учились и не работали. Все пробовали алкоголь, некоторые — и наркотики. Таких еще в военкоматах автоматически зачисляют в четвертую, самую “рисковую” группу по нервно-психологической устойчивости, о чем делается пометка в учетно-послужной карте.
— Этим солдатам стараемся уделять больше внимания, — рассказывает старший офицер по социальной работе и профилактике правонарушений майор Александр Баранов. — В идеале они требуют индивидуального подхода, постоянного контроля. Но нельзя объять необъятное. Когда из штатных сорока офицеров-воспитателей в полку едва ли наберется половина — без проколов не обходится.
Слава богу, до столь серьезных ЧП, как в Ульяновске или Ставрополье, в Тамани дело не дошло. Тем не менее только в прошлом году в дивизии было заведено 138 уголовных дел. Самое удивительное, что среди беглецов, воров и любителей зуботычин мало бывших уголовников. Неужели печальный опыт “гражданки” подействовал на них так благотворно?
— За всех не скажу, но лично мне прежних “подвигов” достаточно, — признается младший сержант Максим Садовников. — Снова на скамью подсудимых? Нет уж, увольте...
До армии Максим специализировался на автомобильных кражах. Дома, во Владимирской области, у отца — собственный “Понтиак”, а парня тянуло на чужие “Жигули”. Первый раз он угнал “семерку” — получил два года условно. Второе катание на ворованном авто — два года три месяца отсидки. От зоны спасла амнистия. Не дожидаясь третьего “звонка”, Садовников сам пошел в военкомат. Сейчас служит без замечаний.
Замкомандира дивизии по воспитательной работе полковник Сергей Долотин рад бы поверить в искреннее раскаяние судимых солдат. Да жизненный опыт убеждает в обратном. К примеру, дослуживают в Тамани два бойца, отмотавшие срок в дисбате. Бытует мнение, что такие ведут себя тише воды ниже травы. Если бы! В открытую они, разумеется, не бузят, физиономии молодым не крошат. Но держатся “в авторитете”: вокруг себя собрали “шестерок”, рулят ими, и офицеров (главным образом двухгодичников) подмять пытаются: мол, вы нас не доставайте — тогда в казарме порядок обеспечим.
Интересным наблюдением о судимых солдатах поделился майор Баранов:
— Ребята эти, как правило, неглупые и хитрые. Смотрите, к примеру, какой ход придумали. К молодому солдату посылают “шестерку”: за несколько рублей обменять новый ремень на поношенный. Тот отдает, куда деваться. Но на этом “ченч” не завершен: ремень у новичка отбирает дембель. А тут снова нарисовывается “шестерка” и требует обратного обмена. Нету ремня? Гони полсотни откупных или работай на его хозяина: стреляй на улице сигареты и рубли на пиво, бегай в столовую за пайкой, раболепствуй...
Солдатский рэкет цветет пышным цветом, и бороться с ним непросто — попробуй докажи, что новобранца обирают до нитки: затюканные солдатики боятся “дедов” и “авторитетов” гораздо больше офицеров. Когда казарменная кабала достает до печенок, они не раздумывая пускаются в бега. Из уже упомянутых 138 уголовных дел львиная доля в Таманской дивизии возбуждена именно по этой статье. Заметим, что все это происходит в элитном подмосковном соединении, куда, по признанию самих офицеров, попадают далеко не худшие призывники. Нетрудно себе представить, что же творится в отдаленных гарнизонах: там не службой, а кичманом пахнет...
А что же командиры — куда они смотрят?
— Да мы сутки напролет сидим в казармах, — в сердцах бросает полковник Долотин. — Но не приставишь же к каждому солдату по офицеру! Это сейчас осужденных поменьше стало: в осеннем призыве — всего два человека. А еще год назад в дивизии каждый шестой имел уголовное прошлое. Контингент еще тот...
“Контингент” всеми правдами и неправдами стараются не допускать к оружию: солдат с уголовным прошлым не ставят в караул, вычеркивают из списков для работы на складах с боеприпасами. Но на занятия по огневой подготовке, тактике, спецподготовке бывшие зэки ходят наравне с другими. А потому исключить воровство оружия в дивизии никто не берется. “Тьфу-тьфу-тьфу”, — суеверно стучат офицеры по столу.
В принципе в каждом соединении есть специалисты по выявлению потенциальных дезертиров — армейские контрразведчики. Помнится, лет шесть назад в Твери мне довелось наблюдать за их работой. Тогда на железнодорожном вокзале вместе с сотрудниками областного ФСБ они арестовали солдата, который вез в Москву несколько килограммов взрывчатки и боеприпасы. Оказалось, его родственник (известный в столичных криминальных кругах “авторитет”) специально отправил парня служить в 166-ю мотострелковую бригаду МВО — она только-только вернулась из Чечни, и братки знали: контрактники приторговывают трофейным арсеналом. До Москвы взрывчатка не доехала, но сколько ее, ворованного с армейских складов оружия и боеприпасов бродят сегодня по стране, одному Богу известно. Нередко поставщиками оружия становятся именно бывшие судимые солдаты. Они же пускают его в ход...
— Будь моя воля, я судимых и близко не подпускал бы к казарме, — не скрывает майор Баранов. — У парня и так психика подорвана, а тут новые стрессовые ситуации. Его лечить надо, а не под ружье ставить.
Генерал-майор Юрий Сметана, начальник организационно-мобилизационного управления МВО:
— Мы не призываем на службу находящихся под следствием, отбывающих наказание и имеющих неснятую (непогашенную) судимость. Таких в 19 областях и регионах, на территории которых дислоцируется Московский военный округ, набирается 8,1 процента от общего числа призывников. Но полностью изолировать армию от людей с уголовным прошлым и имевших проблемы с правосудием не в нашей компетенции. Закон трактует однозначно: искупил гражданин свою вину перед государством, его возраст меньше 27 лет — значит, он обязан служить. Вот и осенью-зимой 2001-го форму надели 7,2% ранее судимых призывников. 2,7% новобранцев имели приводы в милицию.
