Американцы, как всегда, присвоили себе и эту трагедию — и теперь гребут с нее денежки лопатой, снимая фильмы и продавая с аукционов вещи утопленников.
Никто уж и не помнит о том, что на роковом лайнере плыли несколько десятков подданных Российской империи.
Их судьбы — по своему накалу и драматизму — ни в какое сравнение не идут с плаксивыми переживаниями оскароносных героев Ди Каприо и Кейт Уинслет.
Живым на родину вернулся только один человек.
Его дочь и внучка до сих пор живут в Москве.
Удивительно, но до “МК” никто никогда не рассказывал о судьбе их деда...
Все было как в кино про “Титаник” — можно и не пересказывать.
Кроме одного: это происходило на самом деле.
Как крысы с тонущего корабля, отплывали прочь полупустые шлюпки VIP-пассажиров. Сотни испуганных “агнцев на заклание” из бедняцкого третьего класса, запертые в трюме, молили о помощи. Но стюарды закрыли проходы и никого не пускали на верхнюю палубу: боялись давки.
Голодный волчонок, безвестный обитатель третьего класса — 17-летний Мурзакан Кучиев из горного аула Кадгорон. Средний сын в зажиточной, но далеко не богатой осетинской семье. На какое наследство он мог рассчитывать, протирая штаны дома?
“Как ты станешь содержать жену, Мурзакан?! — строго вопрошали родственники. — Поезжай к двоюродным братьям в Америку. Может, хоть там разбогатеешь?!”
Сто лет назад осетинские парни часто отправлялись на заработки за границу. Во Францию, в Англию, в Китай... Черноволосые “русские” довольствовались малым: хорошо валили лес и не устраивали забастовки. Кстати, в российские города горцы не ездили. Как вспоминают старики, “лиц кавказской национальности” не жаловали и в те времена.
Он был простой парень, этот Мурзакан. Гарцевал по селу на необъезженных жеребцах, обожал красивые кинжалы. Мечтал, как вернется из Америки, завести отдельно рабочих лошадок, а отдельно — выездных, для катаний. Предел тогдашней роскоши!
Братья пообещали, что встретят его в нью-йоркском порту и помогут освоиться. “Главное — добраться до Англии и сесть на самый быстрый пароход, плывущий в Америку...”
— Хорошо им говорить, а откуда деньги на билет?.. — улыбается Индира Кадзова, внучка Мурзакана. — Из родного дома дедушка уехал года за полтора до гибели “Титаника”. Целый сезон он пахал как вол во Франции, чтобы наскрести нужную сумму...
10 апреля 1912 года Мурзакана Кучиева ждал английский порт Саутгемптон: сотни судов — и все в Новый Свет.
Он был романтиком и авантюристом, этот Мурзакан.
И еще он был невезучим.
Иначе зачем выбрал именно “Титаник”?..
“Самый быстроходный океанский лайнер на свете” — как величали “Титаник” газеты — стал братской могилой для двух десятков наших соотечественников, евреев-переселенцев из первой, дореволюционной волны эмиграции.
“Аарон Виллер, 3-й класс; Берк Трембицкий, 3-й класс; Зелман Злоковский, 3-й класс...”
Среди русских эмигрантов не было миллионеров. Экономя кровные, они раскошелились только на тесный трюм и каюты эконом-класса.
В отличие от своего ровесника, киношного героя Ди Каприо, Мурзакан не нашел на “Титанике” ни первой любви, ни новых друзей.
Он издалека наблюдал, как играет с восьмимесячным сыном юная темноволосая девушка в простеньком платье. Она тоже была из России. Но он так и не подошел к ней — постеснялся.
...Громада корабля медленно давала крен. Толпы обезумевших метались по палубам. Их истошные крики, словно пение Селин Дион, заглушали реквием корабельных музыкантов. “Я иду к тебе, Господи...”
Мурзакан был мужчиной. А мужчины на “Титанике” обречены. Шанс выжить — только у женщин и детей. Напрасно мультимиллионер Якоб Астор размахивал тысячами долларов. Спасательный жилет ему не достался. Архибогач Гуггенхайм и фабрикант Уайденер, знаменитый инженер Реблин и художник Девис... — слава и деньги оказались бессильны перед стихией.
Мурзакан рядом с ними — как песчинка рядом с исполинами. Но когда не на что надеяться, хватаешься за последнюю соломинку...
— По рассказам, отец отнял у кого-то спасательный жилет и прыгнул в океан. Его нельзя в этом обвинить: он хотел жить, а рассчитывать мог только на себя, — вздыхает Анна Михайловна Кадзова.
Мурзакан не осознавал холода и страха, не чувствовал онемевшего тела.
Уже в воде чьи-то руки вцепились в его шею. Это была молодая женщина, барахтавшаяся рядом. От страха ее глаза буквально вылезали из орбит. Мурзакан боролся как мог, пытаясь разжать сведенные судорогой пальцы, но бесполезно.
Сколько времени прошло? Минута? Десять? Год?.. Наконец “балласт” отпустил: окоченевшая утопленница с бульканьем ушла на дно.
Мурзакан понимал, что жилет продержит его на воде, даже мертвого, сколь угодно долго. Радоваться было рано.
Ни 17-летний Франц Пальбаум. Ни 23-летний Вольф Спектор.
Никто, кроме Мурзакана Кучиева.
...Потомков этого человека я искала больше года. По всей стране. И ничего — ни малейшей зацепки. Как в воду канул!
Случайно купила книгу якутского журналиста Ришата Юзмухаметова. Эта была биография “короля алмазов” Георгия Кадзова, который еще в 50-е годы открыл в республике одно из первых месторождений драгоценного камня. Знаменитый бриллиант “Кадзов” назван в его честь.
И уже там я прочла, что жена Георгия Кадзова — Анна Михайловна — часто говорила о своем отце Михаиле, тонувшем на “Титанике”...
Неужели тот самый? Но где найдешь эту женщину? На краю света, в Якутии? И сколько же ей лет?!
— Она живет в Москве, на “Юго-Западной”, вместе с дочкой Индирой и внуком. Вполне бодренькая, — огорошили якутские товарищи.
Индира Кадзова встретила меня у метро. Юркая, в простенькой вязаной шапочке и демисезонном пальто.
— Да, на “Титанике” тонул мой дедушка. После революции он поменял осетинское имя Мурзакан на русское Михаил, — подтвердила Индира Георгиевна. — Мы никогда не хвастались, что он был среди потерпевших это кораблекрушение. Так, семейное предание. Да и шумиха вокруг этого корабля только после фильма началась. А раньше все было спокойно: кто-то плыл на “Титанике”, кто-то брал Зимний... Что здесь такого?!
Торт “Россияночка” мне отрезают с истинно восточным гостеприимством — самый большой кусок. И все время подливают чаю.
Анна Михайловна Кадзова родилась в 1925 году. Оскароносный шедевр Джеймса Кэмерона она не смотрела ни разу.
— По нашей семье можно изучать историю страны, — смеется Индира Кадзова, внучка Мурзакана. — Например, я — самая первая Индира в СССР. Родители много путешествовали. На одном из приемов в Индии они познакомились с Индирой Ганди. Беременная мама пообещала: если родится девочка, назвать ее в честь хозяйки банкета и дать телеграмму. В ответ Индира прислала в Якутию сиреневое сари и красивый браслет. Браслет, правда, потерялся, когда переезжали. А сари — до сих пор в шкафу...
— Что случилось с вашим отцом после “Титаника”? Почему он не остался в Америке? Как сложилась его жизнь?.. — забрасываю я вопросами хозяйку дома, Анну Михайловну.
Та улыбается сквозь слезы: “Папа давно умер”.
Долларов, выплаченных в качестве компенсации страховой компанией, с избытком хватало и на женитьбу, и на любимых лошадей. Да и работником Мурзакан оказался старательным — “дядюшке Сэму” нравилось.
— Может, останешься в Америке?.. — уговаривали братья. Он бы и остался...
Но весной 1913-го, ровно через год после катастрофы, в начале апреля, Мурзакан внезапно ощутил острую боль в ногах.
Кожа “линяла” — сползала вниз, как шелковый женский чулок. Температура, бред... “Последствия сильного переохлаждения. Пока вы молоды, обострение будет раз в год, к старости — чаще. Таблетки вам не помогут, старайтесь держать ноги в тепле...” — посоветовали американские профессора.
Лечиться в Штатах оказалось не по карману. К Первой мировой войне Мурзакан Кучиев вернулся в родную Осетию.
На германском фронте его прозвали Мишкой...
— Пули отца не брали, словно заговоренного. Он единственный из всех братьев уцелел в Гражданскую, — рассказывает Анна Михайловна. — В 25 лет отец стал старшим в роду. Отвечал за вдовых женщин и племянников без отцов, сам женился поздно.
Юная Анисья видела мужа лишь по ночам: днем Михаил устанавливал в ауле советскую власть. Дослужился до начальника милиции! “Будешь бесстрашным, как Кучиев, — толк получится”, — внушали молодым участковым.
...Первый раз за Мурзаканом “пришли” в 32-м, когда по двору уже бегали двое ребятишек. Ждали третьего.
Обвинили Кучиева в том, что кулак. Много лошадей держит: и для работы, и на выезд. Подвела-таки исполнившаяся детская мечта.
Его не судили, но отняли все ценное и приказали убираться из деревни.
По дороге в ссылку Анисья умерла, так и не разродившись. Старших детей — Анютку и Витю — оторвали от отца и отправили в Казахстан, в детский дом.
Но Ане бежать некуда: братик еще маленький, ему защита нужна.
— Однажды в детский дом пришла незнакомая женщина, осетинка. Она хотела нас усыновить. Но отдали ей только младшего Виктора, — вспоминает Анна Михайловна. — Я — в рев: “Верните братика!” Она подошла ко мне и прошептала на ухо: “Я от вашего папы. Я вас украду!..”
Брезентовая накидка хлопает по краю телеги. Аня и Витя лежат внутри тихо, как мышки. Пахнет прелым сеном. И сквозь дырочку в брезенте можно было разглядеть, как гаснут звезды.
На перекрестке плотную ткань откинул худой и изможденный мужчина. “Папа?!!”
— С той женщиной, что привезла нас к отцу, я никогда больше не встречалась, — говорит Анна Михайловна. — Я не знаю, почему она помогла сохранить детей бродяге, который к тому же сбежал из ссылки...
Вернуться в Осетию они не могли: их бы сразу выдали. Месяцы скитаний, когда неприятностей ждешь в любой момент. Особенно страшно было Анютке холодными ночами. Отец скрежетал зубами от боли в ногах, бредил. Ему казалось, что он тонет...
“Езжай в Баку, в хорошую больницу, — тебе помогут”, — посоветовали Михаилу в Азербайджане.
— Мы добрались только до бакинского рынка. Там папа потерял сознание, — обрывает Анна Михайловна.
...Через несколько минут Михаил очнулся. Заплаканных детей утешала в сторонке незнакомая девушка.
— Ее звали Александрой Федоровной, как последнюю императрицу, — улыбается Анна Михайловна. — И судьба у нее тоже была нелегкая: вдова. Через три месяца после свадьбы муж... утонул в море. Такое вот странное переплетение наших судеб. Глаза у Александры Федоровны были добрые. Отец ей поверил — все рассказал.
— Ты, Михаил, человек конченый, но не мучай детей, — покачала головой новая знакомая. — Оставляй Аню и Виктора мне, им учиться нужно. А сам — иди куда хочешь.
— Куда папа один?! Первое время мы жили у Александры Федоровны все вчетвером. Мне и брату она стала приемной матерью, — вспоминает Анна Михайловна.
А потянули за ниточку — припомнили и первый побег, и Америку, и парадных лошадей...
Отправили Михаила под Хабаровск. Валить леса. Дело знакомое: в свою недолгую американскую эмиграцию именно этим он и занимался.
Но только был тогда на четверть века моложе...
В редких письмах домой Михаил жаловался: “Холодно, ноги болят. Каждую ночь снится, что куда-то плыву...”
До 40-го года весточки из ссылки шли регулярно.
Потом — как отрезало.
Александра Федоровна сдержала слово и воспитала чужих детей как собственных. Замуж она больше не вышла.
Уже став взрослой, Анна Михайловна выяснила, что ее отец замерз в дальневосточной тайге. Скорее всего, во время пурги у Кучиева начался приступ старой “морской” болезни. Скорчившись от боли, он застыл под елкой...
Михаила Кучиева тоже погубил айсберг, но не ледяной, а гулаговский.
Двадцать пять лет назад Кучиев заглянул смерти в лицо. И она его запомнила.
Год назад, в марте 2001-го, скончался последний мужчина, спасшийся с “Титаника”. За свои 92 года господин Мишель Навратил раздал десятки интервью, написал воспоминания.
Он умер в собственной постели, во Франции, окруженный скорбящими домочадцами и многочисленными репортерами.
“Титаник” так и остался единственной катастрофой в его долгой и пресной жизни.
Мсье не повезло — он жил не в России.
