“Я говорю, отчего люди не летают, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь?” — вспомнился монолог Катерины из пьесы Островского “Гроза” после третьей стопки водочки в гостях у Николая Золотухина.
Фамилия этого известного на всю страну птичника полностью соответствует его сущности — золотой он Человечище. И людям, и птицам, и скотине рядом с ним тепло, светло и сытно.
Пока гостеприимный хозяин не накормил меня гусем, запеченным с яблоками, из дому не выпустил. А во дворе, уж поверьте мне, есть что показать. На 33 сотках земли, 12 из которых ему буквально на днях дали в аренду, разместились 12 овцематок с ярками и 2 барана, 60 гусей (30 их них — бойцовые), 80 уток, 50 индюков, 25 фазанов, 4 павлина, 17 видов декоративных кур, собранных со всего мира, а также перепела, цесарки, голуби, кролики и две собаки — ротвейлерша охраняет гостей, а кавказец — птиц и животных.
Со всем этим хозяйством энергичный хозяин в легкой спортивной куртке и валенках справляется самостоятельно. Две взрослые дочери и 12-летний внучок поддерживают его лишь морально, а молодой жене Наталье Ивановне хватает работы по дому.
Старый дом Золотухиных со всем добром, а также с многочисленными птичьими медалями и дипломами год назад сгорел, на новый собирали всем миром. В результате получился трехэтажный терем-теремок с русской печью и камином. В чугунках — баранина с луком, гусятина в собственном соку, индюшатина с яблоками и молоко. Семья Золотухиных покупает муку, сахар, хлеб и свинину, все остальное — свое, свеженькое.
— Я еще читать не умел, а за кроликами уже ухаживал, — рассказывает Николай Иванович. — С семи лет пас гусей. После школы поступил в Московскую ветеринарную академию на факультет звероводства, защитил диссертацию по “Новым конструкциям клеток для содержания кроликов” и всю жизнь работал в совхозе управляющим. Выше не ставили, так как был беспартийным. Впрочем, не жалею об этом. Для меня никогда не было и нет ничего приятней, чем наблюдать за птицами, скотиной и чистить навоз, который, кстати, раздаю всем желающим бесплатно.
— Всех я люблю, но гуси для меня — нечто особенное, — откровенничает хозяин. — Они — украшение всего хозяйства: благородные, умницы, узнают меня на большом расстоянии, даже по голосу. У каждого гусака несколько гусынь, но одна — любимка. Если такой нет, то он — дурак дураком, да и драться не будет ни за что на свете. Вот этому “донжуану” (указывает на серого пышного красавца) уже шесть лет, он — чемпион.
Николай Иванович выпускает горьковских боевых гусей из загона, и я впервые в жизни оказываюсь на гусиных боях. Зрелище, скажу вам, не для слабонервных. “Мастера” дерутся насмерть, щипая друг друга за крылья, хватая за жилы и мышцы. “Гуси ДОЛЖНЫ драться!” — пытается успокоить меня хозяин. А гусыни прыгают рядом и голосят — эдакая группа поддержки. Для победителя любая самочка — в охоте (иными словами, готова на все).
Вскоре Николай Иванович загоняет разгоряченных гусей обратно, и выводит на прогулку романовских овец и баранов.
— Это старая русская порода, многоплодная, неприхотливая и шубная, — рассказывает он. — Каждая овца дает в год до четырех ягнят. В среднем у меня получается 25—30 ягнят в год. В конце января ожидаю окот. Вот этот Бешка (чешет любимого барана под челюстью) — ручной, все время возле меня крутится. Овцы выбегают из стойла, а он стоит как пень. У меня дел невпроворот, а Бешка разбегается — и назад, в стойло. И ведь пока не почесал его — не выйдет.
Николай Иванович еще долго рассказывает про своих подопечных. Оказывается, у него только две отечественные породы кур — орловские ситцевые и голосистые, все остальные — карликовые, пуховые, брам, кохинхины... — редкие иностранные. Сложнее всего ухаживать за цыплятами и индюшатами, а проще всего — за утками. Больше всего на свете Золотухин любит свинину, но поросят не держит — “уж больно много с ними канители”. А вот от эстетического удовольствия он отказаться не может — собирается купить двух журавлей-красавок и двух лебедей.
На прощание спрашиваю, в чем же секрет его успеха.
— Сделал хорошо человеку — забудь. Тебе сделали хорошо — помни всю жизнь. И тогда все будет в полном порядке, — отвечает он, накладывая мне меда.
