“Свобода” началась в России с 91-го года. Тогда ее эмиссары были в хороших отношениях с Ельциным и вообще с российской властью. Андрей Бабицкий и Михаил Соколов брали у Ельцина интервью. Шахрай, Румянцев и Бурбулис помогли “Свободе” утвердиться в России. Вплоть до того, что текст указа президента, в результате которого “Свобода” получила официальный статус, писали сами сотрудники радиостанции. Но времена меняются, и о радиостанции сегодня вновь говорят с приставкой “анти” или “про” — по крайней мере, в Кремле и на Лубянке. Однако заботы директора русской службы радио “Свобода” Марио Корти связаны не только с этим.
В России с появлением множества независимых средств массовой информации резко возросла конкурентная борьба за слушателя. Никто больше не слушает короткие волны, а мы как раз вещаем на коротких. В Москве на средних — плохой сигнал. В Питере на средних — плохой сигнал. В некоторых региональных центрах у нас есть FM. Там у нас положение более-менее. Мы занимаем сейчас то место, на которое можем претендовать, будучи серьезной информационной радиостанцией. Конкурировать с местными радиостанциями нам трудно, конкурировать с музыкальными станциями — невозможно. Мы собираемся участвовать в конкурсе на получение FM-частоты. Хотя, откровенно говоря, мы не надеемся на ее получение. Пессимизм в этом вопросе основан вот на чем. Во-первых, это дорого, во-вторых, очень много конкурентов. Потом, последние заявления высоких чиновников в адрес радио “Свобода” оптимизма тоже не добавляют.
В нынешних условиях, если бы мы снова обратились за разрешением об открытии московского бюро, нам сто процентов бы отказали. Это связано с тем, что у нас последовательная позиция по целому ряду направлений, которая не совпадает с политикой российского руководства. У нас в эфире выступают люди, которые не выступают в российских государственных средствах массовой информации. Мы, например, не отказываемся от интервью с Масхадовым, потому что считаем, что нужно представлять вторую точку зрения. Мы занимаем определенную позицию и по делу Пасько, и по делу Сутягина, и по ТВ-6. Это, конечно, не значит, что у нас в эфире может быть Басаев, Хаттаб, но это также не значит, что нам кто-то что-то запрещает. Это вопрос внутренней цензуры и редакционной политики. Во время первой чеченской кампании в эфире станции был Удугов. Когда его роль изменилась, мы внутри редакции приняли решение больше с ним не общаться.
Несмотря на то что станция финансируется Конгрессом США, она независима по определению. Конгресс США по определению плюралистичен. Там есть разные мнения. Нас финансируют американские налогоплательщики через Конгресс. Налогоплательщики представляют тоже широкий спектр мнений. Если представить, что мы бы проводили какую-нибудь определенную линию, то нас бы просто не было. Америка демократическое государство, там есть и одно, и другое, и третье, от крайне правых до крайне левых воззрений, а мы стараемся отображать весь спектр мнений. Но администрации США мы не подчиняемся. Например, в эфир не вышло интервью с бен Ладеном, но это не было продиктовано “Свободе” из Америки. Запрета из Вашингтона не было. Была просьба. Она исходила от администрации президента США. Что касается России, то здесь нам угрожают, а выражается это в публикациях в прессе, например, радио “Свобода” занимается пропагандой межнациональной и религиозной розни.
На радиостанции существует любопытный документ под названием “Кодекс профессиональной этики радио “Свободная Европа”/радио “Свобода” (РСЕ/РС)”. В частности, в нем говорится, что “...РСЕ/РС не ведет пропагандистской деятельности, направленной на выбор того или иного политического курса...”
“Мы не антистанция. Мы всегда стараемся предложить конструктивный ход. Мы — за начало мирного диалога в Чечне. Мы за что-то, а не против чего-то. У нас в вечернем эфире есть такая рубрика — “Человек дня”. Мы всегда выбираем для нее только позитивную фигуру. Этим человеком не может стать, например, Саддам Хусейн. Мы стараемся работать не от отрицания, а с позитивных точек зрения”.
Сейчас холдинг РСЕ/РС снова оказался в центре внимания. Теперь разворачивается дело об открытии холдингом вещания на языках народов Северного Кавказа, в том числе и чеченском. Естественно, что это активно не нравится российским властям. Впрочем, как и многое другое в редакционной политике станции. Что же касается обвинений в наш адрес в антироссийской политике, то летом прошлого года мы заказали опрос общественного мнения, который показал, что россияне впервые за многие годы отмечают благожелательный тон в наших передачах. При этом есть и те, кто считает, что мы русофобы. Когда наши корреспонденты рассказывают об отключениях электричества или вылазках боевиков в Чечне, то некоторые говорят, что у нас антироссийская направленность. Между тем те же самые события освещаются российскими электронными СМИ зачастую даже в более резкой форме, а работа журналистов “Свободы” считается образчиком антироссийских выступлений.
P.S. По официальным документам, московскому бюро радио “Свобода” можно спокойно существовать еще полтора года, если, конечно, не произойдет ничего экстраординарного. Что будет с бюро дальше — не известно никому. Зато известно, что российские власти весьма устали от западной политики двойных стандартов, в том числе и в области СМИ. Ну в самом деле, почему на “Свободе” всегда считают, что Вашингтон “просит”, а Москва “угрожает”?
Михаил КУРАКИН.
Комментарий помощника Президента РФ
Сергея Ястржембского:
— Честно говоря, после истории с Бабицким я забыл о существовании такой станции. Получат они частоту в FM-диапазоне или нет — это вопрос не моей компетенции. Для этого существует конкурсная комиссия Минпечати. Что же касается угроз в адрес радио “Свобода”, то говорить об этом просто смешно. Это как минимум не правовой язык, и мы на нем не общаемся. Действительно же о чем может идти речь, так это об необъективном освещении журналистами этой радиостанции событий во время активной фазы контртеррористической операции в Чечне. Теперь же подоспело очень несвоевременное решение Конгресса США об открытии вещания на языках народов Северного Кавказа. Называть же станцию антироссийской было бы слишком сильно. Она скорее проамериканская.
