В День защитника отечества здоровые и работоспособные защитники в лице главкома внутренних войск и его заместителей навещали раненых братьев по оружию и поздравляли их с праздником. Первым делом они поехали к генералу Романову, который уже шесть лет лежит в коме в госпитале Бурденко.
Журналистов привезли заранее. Они ждали прибытия высоких лиц и пытались задавать вопросы врачам. Врачи с утра не были расположены к общению, поэтому беседы не получалось. Напряжение снял главком Тихомиров, показавшийся в больничном коридоре в окружении звездных генералов. Все они были наглаженные, нарядные и торжественные. Одним словом, настоящие военные.
Толпа гостей прошествовала в палату к генералу Романову, окружила кровать и возложила на нее букеты цветов. “Посмотри, какие гости к тебе пришли! — обрадовалась супруга генерала Лариса Васильевна. — Друзья твои, однополчане...” “Мы его подчиненные”, — поправил главком. “Стоят, — продолжала супруга, — с праздником тебя поздравляют. А ты все никак не встанешь. Вон и соседи по даче здесь...” — “Да-да, и соседи, — подхватил симпатичный генерал в очках. — Сезон начинается, сад-огород. Пора, пора вставать”.
Генерал Романов определенно ничего не видел, не слышал и пребывал в ином измерении. Гости делали вид, что этого не замечают, и продолжали вести себя так, будто он видит и слышит, но только очень плохо. Журналисты фотографировали, камера снимала, лохматый микрофон аистом нависал над кроватью.
Главком спросил врачей, как продвигается лечение. Врачи сказали, что состояние стабильное, но восстановления сознания не произошло, поэтому все общение пока “в одну сторону”. Тем не менее чувствует он себя хорошо, организм функционирует как часы. Хороший уход делает свое дело. Его кормят восемь раз в день по специальной диете, он ежедневно гуляет, у него есть костюм, который заставляет мускулатуру работать, как при физических нагрузках, так что никакой атрофии мышц не возникает.
После десятиминутной беседы на медицинские темы журналистов попросили покинуть помещение, а гости остались и выпили по чуть-чуть за праздник и за скорейшее выздоровление. Потом они попрощались с генералом Романовым и вышли. Главком сказал в телекамеру, что генерал Романов чувствует себя лучше и курс лечения выбран верный. А вообще 23 февраля генерала Романова всегда приезжают поздравлять первые лица внутренних войск. “Мы не кичимся этим, — сказал Тихомиров, — это наш долг”, и добавил, что не ожидал увидеть здесь журналистов. Журналисты удивились. Им никак невозможно было очутиться в закрытом военном госпитале возле палаты генерала Романова без указания командования внутренних войск.
Тем временем День защитника набирал обороты, дело шло к полудню, и, следуя курсом долга, главком вместе со свитой отправились в другой госпиталь — внутренних войск МВД России. Там планировалось поздравить раненых воинов и наградить их медалями, почетными знаками и памятными подарками. Правда, по дороге главком пропал (офицеры объяснили, что в Чечне что-то случилось, поэтому весь “силовой блок” срочно вызвали к президенту, “чтобы выработать единый подход”). Так что торжественное собрание в госпитале вел начальник штаба генерал Паньков.
Первым наградили прапорщика Быканова Александра Сергеевича — орденом Мужества. Как объяснил руководитель пресс-службы ВВ, “у Быканова было очень тяжелое ранение в голову”. После Быканова к сцене стали вызывать других бойцов и вручать им награды более низкого ранга, в том числе часы командирские и ремни с надписью. Видно было, что все награжденные пострадали от тяжелых ранений — кто был без руки, кто на костылях, кто без глаза. Их поэтому и награждали — не за подвиг, а в качестве компенсации.
Торжественная часть в зале закончилась, и генералы пошли в палаты награждать совсем тяжелораненых, которые сами не могли спуститься в зал. Первым здесь оказался худой, как воробей, маленький мальчик с огромными черными кругами вокруг глаз. Он сидел на кровати в краповом берете и чистеньком, отглаженном камуфляже и держался за перекладину. Начальник штаба вручил ему часы командирские и поблагодарил за службу. Другие генералы улыбались и кивали.
Церемония награждения заняла ровно минуту. Шумная толпа выкатилась из палаты так же внезапно, как вкатилась. Мальчик сидел на кровати и смотрел вслед с горькой усмешкой. Так долго готовился, переживал, бабушка его наряжала, наглаживала... Чего он, собственно, ждал от этого визита?
Аккуратная тихая бабушка сказала, что у мальчика повреждены четвертый и пятый отделы позвоночника, паралич, ходить он никогда не будет. Она приехала летом, думала навестить, но осталась ухаживать. “Домой вместе поедем, — сказала бабушка, глядя в сторону. — На следующей неделе выписывают”. Было видно: она знает, что самое страшное — впереди.
В другой палате все повторилось. “Ну как дела, герой?” — вручили, пошумели, вышли. Ровно минута. Раненые вежливо благодарили, родные вежливо улыбались.
Боец Андрей Силантьев принимал награду лежа. Тоже перелом позвоночника. “Пятьдесят на пятьдесят, что будет ходить”, — сказала крошечная мама, похожая на Дюймовочку.
Жена Андрея Оля — такая же худенькая и глазастая, как мама, только чуть повыше ростом, — сидела на кровати. Они поженились на прошлой неделе. Оля приехала, и поженились. Им чуть больше восемнадцати лет. Балашихинский загс зарегистрировал брак. А вообще они из Алтайского края, города Рубцовска. Андрея в армию забрали после школы, прослужил полгода, последние четыре месяца — в Дагестане, Ботлихском районе. Ранен недавно, второго января. Мучается вопросом: что там произошло? Ехали на машине — Андрей за рулем и еще двое бойцов. Что-то случилось. То ли на фугасе подорвались, то ли в них стреляли. Всех выбросило из машины, один погиб, у Андрея перелом позвоночника, еще у одного — сотрясение мозга. Тот тоже ничего не помнит. Машину потом нашли в пропасти, на глубине в полкилометра... Проблема вот в чем: нет денег. А ведь надо здесь жить, ухаживать за Андреем, покупать еду. Страховка — тридцать тысяч, но ее выдадут потом, в Рубцовске. В компенсации отказано — мол, травма получена в результате ДТП, а не боевых действий. А компенсация — это примерно восемь тысяч рублей. Если бы доказать, что был взрыв, фугас... Восемь тысяч сейчас бы очень помогли.
“У них ведь даже квартиры нет, — вздохнула мама. — И специальности никакой. Андрей хотел шофером быть, а теперь как? Нужно чему-то учиться. Наверно, на компьютере. Но на это тоже деньги нужны”.
У противоположной стены лежал парень с перевязанной головой. Из головы у него свисали трубочки, опущенные в банки, стоявшие на полу. “В тебя вливаться должно или выливаться? — вдруг спросила Оля. — А то там трубочка из банки выскочила”. “Вообще-то вливаться, — сказал парень. — Но сейчас, наверно, выливается”. “Слишком головой крутишь”, — сделала ему замечание мама. Он тоже здесь был с мамой.
“Разве это справедливо? — вступила она в беседу. — Если уж их взяли в армию и там такое случилось, государство должно жилье им обеспечить, профессию. А то дали инвалидность, пенсия — 660 рублей, и как жить на нее? Никому дела нет. Заглянут раз в году на минуту, за службу поблагодарят, и все”.
Генералы между тем завершили награждение и ушли в столовую — отобедать по случаю праздника. А мы с Силантьевыми решили, что, наверно, пострадавшие в армии бойцы получают то, что положено по закону. Да, это всего лишь смехотворные компенсации за отнятое здоровье. Но предъявлять претензии командованию, обвинять его в черствости и жестокости — бессмысленно. Дело не в командовании, а в законах. Законы несправедливые, но не в наших силах их изменить. Значит, остается искать кого-то, у кого есть деньги — “богатых людей”, как сказала одна из мам, — и просить о помощи.
Может, кто-то смилостивится, возьмет шефство над защитниками Отечества, искалеченными в самом начале своего служения Родине. Еще до того, как они успели для нее много сделать и стать генералами.
