Место действия — Городская клиническая больница №33 имени А.А.Остроумова, что в Сокольниках. Время — наши дни.
Сестричка минут сорок заполняла документацию. Наконец появились двое: молоденький, очень нервный врач и его старший товарищ. От них отец узнал диагноз: ушиб головного мозга и повреждение спинного мозга в поясничном отделе позвоночника. “В нейрохирургию”, — распорядились медики, и больного (вместе с отцом и Таней) подняли на четвертый этаж. Разбудили дежурную сестру. Недовольная и заспанная, она быстро объяснила родственникам: мест в отделении нет. Но Таня сунула ей денег, и места нашлись сразу в двух палатах. Правда, вонь там стояла такая, что больного предпочли оставить в коридоре. И тут он впервые пожаловался. Его мучили боли внизу живота. Отец попросил вызвать врача, а в ответ услышал: “Вас много, а я одна”. Но после очередной порции сторублевок сестра милосердия снизошла и сделала обезболивающий укол. (Потом выяснится, что без осмотра и назначения врача медперсонал не имеет права вводить какие бы то ни было препараты — подобного рода “помощь” может предопределить неверный диагноз...)
Григорий заснул, а старик-отец и Таня ждали врача. В десять утра он появился. Сначала пил чай в кабинете, потом пошел осматривать вновь поступивших. Насвистывая “Хабанеру”, медик подошел к больному и ткнул в живот растопыренными пальцами. Григорий закричал от боли, а врач ушел. Отец попытался спросить его о чем-то, но любитель музыки уже насвистывал “Турецкий марш” и не слышал старика. Было десять часов утра субботы, 26 января 2002 года.
Позже отец скажет: “Я виноват, не сообразил, что делать. Я должен был сунуть ему две пятисотрублевки — может, тогда он бы посмотрел его как следует. Таня оказалась умнее меня. Я только потом узнал, сколько денег она раздала медсестрам”.
Намекнуть пациенту, что всякая услуга здесь стоит денег, для медперсонала 33-й больницы так же естественно, как вымыть руки. Денег ждут практически все, от санитара до врача. У каждого свой прейскурант. Низшее звено вряд ли получит с пациента больше 200 рублей. Осматривающий врач оценивается выше, а лечащий — на вес золота. Так, москвич Павел Гудков, один из тех, кому посчастливилось ознакомиться с больничным прейскурантом на практике, рассказал корреспонденту “МК”, что обычный десятиминутный осмотр (ему стало плохо на работе, и “скорая” отвезла его в 33-ю) обошелся в 1000 рублей. После чего Гудкова отпустили с миром: ушиб был настолько незначительный, что госпитализации не требовал.
Дензнаки поступают не только от пациентов и их родственников. К примеру, зарплата врача складывается из части “бюджетной” и “страховой”, то есть тех денег, которые отчисляются страховыми компаниями в счет обязательного медицинского страхования (ОМС). Так вот. По словам бывших и нынешних сотрудников, 33-я — одна из немногих больниц в Москве, где врачи получают деньги по ОМС в виде... премии. А премиальную комиссию возглавляет (догадайтесь с трех раз) главврач. Это значит, что выплата заработанных медперсоналом средств целиком и полностью зависит от его высочайшей подписи.
Три года назад медработникам добавили к 24 дням отпуска еще 12. Врачи 33-й добавочных дней не увидели, зато руководству удалось сэкономить отпускные. Заведующие отделениями и их замы регулярно выходят на административные дежурства, за которые положено либо доплачивать, либо давать отгул. И только у медиков Остроумовской есть редкая возможность проявлять энтузиазм безвозмездно. Июльскую надбавку, предусмотренную городскими властями, врачи 33-й получили только в декабре, а премию за четвертый квартал 2001 года — несколько дней назад. А вот слова академика Иванова, возглавлявшего в 33-й кафедру хирургических болезней (фамилия изменена по просьбе академика из этических соображений. — Авт.):
— Коллектива в больнице как такового нет, каждый чувствует, что он здесь временно. Все видят, как Колобов (главврач. — Авт.) принимает на работу людей, как увольняет. Поэтому и началось вымогательство: каждый временщик стремится отхватить еще и еще: вдруг завтра кормушка кончится?
Главврач г-н Колобов мыслит глобальнее своих подчиненных. Ему блестяще удалось доказать, казалось, недоказуемое: обычная городская клиническая больница — предприятие прибыльное.
Но старику дали понять, что дело сделано. Пора убираться. И он ушел. Следующее больничное утро встретило его тишиной: в больнице “мертвый день” — воскресенье. А в полдень из реанимационного отделения вышел врач и ошарашил сообщением: состояние тяжелое. Но он “сделать ничего не может, потому что дежурит”. Несколько часов отец бегал по этажам, пытаясь найти хоть кого-нибудь, кто бы не отмахнулся. Лишь ближе к вечеру появился замглавврача.
— К вашему сыну вызвали консультанта-уролога. У него не отходит моча — отсюда внутренняя интоксикация...
Чуть позже появился консультант. Больше двух часов продолжался консилиум, после чего врачи отчитались: все проблемы решены, катетер работает.
...Почти 50 лет назад мать Григория проходила практику в Остроумовской больнице. И она обратилась с просьбой к коллегам: нельзя ли ей, опытному врачу, побыть с сыном или хотя бы увидеть его. Ей категорически отказали.
Понедельник начался как обычно. Старик опять “пришел не вовремя”: до 10 утра у врачей конференция. Он бросался к каждому, как нищий на паперти, но ответ был один: отстаньте, не до вас.
Вспоминает Наталья Кожевникова, жительница района Сокольники:
— Моя мать перенесла три инфаркта. Осенью 1996 года ей стало плохо, вызвали “скорую”. С диагнозом “острая сердечная недостаточность” ее повезли в больницу. Причем врач “скорой помощи” при мне получала наряд — места в кардиологическом отделении в 33-й были. Но приехали туда, а нам сообщают: в кардиологии мест нет. И кладут мать в хирургию. Там, на соседней койке, лежит такая же пациентка — привезли в кардиореанимацию с диагнозом “аритмия”, а уложили в хирургическое.
А в марте 2001 года в хирургию с сердечным приступом попал один из старейших журналистов Москвы Евгений Темчин. После тяжелой ночи его перевели... в терапию со словами: “Полежите пока, где койка освободилась, а там, может, и до кардиологии доедете”.
По словам пациентов 33-й хирургии, большая часть коек здесь — “транзитные”. С каким бы диагнозом ни привозили больного, первую ночь он гарантированно проведет в этом отделении. Так, после суток в хирургии пациентка-сердечница попала в реанимацию с инфарктом...
Говорит депутат Мосгордумы Валентина Присяжнюк:
— Ко мне поступают жалобы от моих избирателей на то, что пациентов в 33-й больнице направляют в отделения не того профиля, который соответствует заболеванию. Почему? Я разобралась и выяснила: по стандартам ОМС сутки пребывания в хирургии стоят дороже, чем в любом другом отделении. Здесь уже речь идет не просто о нарушении — это уголовно наказуемые действия, поскольку больному не оказывается необходимая помощь...
12 лет назад при большом потоке больных дежурный врач Остроумовской по договоренности со старшим врачом станции “скорой” “закрывал” больницу. То есть просил, чтобы в ближайшее время сюда машины не посылали. И у медиков появлялась возможность оказать квалифицированную помощь поступившим больным. Нынешний главврач прекратил эту практику: теперь “закрыть” больницу имеет право только он. Что же касается “коечного фонда”, то, по признанию сотрудников 33-й, больных здесь принимают независимо от реального количества мест. И бесхозных пациентов футболят по отделениям, ведь каждый больной — это деньги. Впрочем, не только деньги, но и живая боксерская груша...
Иногда по ночам из 33-й больницы на улицу выбегают люди. Полураздетые, в слезах. Пару раз на этих бедолаг натыкался театральный администратор Евгений Арев:
— Я спрашиваю: что случилось, почему вы бежите? А они отвечают, показывая на больницу: “Нас там бьют!”
О том, что санитары 33-й снимают с больных женщин кольца и серьги, воруют кошельки, приходилось слышать не раз. Но чтобы так... Однако бывшие сотрудники 33-й подтвердили эти факты.
— Санитары всегда были бичом больницы, — говорит академик Иванов. — Сами знаете, зарплата маленькая, набирают кого придется. Совершенно асоциальная прослойка.
Но главврач 33-й не боится своих санитаров. Г-на Колобова неотлучно сопровождают телохранители...
А в реанимации тем временем в муках умирал 35-летний мужчина, талантливый ученый, доктор технических наук, подполковник внутренней службы. Человек, которого коллеги называли “математическим гением”.
Больше десятка высококвалифицированных сотрудников было уволено или уволилось по собственному желанию за время руководства г-на Колобова. Вот лишь несколько фамилий: Юрий Бухарин, завотделением токсикологии; Александр Свиридов, завкардиореанимацией и терапевтической реанимацией; Виктор Константинов, завотделением вегетологии; Владимир Константинов, завотделением общей реанимации. Их объединял высокий профессионализм и открытое несогласие с “генеральной линией” главврача.
Сотрудники 33-й больницы — люди запуганные. Многие возмущены тем, что происходит на их глазах. Но говорят шепотом и просят фамилии не называть. Их можно понять. Если активиста уволят, кто завтра возьмет его на работу? Склочника, который выносит сор из избы?
Еще один “симптом заболевания” Остроумовской — медицинская аппаратура. Она закупается, как во времена тотального дефицита сахар, — оптом. В отделении маммологии, к примеру, стоит четыре маммографа. Из них используется только один. Средняя стоимость аппарата — 50 тысяч долларов. Четыре раза по пятьдесят — и ясно, что на эти, безусловно нужные, приборы больница истратила 200 тысяч “зеленых”. При этом в 33-й время от времени обнаруживается острая нехватка одноразовых шприцев и бинтов.
Дважды УБЭП проверял Остроумовскую больницу, и дважды проверки, по словам врачей, странным образом сворачивались. А за время своего правления Колобов сменил нескольких главных бухгалтеров. Последнюю, по фамилии Честная, главврач представил подчиненным как свою двоюродную сестру.
— Когда-то 33-я считалась одной из лучших больниц в городе, — говорит Иванов. — Но с приходом нового главврача все изменилось. Я увидел, как может разрушиться в одночасье стройная система. То, что я рассказываю обо всем, — это, конечно, не покаяние. Просто какая-то мера ответственности должна быть у каждого. У меня она тоже есть.
Всего из-за некомпетентности, врачебной ошибки, халатности и наплевательского отношения к пациенту было потеряно больше 54 часов. “Тяжелой операции” не было, был всего лишь перелом костей таза с повреждением мочевого пузыря — то, что никогда не относилось к числу травм, не совместимых с жизнью. Так страшно, но вполне закономерно умер один из пациентов больницы в Сокольниках.
А меньше чем через месяц после этого случая, 12 февраля, в приемное отделение Остроумовской с диагнозом “острая сердечная недостаточность” поступил 42-летний мужчина. Там же, в приемном, через несколько часов после поступления он и скончался. Вскрытие полностью подтвердило диагноз “скорой”.
