Ильинка шуршала деньгами до конца
1917 года. С обеих сторон улицу заполняли здания коммерческих банков. “Ступай, братец, по Ильинке: налево — один банк, направо — другой”, — напутствовал купец приказчика в “Правде хорошо, а счастье лучше”. За полвека до революции в Китай-городе возник первый частный Московский купеческий банк, с капиталом пять миллионов рублей.
За ним появились Учетный, Торговый, Частный — все на той же улице или в переулках.
Самые известные архитекторы по последней моде модернизировали шедевры Казакова и Бове или строили новые дома. На Ильинке, 9, в некогда большом боярском владении, поднялись твердыни Петербургского международного и Азовско-Донского банков. Их фасады, облицованные гранитом, украшенные рельефами мужских голов, напоминали столичные здания Санкт-Петербурга.
При ближайшем рассмотрении выясняется: больше всех преуспел в Китай-городе Бернгардт, он же Борис Фрейденберг, архитектор-художник 1-й степени, учившийся зодчеству в Москве и Санкт-Петербурге. Высшую степень получил молодым, в тридцать лет, за ансамбль зданий Петровских линий — великолепной улицы, застроенной им в одном стиле. Петровский Пассаж под стеклянными крышами — проектировал он же. Всем известные роскошные бани, Сандуны, — его работа. Вся жизнь мастера в Москве уложилась во вторую половину XIX столетия. На Ильинке он переделал три старинных здания (8, 10, 14) для Волжско-Камского, Московского торгового, Русско-Азиатского и Московского купеческого банков. И это еще не все: два других ансамбля деловых домов в кварталах Китай-города — проекты все того же Фрейденберга. Что, однако, не удержало обрусевшего немца в Москве: потянуло его неудержимо в Вену, столицу мирового зодчества. Там следы мастера затерялись.
Между домами Фрейденберга на Ильинке, 12, отличился Роман Клейн, автор готического Центрального универмага и классического музея на Волхонке. Вдохновляясь в данном случае образами европейского барокко, он превратил двухэтажный купеческий дом во дворец финансистов. За стенами с львиными масками обосновались Русский внешнеторговый и Сибирский банки. Эклектика повсеместно победила классицизм. С фасадов исчезли колоннады, на крышах появились купола, на стенах — скульптурный декор.
Московские купцы чтили яркого архитектора Франца Адольфа Шехтеля, недоучившегося студента Московского училища живописи, ваяния и зодчества. В православии он принял имя Федора Осиповича. Право строить под своим именем получил поздно, сдав экзамен в 35 лет, наверстав упущенное сполна. Художественный театр, Ярославский вокзал и множество других известных зданий — все это Федор Шехтель. Для Московского общества страхования от огня он возвел на склоне одного из семи легендарных холмов Москвы деловой дом с гостиницей “Боярский двор”, о которой — чуть ниже.
По проекту Шехтеля появилось в 1904 году здание банка Товарищества мануфактур “П.М.Рябушинский с сыновьями” на Биржевой площади, 1. Сооружения этого мастера поражали современников фасадами и интерьерами в стиле модерн, победившем эклектику, стиль конца ушедшего столетия.
Сын основателя банка Рябушинского, Павел Павлович, предупреждал после Февральской революции социалистов всех мастей: “Еще не настал момент думать, что мы можем все изменять, отняв все у одних и передав другим, это является мечтою, мы еще должны пройти через путь развития частной инициативы”.
Никто из рвавшихся к власти народных трибунов слушать разумные доводы не хотел. Вырвать руль государства из рук неумелых управителей армии не удалось. Рябушинскому принадлежат крылатые слова, сказанные незадолго до захвата власти большевиками: “Нужна костлявая рука голода и народной нищеты, чтобы она схватила за горло лжедрузей народа, членов разных комитетов и советов, чтобы они опомнились”. За “костлявую руку” ухватились партийные публицисты, пугая рабочих кознями капиталистов. Сталин в газете истолковал эти слова как призыв к “торжеству интересов своего кошелька, хотя бы ценой гибели России”. Воевать с народом старообрядцы Рябушинские не хотели. Братья эмигрировали, оставив в Москве дворцы, картины и банк в Китай-городе большевикам…
Впервые они громко заявили о себе на Ильинке в апреле 1917 года. Тогда коммунисты собрались в зале биржи на партийную конференцию, провозгласив лозунг: “Вся власть Советам!” Поразительно! В порыве либерализма беспечные биржевики предоставили злейшим врагам свой храм, где те в сущности сговорились их уничтожить, взяв курс на захват власти, “социалистическую революцию”. Никто не подумал засадить тогда воинствующих большевиков в тюрьмы. Спустя год их дружными усилиями все банки Российской империи рухнули вместе с государством. Гранитный Петербургский международный банк занял Наркомат финансов РСФСР. Там по сей день Министерство финансов России. Всю Ильинку, банки и подворья, Гостиный Двор и Верхние торговые ряды, заполнили советские учреждения. Их число стремительно возросло после переезда правительства из Петрограда в Москву.
Большевики любили классицизм, стиль империи им был по душе, — самыми лучшими постройками Сталин и Каганович считали Колонный зал Благородного собрания и Большой театр. Там они проводили съезды и торжественные собрания. Модерн, эклектику теоретики социалистического реализма предавали анафеме. Но штаб-квартира партии помещалась до последних дней КПСС за фасадами домов, ничего общего не имеющих с классикой. Они выходят тесным строем на Старую площадь. Что это за дома?
Угловой трехэтажный — под номером 2/14 — нам известен: его построил раньше других в конце XIX века Фрейденберг для Московского купеческого общества. Соседний дом под номером 4 проектировал Владимир Шервуд, сын архитектора Шервуда, прославившегося зданием Исторического музея на Красной площади. Крупное шестиэтажное, черного цвета здание с большими окнами появилось накануне Первой мировой войны для торгового дома Ивана Сергеевича Титова, потомственного почетного гражданина. Как пишут о его доме искусствоведы, “рационализм внутренней и внешней тектонической структуры отличают это монументальное сооружение”. На фасаде они же находят детали романского стиля. Соседний торговый дом, 6, братьев Е., А. и Э. Арманд построил все тот же Владимир Шервуд. И это большой, мрачного вида шестиэтажный дом — его верхняя часть напоминает специалистам “декоративные мотивы сталинской классики”.
(Женой двух братьев Арманд была Инесса Федоровна Арманд. Бесприданница Елизавета Стеффен, сменив вместе с фамилией не нравившееся имя, вышла замуж сначала за одного брата из богатой семьи. Родила четверых детей. Потом влюбилась в другого брата, уехала с ним за границу, став матерью пяти детей. После смерти мужа в Париже познакомилась с Лениным, испытавшим любовь к красивой и умной женщине-единомышленнице. Эту связь вождь партии прервал, “наступив на горло собственной песне”. После разрыва отвергнутая возлюбленная отправила письмо, обнародованное несколько лет назад:“Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь!.. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостно — и это никому бы не могло причинить боль. Зачем было меня этого лишать?..” В бывшем торговом доме братьев Арманд их родственница не успела появиться на правах заведующей отделом ЦК, так как умерла спустя три года после Октябрьского переворота от тифа…)
Всем домам Старой площади задал масштаб ХХ века Федор Шехтель. Именно он накануне первой русской революции построил на Старой площади, 8, роскошный деловой дом и гостиницу под названием “Боярский двор”. Фасад этого здания облицевали зеленой плиткой. На первых этажах помещались конторы известных фирм, в том числе Морозовых. На верхних этажах находились номера высшего разряда. В них останавливался “буревестник революции” Максим Горький, живший в лучших московских гостиницах, в частности, “Петергофе”, на углу Моховой и Воздвиженки. Все это — присказка, сказка впереди.
Самые престижные гостиницы и доходные дома советская власть в 1918 году взяла в мозолистые руки, придав им казенный статус “Домов Советов” и “Домов Союзов”. Так, первым Домом Советов стала гостиница “Националь”, а первым Домом Союзов — Благородное собрание с Колонным залом.
Прошу внимания! Помянутый “Петергоф” заняла высшая законодательная и партийная власть, ВЦИК и ЦК РСДРП(б). Но все дела вершились не здесь, а в Красной комнате, где заседало правительство, и в кабинете Ленина в Кремле. Гостиницу объявили четвертым Домом Советов. Часть номеров заселили вернувшиеся из эмиграции и приехавшие из Питера активисты партии, занявшие руководящие посты в “пролетарской” Москве.
Номеров гостиницы хватило тогда на обе инстанции. Почему выбор пал на “Петергоф”? Это — самое большое здание вблизи Кремля. Партийная демократия требовала такой дом, куда бы каждый член партии мог бы свободно прийти, не заказывая пропуск. И товарищам в закрытом Кремле удобно было жить рядом со службой вблизи Троицких ворот. Центральный аппарат партии состоял из нескольких технических сотрудников; ими заведовала жена Якова Свердлова, председателя ВЦИК, Клавдия Новгородцева.
Однажды ее сын Андрей заинтересовался, почему один ящик письменного стола в квартире, в отличие от всех других, закрыт на ключ. Любопытство его было оборвано резко: “Отстань, не твое дело”. А когда тайком от матери мальчишка выдвинул ящик, то опешил: увидел груду сверкающих камней всех цветов радуги. Ящик он закрыл, камушки поиграть не взял. Удовлетворив любопытство, ключ положил на место. И не знал Андрей Свердлов, как все граждане советской России, что эти ослепительные камни — натуральные бриллианты, изумруды и сапфиры, кольца и браслеты с драгоценными камнями — сокровища Алмазного фонда Российской империи. Большевики часть драгоценностей взяли в “алмазный фонд Политбюро”. Его спрятали таким вот образом. В случае вынужденного ухода партии в подполье бриллианты очень бы пригодились для очередной диктатуры пролетариата...
Мало кто в России знал, что муж Клавдии Новгородцевой играл еще одну важную роль — неформального генерального секретаря партии. После внезапной смерти на его место в аппарате ЦК вызвали из Петрограда партийную даму, Елену Стасову. На этой должности она продержалась год. Чем занималась? Ведала “техникой” партии. На закате жизни Стасова, она же “Абсолют”, скупо поведала потомкам, что скрывалось за “техникой”. На случай захвата Москвы белыми заготовила фальшивые паспорта Ленину и всем членам ЦК. Далее, “отпечатала большое количество бумажных денег царских времен, так называемых “екатериновок”, то есть сторублевок с портретом Екатерины”. Чемодан с фальшивыми деньгами закопали. И третье: на подставное лицо “купеческого происхождения” оформили документы на владение гостиницей “Метрополь”! Зачем? “Сделано это было с целью материального обеспечения партии”, написала “Абсолют” в мемуарах “Страницы жизни и борьбы”. Как видим, цель оправдывала любые криминальные средства. Стасову, очевидно, следует считать основательницей тайной структуры ЦК КПСС по изготовлению фальшивых документов и смене внешности. На партийном жаргоне она называлась “группой парттехники” — к ней мы подходим. До 1991 года там занимались теми же криминальными делами, какими ведала в 1919 году секретарь ЦК товарищ Стасова. “Целомудренная чистота, нравственное обаяние, правдивость без компромиссов, высокая культура и самоотверженное служение партии, — вот те черты, из которых складывается образ этого неутомимого борца-революционера”. Такой портрет Стасовой оставила нам писательница Галина Серебрякова, побывавшая в кабинете секретаря ЦК на “одном из верхних этажей идейного штаба революции”. Тогда, по ее словам, “мимо меня торопливо проходили люди в шинелях, кожанках, с вдохновенными лицами, поглощенные какими-то важными делами”.
Из гостиницы “Петергоф” ЦК перебрался в 1920 году на Воздвиженку, 5. Этот классический особняк с двумя флигелями в конце XIX века превратили в трехэтажный дом, известный в современной Москве как Музей архитектуры. Опустевшую Казенную палату заполнил разросшийся аппарат штаба партии, множившиеся отделы. Ими ведали тогда три секретаря, один из которых, Молотов, назывался “ответственным секретарем”. Так продолжалось до 10 апреля 1922 года. В тот роковой день истории Генеральным секретарем ЦК большевики избрали Иосифа Сталина. На службу он ходил пешком из кремлевской квартиры без охраны. Никто по дороге его не узнавал, не спешил поздороваться, о чем-то попросить. Мало кто знал тогда с виду скромного, добродушного, склонного к шутке кавказца, носившего псевдоним — Сталин. Отсюда “чудесный грузин” начал восхождение на вершину власти. Здесь, на Воздвиженке, подобрал помощников, начал формировать аппарат, ставший орудием на пути к диктатуре. ЦК так разбух, что особняк XVIII века в 1923 году его больше не вмещал. Нашли новую резиденцию. На этот раз — поодаль от Кремля, в известном нам бывшем торговом доме Титова, с “деталями романского стиля”. В нем тысячи квадратных метров площади.
К тому времени у Сталина под рукой постоянно было пять помощников, среди которых появились совсем молодые люди. Они не отличились в подполье, не сражались на баррикадах, не сидели в тюрьмах. Бородатые партийцы с дореволюционным стажем Генеральному секретарю не нужны были для паучьей работы. Сталин ткал паутину, куда попали все его противники, реальные и мнимые. Каждый делегат съезда, конференции заполнял анкету. А после тайного голосования секретарь с помощью графолога Лубянки по почерку выяснил, кто проголосовал против Сталина, чье имя вписывал вместо него, как полагалось при выборах. Постоянно Сталин, подняв секретную телефонную трубку, подслушивал разговоры всех абонентов Кремля. Помощников он учил: “Пускай разговаривают! Не тот враг опасен, который себя выявляет. Опасен враг скрытый, которого мы не знаем. А эти, которые все выявлены, все переписаны — время счетов с ними придет”. Телефониста, оборудовавшего кабинет Сталина такой волшебной трубкой, расстреляли, чтобы не проговорился о секретной наклонности вождя.
Заседания Политбюро одному из секретарей казались сборищами разбойников. Узнав, какие ядовитые блюда готовятся на кремлевской кухне, помощник Сталина Борис Бажанов, недоучившийся студент Высшего технического училища, на свое место определил товарища. Им оказался Георгий Маленков, будущий преемник Сталина. Бажанов не захотел ждать, когда на пиру жизни начнут угощать сталинскими яствами. И бежал из СССР в 1928 году. Из книги бывшего помощника вождя мы знаем в мельчайших деталях, как Сталин захватил власть, как выглядела резиденция Генерального секретаря на Старой площади, 4.
“ЦК партии, бывший в 1922 году и первую половину 1923 года на Воздвиженке, переезжает теперь в огромный дом на Старой площади. 5-й этаж дома отведен для секретарей ЦК и наших секретных служб. Поднявшись на 5-й этаж, можно пойти по коридору направо — здесь Сталин, его помощники и секретариат Политбюро; пойти же по коридору налево — здесь… помощники и секретариат Оргбюро. Если пойти по первому правому коридору, первая дверь налево ведет в бюро секретарей Сталина. Только через него можно попасть в кабинет Сталина…”
В том кабинете лежала под столом волшебная трубка. А группа “парттехники” занимала на пятом этаже международного отдела ЦК комнату номер 516…
С тех пор до августа 1991 года над крышей дома, как писали, “гордо реял красный флаг”. В справочниках приводился неизменно один адрес штаба партии: Старая площадь, 4. То была фикция, условность, скрывавшая очевидный факт. ЦК КПСС занял многие дома Ильинки, в том числе “Боярский двор”.
