Сплин: “Феллини” без “Би-2”, пожалуйста!”

  Думаете, очень приятно быть жестянкой, в которую плюются сушеным горохом? Скажу вам: удовольствие ниже среднего — все время потряхивает, звук такой неприятный при ударе: “пук-пук-пук-пук”, а кайфа никакого… Расстреливаемой жестянкой
     2 марта была я, а горохом в меня плевались Саша Васильев и его “Сплин”.

    
     Перед концертом мною была совершена грубейшая ошибка, стоившая вожделенного кайфа от упаднического питерского рока. Приятели весело демонстрировали мне интернетовского человечка Масяню, который тусовался на сцене перед “Сплином” и говорил всякие разности дурацким голосом. Виртуальные потешные зрители с приплюснутыми головами, с тремя волосками на макушках трогательно жестикулировали руками-веточками и колыхались в заданном Масяней режиме под музыку трех “сплиновиков”. “Сплиновики” были изображены в манере уставших смотреть на восходящее солнце мультипликаторов-японцев, у которых все персонажи похожи на отбракованные заводные игрушки, назюзюкавшиеся до последнего шпунтика рисовой водкой… Хихикая, я плюхнулась в кресло бельэтажа и приготовилась вкусить радости пластмассовой жизни…
     Именно так — “Пластмассовая жизнь” — называлась программа, заманившая в чрево кита “Горбушки” более 2000 человек, милейших девиц в ярких курточках, порядочного вида молодых людей. Явных двоечников-хулиганов и приверженцев кобейновской альтернативы и с зажженной зажигалкой было трудновато отыскать. Ай да Масяня! Сверху черепушки присутствующих смотрелись странно приплюснутыми, а руки действительно смахивали на веточки… Веточки то вправо — в такт песне, то влево, дружно так, согласованно, по-пионерски… “Мы ушли в открытый космос, в этом мире больше нечего ловить!”
     Саунд отменный, плотный, свет — как на вручении премии “Грэмми”, в трех белых перекрещивающихся лучах — Васильев, главный депрессант-диверсант, с чисто вымытым хаером, чешет нон-стопом, вот-вот дым из ушей повалит от перенапряжения… Танец с розой у микрофонной стойки, за спиной — задник, о котором в день концерта столько слухов ходило. “О-о-о!!! А какой у них задник!” — шелестели слухи... Легендарный же задник оказался полотном с изображением американских небоскребов дотеррористической эпохи. Если бы умные люди не объяснили, что это, должно быть, сценическое воплощение кадра из клипа на песню “Пластмассовая жизнь”, я башку бы в темноте сломала окончательно, пытаясь догадаться, что сие означает. Уж больно не вязались надрывные слова “мы будем похоронены на Невском проспекте” с изображением символов американского процветания и благополучия.
     “Закрою глаза, — шептала рядом чья-то мать, источающая запах целой парфюмерной лавки, — и словно Лагутенко слышу, Мумика…” Не успела я хмыкнуть: “Что ты мелешь, кофемолка?”, как другая чья-то мать радостно выдохнула пивным перегаром: “И тот, и другой такие славные лягушата!” В этот момент концерта я и превратилась в жестянку, рики-тики-тави моего энтузиазма сдулся. “…обнаружишь себя совсем другой”, — пообещал Васильев, от которого тащились внизу кудряво-симпатявые дочери двух разговорчивых матерей… Происходившее напоминало сюжет с Масяней.
     Поблекла мысль о всенародном погребении на Невском проспекте целого поколения отощавших питерских студентов в то время, как питерские чиновники переползают к нам в город, и под строительство их шикарных коттеджей планируется вырубка подмосковных лесов. И если во время исполнения трех первых песен я, полуприкрыв глаза, вызывала из тонкого мира призрак Кобейна, чтобы он насладился слаженной игрой “Сплина” и текстовыми наворотами Васильева, то в середине сета я поняла, что дело близится к “орбиту”, который без сахара. “Пук-пук” — монотонно застучал горох о мою обшивку. Когда один и тот же персонаж пишет весь материал — и музыкальный, и текстовой — хочешь не хочешь, а появляется монотонность, однообразие.
     Яник Николенко, флейтист, — вот человек, заслуживающий отдельной похвалы от такой жестянки, как я. Какие звуки им извлекались, какие позы принимались… Правда, на одной ноге Яник пока не стоит, как тот, на кого он похож манерой игры, — как Ян Андерсон из старинной английской группы “Jethro Tull”, но собственную группу с интернетовско-рыбацким названием “Сети” уже создал, записывает первый альбом, не разглашая при этом имен и фамилий участников проекта. Хорош и гитарист Стас, он же Индеец, способный периодически теряться в пространстве и с отчаянием спрашивающий (скажем, в Саратове): “Вы не знаете, где я живу?” Как будто не знает, что все мы обитаем в пластмассовом мире… И пластмасса отменно горит…
     Бисовка на концерте была ураганной, истеричной… А мой пытливый жестяной ум пытался разгадать очередную субботнюю загадку: почему многие называют “Сплин” депрессивной командой? Да нет там никакой депрессии. Симуляция таковой — есть. Видимость одна — для непосвященных и здоровеньких, для маленького Масяни, который под музыку “Сплина” классно умеет двигать попой.
     Если бы Васильев уехал с концерта, насвистывая “Ленинград—Амстердам”, на длинном-длинном черном “членовозе” с бассейном внутри, кинозалом и стрип-баром, я бы нисколько не удивилась… Скоро так и будет, ставлю свой монгольский тугрик против ваших двух долларов.
     …Иду по аллее, к метро… Слушаю, что говорит народ. “Мое сердце а-астанавилось!” — пищит черепашка с рюкзачком на спине. “Звезда рок-н-ролла должна умереть без прикола”, — бормочет повиснувший на ограде парка вечно никакой гражданин России. Ага, вот оно: “На днях видела Ветлицкую! Такая шикарная тетка!” Неплохая точка под занавес крутого рок-н-ролльного концерта.
    

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру