Он сидел возле мусорного контейнера в одном из московских дворов, когда на него обратила внимание сердобольная прохожая. Она попыталась заговорить с гаврошем — тот молчал, напряженно глядя на нее. Женщина отвела малыша в отделение милиции — он покорно последовал за ней, только вжал голову в плечи, когда она протянула к нему руку. Милиционеры отправили Дениску — кроме имени, малыш ничего не смог сказать о себе — в детскую больницу Святого Владимира. Это произошло в июне прошлого года.
А в октябре в редакции “МК” раздался телефонный звонок. Звонили из больницы:
— У нас находится удивительный мальчик-подкидыш. Умненький, не по годам развитой, хорошо воспитанный, совсем не похож на обычного беспризорника. Говорит, что у него есть мама, папа и братик. Но за те полгода, что он живет здесь, никто им ни разу не поинтересовался. Может, вы поможете найти его родителей или хоть каких-то родственников?
Я навестила Дениску в больнице. Сосредоточенный, серьезный, весь в себе. До сих пор помню улыбку, которой он встретил меня. Дети так не улыбаются. Так вынужденно улыбаются взрослые, когда им отнюдь не весело.
— Ты пришла к Оле? — спросил он, кивнув на свою курносую соседку по палате.
— Нет, к тебе.
— Ко мне?!
Искреннее изумление прорывается сквозь его закрытость. К нему еще никто никогда не приходил. Конечно, мамы других детей жалели Дениску, приносили ему игрушки и конфеты, возились с ним. Но он точно знал, что они здесь не ради него.
— Он спрашивает о своих родителях?
— Никогда, — говорит молоденькая медсестра Лена. — Только все время ждет их, внимательно всматривается в лицо каждого посетителя. По-моему, он боится, что может не узнать маму… Господи, да что же они за люди!
Врачи и сестры наперебой рассказывали, что Денис помогает своим сверстникам собирать конструктор, лучше всех выкладывает узоры из хитрой мозаики, знает сказки про репку и Курочку Рябу, первым бежит умываться перед сном. У такого ребенка не могло не быть любящих, заботливых родителей. Вот только куда же они, черт возьми, подевались?
Тогда и была опубликована наша первая заметка о Дениске — “Терять по-русски”. Увы, никто из близких мальчика на нее так и не откликнулся. И все-таки эта заметка сыграла в его судьбе решающую роль.
* * *
Иногда жизнь толкает нас на поступки, которых мы сами от себя не ожидаем. Так произошло и с супругами Ириной Блок и Сергеем Поповым, в руки которым попал тот самый октябрьский номер газеты.
Они — самая обычная семья, каких тысячи. Познакомились двенадцать лет назад при совсем не романтических обстоятельствах. Сергей работал оперуполномоченным в уголовном розыске, Ирину вызвали туда как свидетеля по какому-то делу. Опер Попов, допрашивавший ее, выглядел суровым и неприступным. Он вызывал Ирину снова и снова, она недоумевала: зачем? Вроде бы все, что знала, она уже рассказала. Потом он признался, что просто никак не мог решиться заговорить с ней совсем о другом...
Он оказался совсем не суровым, а, наоборот, очень добрым и душевным человеком. “Я всегда считала себя лидером в нашей семье, — говорит Ира, — и только недавно поняла, что это не так. Я могу бить себя кулаком в грудь, доказывать что-то, убеждать. А Серега понимающе покивает головой, согласится, а потом почему-то все получается так, как он задумал”.
Когда Ирина и Сергей поженились, они не сомневались, что у них обязательно будет двое детей. Но не сложилось. После рождения первенца Даниила прошло семь лет, а у него так и не появилось брата или сестры.
И вот промозглым осенним вечером Сергей, приехав с работы домой, протянул жене газету:
— Прочти!
Ира увидела фотографию маленького подкидыша. И почувствовала, как перевернулось что-то внутри, царапнуло по сердцу и встало комком у самого горла. Она сглотнула комок, отложила газету, отвернулась к окну, в которое монотонно стучал дождик. Но легче не стало.
“Я ничего не сказала мужу, — вспоминает тот день Ирина. — А он смотрит на меня так значительно и тоже молчит. “Ты хочешь взять его?” — спрашиваю. Он кивнул. Не знаю, как это получилось, что, не сговариваясь, мы подумали об одном и том же. Ведь раньше никогда даже речи не шло, чтобы усыновить чужого ребенка!”
О том, что взять в семью брошенного ребенка у нас в стране посложнее, чем повернуть вспять реку, что Ирине и Сергею пришлось пройти все круги бюрократического ада, что вопреки закону Денис был отправлен в детский дом, мы писали в материалах “Терять по-русски-2” и “Продать по-русски”. Наша газета билась за мальчика вместе с его будущими приемными родителями. Они потратили столько нервов и сил, что меня порой брало удивление: давно бы плюнули! Ведь они и видели этого ребенка всего один раз. Не бездетные же, в конце концов…
Чиновники от опеки стояли насмерть — враг (то есть потенциальная семья) не пройдет! Справедливости ради надо сказать, что среди чиновников были и те, кто отнесся к этому делу по-человечески. Правда, почему-то так вышло, что все они на своей чиновничьей службе находятся недавно.
Ну да сегодня — не об этом. Сегодня — о хорошем. О том, что мы добились своего: в минувшем январе Денис покинул казенное заведение, поселился в загородном доме своих новых родителей, пошел в детский сад, короче, начал вести нормальную жизнь человека трех с половиной лет от роду.
* * *
— Поедем к нам? У нас собачка есть, она детей на санках катает! — Ирина присела перед Денисом на корточки. Он стоял, низко опустив голову, в казенной рубашке с меткой “Никита”. Молча, без всяких эмоций кивнул — похоже, он уже не ждал от жизни ничего хорошего. Во время нескольких своих визитов в детдом Ира ни разу не видела улыбки на его лице.
— Ну, так одевайся!
Он недоверчиво посмотрел на нее. И вдруг сорвался с места, пулей бросился в группу, выскочил назад, держа в охапке верхнюю одежду, ботинки, большого розового зайца, перекочевавшего вместе с ним из больницы.
— Да не спеши ты так!
Денис замер как вкопанный, еле слышно прошептал:
— Мы что, не едем?
Ирина ничего не могла ответить, она едва сдерживала слезы.
…Дома он остановился в дверях, вопросительно взглянул на взрослых.
— Заходи, располагайся! — Сергей махнул рукой в сторону комнаты. Денис прошел в указанном направлении, встал посередине, снова посмотрел на родителей.
— Садись, отдохни с дороги, — растерялась Ира.
— Куда сесть?
— Куда хочешь!
Он не тронулся с места до тех пор, пока Сергей не указал ему на диван. Взобравшись на мягкое сиденье, Денис сложил руки на коленях и снова замер.
“Поначалу он делал только то, что ему говорили, — рассказывает Ирина. — Посадишь его смотреть телевизор — смотрит, пока не спросишь: тебе не надоело? Кивает — да, выключи. Сам ни о чем не просил, даже ел, только когда ему предлагали, не важно, голоден ли, нет”.
В этот момент с прогулки вернулся старший сын, семилетний Даня.
— Братика привезли? — крикнул он, сбрасывая ботинки у порога. Вбежал в комнату, увидел напряженно сидящего на диване малыша, смущенно заулыбался. Денис даже не шевельнулся. Даня помчался к себе наверх, через минуту вернулся с ворохом игрушек, вывалил их перед диваном:
— Бери!
— Какую? — спросил Дениска.
— Бери все! — расщедрился старший.
Денис с недоумением посмотрел на него. Тогда Даня вытащил из кучи машинку, протянул младшему. Тот, не сходя с дивана, взял игрушку и стал возить ее взад-вперед по своему колену, глядя при этом не на машинку, а на окружающих.
— Пойдем лучше ко мне! — Даня покровительственно, по-мужски положил руку на плечо Дениса. Тот послушно засеменил за ним.
Через некоторое время со второго этажа раздался Данькин смех. А вслед за ним — другой, незнакомый. Услышав этот смех, Ирина облегченно вздохнула.
* * *
Детдом за короткое время успел наложить на него свой отпечаток. В один из первых дней, вернувшись с прогулки, он виновато показал Ирине на свои грязные коленки:
— Я испачкал ваши штаны…
— Это твои штаны!
— Мои?! — похоже, он то ли не понял, то ли не поверил ей.
Ирина очень боялась вести Дениса в детский сад. Вдруг он решит, что его опять бросили? Но когда она сказала сыну, что каждый вечер его обязательно будут забирать домой (несмотря на то что в саду была ночная группа, Ирина с Сергеем условились ни при каких обстоятельствах не оставлять мальчика на ночь), он сразу поверил.
В саду у Дениски все хорошо — и с воспитателями, и с детьми. Вот только ближе к вечеру он бросает все игры и садится на табуретку у входа — ждать родителей. И никакие уговоры не заставят его сойти с этой табуретки.
На первых порах им всем было непросто. Вот говорят, что дети быстро все забывают. Это не так.
Когда Ира первый раз пришла в садик забирать младшего сына, ребята закричали ему:
— Денис, иди скорее! За тобой мама пришла!
Он выскочил ей навстречу сияющий, с горящими глазами. Увидел ее — и сник, померк. Ирина поняла, что он надеялся увидеть маму, СВОЮ маму. Он хорошо помнит, что она у него была...
А потом, дома, наворачивая за ужином жареную картошку, сказал:
— Картошка, как в “Макдоналдсе”. Я ходил туда с мамой.
И уточнил:
— С моей мамой.
И замолчал, закрылся. О той маме, о той жизни он говорить не хочет. Но однажды его словно прорвало. И он рассказал, что в доме, где он жил, случился пожар, что пришли какие-то дядьки, которые ломали там мебель и дрались. Били маму и папу. А потом один из этих дядек взял Дениса и куда-то увез. Никаких других воспоминаний зыбкая детская память не сохранила. Но этот пожар крепко засел в ней. Как-то, возвращаясь с родителями из садика, он заволновался:
— Уже темно. Как там Даня с Таней (соседкой, которая забирает старшего брата из школы. — И.Ф.) дома одни?
— Что же с ними может случиться? — удивилась Ира.
— Вдруг придут бандиты, убьют их, сожгут дом… Ехай скорей! Я возьму воду, потушу огонь, прогоню бандитов!
Что за трагедия произошла с первой семьей Дениса, мы, наверное, уже никогда не узнаем. Но Ирине и Сергею понятно, что его жизнь началась явно не среди пропивших последний разум алкашей. Мальчик умеет пользоваться клавиатурой компьютера и мышью, знает, что такое мобильный телефон, а про родительские “Жигули” как-то спросил:
— А почему в крыше нет люка? У машины должен быть люк!
Что ж, Дениска родился в стране, где от тюрьмы да от сумы зарекаться нельзя никому. От беспризорности, видимо, тоже. У нас вообще возможно все что угодно…
* * *
А еще с ними живут две собаки — Боб и Бабай. Вообще-то Бабай сначала звался красивым именем Норд, но маленькому Дане было несподручно выговаривать трудное слово, и он назвал пса по-своему. А лохматого Боба Ирина несколько лет назад нашла на улице и взяла к себе. Когда Денис услышал об этом, он сразу посерьезнел и задумался.
— Мама, Боб жил на улице один?
— Да.
— А почему?
— У него не было хозяина.
— А почему? Где был его хозяин?
— Не знаю. Может быть, он бросил Боба, а может, потерял.
Денис продолжает напряженно думать, хмурит брови, словно пытается что-то понять.
— Бобу было плохо одному? Холодно?
— Да.
— Он хотел кушать?
— Да.
— Он скучал?
— Конечно.
Лицо мальчика вдруг проясняется:
— А когда вы с папой взяли Боба домой, ему стало хорошо!
Облегченно вздохнув, Дениска соскакивает с маминых колен и мчится в другую комнату — играть.
Он прожил в своей новой семье всего около двух месяцев, но его невозможно узнать. Без умолку болтает, ни минуты не посидит на месте. Вместе с братом Даней они носятся по всему дому, скачут, хохочут, швыряются друг в друга подушками. Старший брат, как и положено по возрасту, устает раньше, плюхается на диван. Но, посмотрев минуты две на младшего, который продолжает наматывать круги по комнате, он не выдерживает, вскакивает и несется за ним. Я спросила Дениску, во что он больше всего любит играть. Не останавливаясь, он радостно прокричал:
— Беситься с Даней!
Споткнувшись, шлепается на пол, вскакивает и с громким ревом бежит к маме — чтобы пожалела.
“Поначалу он никогда не плакал, меня очень это пугало, — говорит Ирина. — Однажды катался во дворе с горки, упал и сильно расшибся. Я подбегаю — Дениска сидит на снегу бледный, на лбу огромная ссадина, а он кулачки сжал, смотрит на меня со страхом и шепчет: я не плачу, я не плачу… В другой раз руку дверью прищемил, так убежал, спрятался под лестницей и тихо-тихо там сидел, только слезы по щекам катились”.
Каждый вечер, возвращаясь с работы, мама с папой заезжают за Дениской в детский садик. По пути от детского сада домой дорога проходит через развязку и делает крутой поворот. Раньше всякий раз, когда в этом месте машина описывала круг, Дениска испуганно хватался за руль:
— Зачем мы поворачиваем назад? Я не хочу больше никуда ехать! Я хочу домой!
Несмотря на заверения родителей, оставшуюся часть пути малыш пристально смотрел в темное окно и успокаивался, только когда “Жигуль” тормозил возле калитки их дома.
Они пока не ездят ни к кому в гости. Денис еще не понимает, что это значит — побывать в гостях. “Приезжайте к нам!” — часто приглашают многочисленные друзья этой семьи. Малыш в страхе хватает за руку маму или папу и отчаянно мотает головой. Он панически боится очередной перемены мест.
Иногда он спрашивает маму:
— А ты меня больше никому не отдашь?
— Ни за что, даже не думай об этом. Мамы не отдают своих детей.
— А папа? — не унимается мальчик.
— Папа даст по шее любому, кто захочет тебя забрать!
* * *
Как известно, мы живем не в лучшем из миров. Он жесток и груб, и для того, чтобы достойно противостоять ему, очень важно, чтобы в детстве тебя любили. Так, как могут любить только родители — ни за что, просто потому, что ты это ты. Эта любовь на всю оставшуюся жизнь остается главной защитой человека, и он уже никогда не почувствует себя одиноким. Теперь такая защита есть и у маленького Дениса.
Если с его родителями действительно стряслась беда, и теперь они там, в далеком далеке, откуда нет возврата, то они видят своего сына, и их души спокойны за него. Если же они здесь, на грешной земле, то Бог им судья. Но тогда пусть они даже не вспоминают о Денисе. Потому что слишком поздно. У него теперь есть свой дом, окруженный вековыми соснами и тишиной, и своя семья. Настоящая семья. Он больше не один.
P.S. В той же больнице, в том же отделении, где лежал Денис, сейчас находится очаровательная полуторагодовалая девочка Катя из Дома малютки. Она еще не умеет говорить, только выжидательно смотрит сквозь прутья кроватки и очень радуется, когда чья-нибудь мама выводит ее походить по коридору. Сколько их еще, маленьких жертв больших взрослых пороков...
